Наследники Альберты
Шрифт:
– Значит, это не первый раз?
– мягко спросил он.- Значит, уже случалось, что фру Фабиан закрывала печку раньше времени, особенно если хотела спать?
– Да случалось. Последний раз на рождество. Но я была тогда дома и учуяла запах дыма, мне показалось, что где-то дымит печь. Мирьям тоже ночевала с нами, она бросилась к Альберте в комнату, залила угли водой, устроила сквозняк и отругала Альберту, хотя дыму от воды только прибавилось и мы втроем наперебой кашляли и дрожали от холода.
– А ведь позавчера вечером Мирьям Экерюд заезжала сюда,- задумчиво сказал Эрк.- Вероятно, она последняя видела Альберту Фабиан в живых. Ты-то сама уехала в шесть вечера, если не ошибаюсь?
– Да, машины у меня нет, поэтому я боялась опоздать на автобус, идущий в Эребру,- мрачно ответила Полли.
– Как жаль, что ты не обратилась ко мне!
– воскликнул пастор Люнден.- Я бы с радостью отвез тебя прямо к поезду. Все равно я был в городе, а с шести до половины седьмого сидел у Альберты. Она произнесла целую хвалебную речь о тебе и твоих музыкальных талантах.
Полли вспыхнула.
Неожиданно в разговор вмешался новый голос, настойчивый и немного резкий. И Елена Вийк, встретившая в холле Лиселотт Люнден и проводившая ее в гостиную, подумала, что Лиселотт всегда производит такое впечатление, будто она сию минуту порвала ленточку, придя первой к финишу.
Фру Люнден была недурна собой. Она была на семнадцать лет моложе пастора и благодаря миловидному, нежному лицу выглядела тридцатилетней. Темные волосы с медным отливом, заплетенные в тяжелую косу, венчали ее голову, маленькие темные глазки так и горели любопытством. С каждым годом фру Люнден все больше полнела, но туалеты она шила себе сама, умело, скрывая недостатки фигуры. Она питала слабость к черному цвету, вот и сейчас пришла в черном платье. Ноги у нее были красивые, и она это знала.
– Не понимаю, зачем Полли вообще спешила в Эребру к стокгольмскому поезду,- заявила она,- ведь Еспер ехал отсюда один в своем «вольво». И в тот же день.
– Еспера здесь не было,- возразила Полли.
– Если ты уехала шестичасовым автобусом,- проворковала Лиселотт,- откуда тебе знать, кто проезжал здесь по Хюттгатан около полуночи?
– Какого черта…- рассердился Еспер, хмуро глядя на тетку.
Даже пастор, привыкший мягко обращаться с женой, укоризненно посмотрел на нее из-за круглых очков и строго сказал:
– Уж тебя-то, во всяком случае, не было здесь в понедельник около полуночи. Откуда же тебе известно, что сюда приезжал Еспер?
– Из надежного источника,- ответила Лиселотт, усевшись на красный диван и кокетливо скрестив ноги.
Не успел Еспер открыть рот, как Эрк Берггрен, невозмутимо произнес:
– Это совпадает и с моими данными. Не исключено, что источник у нас один.
– Кофе - вот от чего я не откажусь!
– воскликнула Лиселотт.- Ну, Еспер, выкладывай начистоту. Каким ветром тебя занесло ночью в эту тихую, маленькую
Скугу?
– Ладно,- сдался Еспер.- Я возвращался нз Филипстада, потому и оказался в Скуге. Разве это преступление?
Он встретил взгляд Полли, в ее широко открытых глазах угадывалось недоверие.
– Ты хочешь сказать, что только проехал мимо, но не был ни возле дома, ни в доме?
– спросила она.
– Уместней всего употребить первый предлог. Я был возле дома, оставил машину у калитки и прошелся по двору. Мне не повезло, в лесу неподалеку от Греккена я проколол шину, пришлось менять колесо Я был по уши в грязи и надеялся, что Альберта еще не спит, и я смогу у нее умыться. Но в окнах было темно, я решил не стучать и погнал домой, в Стокгольм. И очень теперь жалею. Будь я понастырнее, я бы постучал, окликнул ее, в конце концов, просто разбил окно, и тогда Альберта осталась бы жива.
– Что толку теперь рассуждать,- наставительно заметил пастор.- Кроме угрызений совести да седых волос, подобные сожаления ничего не дают, факт остается фактом - Альберта умерла.- Од взял у жены датское блюдо, расписанное ракушками, и рассеянно спросил: - Дорогая, тебя, кажется, что-то интересует?
– Да,- без обиняков ответила Лиселотт.- Меня интересует, кому достанется это бюро восемнадцатого века.
На миг всеобщее внимание переключилось на изысканное густавианское бюро с бронзой и инкрустацией. В гостиной даже не сразу осознали непристойность ее слое.
– Дружок мой, прах Альберты еще не предан земле,- пристыдил пастор жену.- Всему свое время.
– Мебель здесь и в самом деле прекрасная,- заметил Эрк Берггрен.- Вон сколько красивых и дорогих вещей.
Звякнул кофейник - это Полли в сердцах поставила его на стол. Ее глаза отливали той же голубизной, что и узор на фарфоре.
– Бюро привезли сюда из Лубергсхюттана,- сказала она.- Оно принадлежало дяде Франсу Эрику. Большая часть ценных и старинных вещей в этом доме принадлежала ему.
Фру Вийк была удивлена неожиданной запальчивостью Полли и попыталась восстановить мир между родственниками:
– Франс Эрик Фабиан уже двенадцать лет как умер. У него не было ни детей, ни родных. Альберта - его единственная наследница. Двенадцать лет всем его имуществом владела она. Оспаривать это - пустая трата времени.
– Вот кому повезло,- сказала пасторша, она была явно взволнована.- До неприличия повезло! Только подумайте, в пятьдесят один год найти богатого холостяка,
который захотел на ней жениться, хорошо обеспечил и сделал наследницей своего состояния. Ведь она была просто нищая, все Люндены нищие.
– Лиселотт!
– воскликнул пастор, теряя терпение.- Это уж слишком! Мы, конечно, не…
– Тетя права,- усмехнулся Еспер.- По крайней мере к моей матери это относится на все сто процентов, а уж про меня и говорить нечего. Пусть мне предложат хоть что-нибудь из наследства Альберты - я не откажусь. Если загнать дом и всю движимость, каждому из нас достанется изрядный куш…
Полли не могла больше слушать эти циничные разговоры. Едва сдерживая слезы, она бросилась на второй этаж.
Наверху, в своей уютной девичьей комнате, она схватила носовой платок, вытерла глаза и, всхлипывая, прошептала: