Наследство Карны
Шрифт:
Дрожа, она, не раздеваясь, залезла под перину и ждала, пока комната прогреется. И вдруг решилась: она должна поговорить с папой! Сейчас же, сию минуту. Пока не растеряла мужества.
Карна взяла лампу и пошла на цыпочках, чтобы не разбудить служанку. У дверей спальни она прислушалась. Потом осторожно постучала.
Ей никто не ответил. Она постучала еще раз. Никакого движения. Она нажала на ручку и вошла в комнату, подняв лампу повыше. Кровать была пуста. Папы в ней не было.
На столике в прихожей
Карна стояла в холодной темной прихожей со странным чувством — она мертвая. И стоит во весь рост в могиле.
Наконец ее мысли прояснились. Надо одеться, пойти к Олаисенам и привести его оттуда домой. Даже если после этого они все умрут.
Она вернулась к себе и подбросила в печку угля, не заботясь о том, что гремит дверцей. Потом села учить латинские глаголы.
Ее затошнило, но она старалась не обращать на это внимания. Старалась побороть тошноту. Схватив латинский учебник, она швырнула его в стену. Медленно, как листок бумаги, учебник упал на пол. Потом стало тихо.
Карна встала и подошла к печке. И услыхала папины шаги. Он крался, как вор. Она перестала дышать и исчезла.
Карна очнулась в кровати — папа натирал ей руку мазью. Значит, она упала на печку.
Потом ей стало больно. Вот и хорошо. По крайней мере, она знает, что именно у нее болит. Лицо было мокрым от слез.
— Карна, я здесь! Карна! Сейчас мазь подействует, и тебе станет легче. — Голос у папы был как раньше. Как в Рейнснесе, в лодке. Где угодно.
Ей захотелось вернуться в то время. Она зажмурилась, чтобы не видеть папу. Потому что не знала, хватит ли у нее сил ненавидеть его.
Он, как всегда, покачивал ее, прижав к себе. Боль почти прошла, но Карна не подала виду. Ведь пока она не подаст признаков жизни, он будет обнимать ее и произносить ее имя. Снова и снова.
Она решила открыть глаза лишь затем, чтобы не промахнуться, когда плюнет на него. Но, встретившись с ним глазами, она не смогла плюнуть.
— Ты не должна топить печку, пока все спят, — шепотом сказал он.
Она не спросила, почему он одет и почему у него в волосах снег. Ей удалось снова исчезнуть. Уплыть от него далеко за шхеры.
Наутро она чувствовала себя больной. Что-то случилось с окном. Оно само то открывалось, то закрывалось. Это Стине пыталась ей что-то сказать, но Карна ее не видела.
Пришел папа и сказал, что у нее высокая температура. Пока он был в комнате, окно оставалось закрытым, и Карне показалось, что в комнате пахнет Ханной.
Она через силу стерпела его объятие. Но когда он спросил, слышит ли она его, не смогла ответить ему.
Он сел рядом, и она
— Я здорова, — сердито сказала она.
— У тебя высокая температура, и ты плачешь.
— Нет. — Она плакала.
— Приятно было услышать твой голос, — весело сказал папа и улыбнулся.
Она снова закрыла глаза.
— Карна! Я должен присутствовать на собрании комитета по здоровью, но оно продлится недолго.
Она не ответила.
— Анна вернется из Тромсё после полудня. Но я приду задолго до этого. Кристине протопит печь. И накормит тебя. Тебе уже лучше, правда?
Она слышала, что он встал, и сжала губы.
— Правда? — повторил папа.
Он подул ей в шею. Прикосновение его губ было неприятно. Она увидела перед собой Ханну. Наверное, из-за этого запаха.
Анна вернулась, и все стало еще хуже, но в то же время и лучше. Она была весела, хотя и встревожилась из-за Карны. Сев на край кровати, она попыталась напоить Карну соком. Говорила она только о Тромсё. Анне там понравилось. В следующий раз они с Карной поедут вместе. Непременно.
Карна покачала головой:
— Я никуда не поеду.
— Что с тобой? — помолчав, спросила Анна.
— Разве ты не видишь, что я обожгла руку во время припадка?
— Вижу, но тебя огорчает что-то другое.
— Нет. — Карне было стыдно. Она стала папиной сообщницей. Солгала ради него.
Весь вечер Анна играла Мендельсона. Несколько раз она поднималась наверх к Карне и рассказывала о Тромсё — этот скрипач должен теперь приехать в Страндстедет!
Карна с забинтованной рукой лежала у себя в комнате. Боль была терпимой, но почему-то у нее все время текли слезы.
Окно снова начало открываться. Это была не Стине, а Ханна. С хищным видом она цеплялась за занавески, но влезть в комнату не могла.
Вот, значит, как выглядели эти библейские блудницы! Карне стало понятно, почему Олаисен бьет Ханну. По ней сразу видно, что она блудница, которую следует побить каменьями.
Лицо Ханны растеклось по темной поверхности окна. Из глазниц, носа и рта поползли змеи и черви. Она съежилась и наконец исчезла.
Но Карна слышала, как она царапается снаружи.
У Карны мелькнула мысль встать, подцепить Ханну совком для угля и бросить в огонь на вечные муки. Но эта мысль тут же исчезла.
На другой день в дверях появилась бабушка. Карна не заметила, как она вошла.
— Я слышала, ты нездорова? — весело спросила бабушка, бросила на кровать какой-то сверток и придвинула к кровати стул.
— Кто это тебе сказал?
— Твои старики.
Карна попыталась сесть.