Наследники Альберты
Шрифт:
Но тут их изумила девушка в трауре, стоявшая у окна.
– А ты уверен, что раньше тебе было лучше?
– спросила она, не оборачиваясь.- Не очень-то сладко тебе жилось с женой.
Продолжая смотреть в окно, Полли,- казалось, и не ждала ответа.
5. ПРИДЕТ ДЕНЬ, КОГДА ИСПОЛНЯТСЯ ТВОИ ЖЕЛАНИЯ
Полли бродила по дому как неприкаянная. Из двух комнат нижнего этажа открывался вид на озеро - из белой столовой и так называемой комнаты-веранды. На этой самой веранде Полли наконец остановилась.
У прежних владельцев эта комната действительно была нежилой верандой с несметным количеством окон, выходящих на север и на восток, и по ней вечно гулял сквозняк. Благодаря толковой перестройке, которая стоила немалых денег, управляющий Фабиан превратил веранду в самое красивое и теплое помещение в доме. Альберта любила эту комнату, развела там настоящий сад и уставила ее мягкими диванами и креслами.
Угол, где сходились два огромных окна, занимал бехштейновский рояль, привезенный мужем Альберты из Лубергсхюттана. Этот рояль пережил несколько поколений в родовой усадьбе Фабианов.
Однако взгляд Полли задержался не на рояле, а на картине в резной золоченой раме, висевшей над одним из диванов возле рояля. Это был писанный маслом портрет Франциски Фабиан, бабушки Франса Эрика. С полотна задумчиво смотрела молодая женщина, не старше самой Полли, ее черные как смоль волосы были завиты в крутые локоны, шею украшала широкая бархотка с медальоном.
Полли загляделась на портрет и не сразу услыхала, что к ней обращаются. Есперу Экерюду пришлось повторить вопрос:
– Что все-таки ты имела в виду, когда только что говорила на кухне о моей семейной жизни?
– А что я сказала?
– Будто моя семейная жизнь была не очень-то сладкой. Какого черта ты берешься судить обо мне и о моей семейной жизни?
– Прости, я не хотела… Я ничего такого не думала. Полли не спускала глаз с портрета, но Еспер схватил ее за плечи и грубо повернул к себе.
– Да ты… ты плачешь?
– вдруг заметил Еспер; он был озадачен и даже испуган.
– Пусти меня,- резко сказала Полли.- Оставь меня в покое.
Он повиновался. Не найдя носового платка, Полли ладонью смахнула слезы и кое-как взяла себя в руки.
– Я бы хотела… Впрочем, что толку хотеть,- невнятно пробормотала она.
– И напрасно, человек обязательно должен, и хотеть, и надеяться, - ободряюще сказала фру Вийк, которая только что вошла в комнату.- Придет день, когда исполнятся все твои желания. Они всегда исполняются неожиданно.
Но Полли была настроена мрачно.
– Даже если такой день и придет, я все равно останусь ни с чем… Тебе помочь?
– Да, пожалуйста. Нужно подать в гостиную кофе. Вот-вот приедет Лиселотт Люнден.
Подавив вздох, Полли пошла в столовую за дорогим датским сервизом. В дверь позвонили, и сначала в холле, а потом совсем рядом, в гостиной, послышался голос пастора Люндена, рассчитанный на более просторные помещения, чем обыкновенная вилла. Толкнув ногой, дверь гостиной, Полли осторожно внесла поднос с посудой. Она уловила слова: «вскрытие», «допрос», «захоронение урны».
Мужчина в полицейской форме принял у нее из рук поднос, и только тогда Полли сообразила, что пришел старший полицейский Берггрен, а не фру Люнден.
Эрк Берггрен был почти двух метров росту и довольно плотного сложения. Лицо полное, голубые глаза, обращенные к ней, глядели спокойно и доброжелательно.
– Здравствуй, Полли,- мягко сказал он.- Прими мои соболезнования. Куда поставить поднос? На столик перед диваном?
– И продолжал, вновь обернувшись к пастору:- Я уверен, это займет немного времени. В Линчёпинге обычно не тянут. Раз она скончалась от угарного газа, чтобы подтвердить это, достаточно короткого осмотра.
– Когда точно она умерла?
– спросил Еспер, который тоже сидел в гостиной.
Рядом с белокурым и могучим Эрком его ровесник Еспер Экертод выглядел долговязым и тощим. К тому же Есперу не хватало берггреновского спокойствия и уверенности.
– Доктор Северин предполагает, что смерть наступила утром, часов в шесть или семь,- сказал старший полицейский.
– Когда же Альберта закрыла эту злополучную вьюшку?
– Трудно сказать,- признался Эрк.
– Мы думаем, около полуночи. Согласно показаниям Елены Вийк, фру Фабиан затопила печку не раньше девяти вечера, и
топилась она, выходит, совсем недолго.
Задумчивым взглядом он обвел уютную, красивую комнату, где изобилие цветов и книг сочеталось с забавным смешением красок и стилей. Угол занимали два одинаковых дивана позднего рококо, обитые красным шелком. Перед телевизором зеленое кресло в современном функциональном стиле мирно соседствовало с другим - старинным креслом без подлокотников, обтянутым гобеленом. А цветной телевизор стоял возле антикварного бюро 1779 года с клеймом Георга Гаупта.
– Странно, что Альберта так небрежно обращалась с печкой,- сказал Берггрен.- Она ведь прекрасно знала, как опасно топить на ночь, глядя и слишком рано закрывать вьюшку.
Полли Томссон покачала головой.
– Ничего странного тут нет. Иногда Альберта бывала до крайности небрежна… и нетерпелива. Топить она вообще не любила. Лишняя возня, говорила она. Сиди и жди, пока прогорит, а если заснешь и оставишь трубу открытой, утром в доме будет лютый холод.
Полли закусила губу и осеклась, но Эрк понял, что сказала она не все.