Наследство Карны
Шрифт:
Потому что встреченный им взгляд Анны мгновенно опалил его жизнь. Как он мог думать, что его переписка с нею была не больше чем переписка с Копенгагеном!
— Добро пожаловать в Рейнснес, Анна!
Он упражнялся, как следует произнести эти слова. Хотел, чтобы его приветствие было так же естественно, как раскуривание трубки. Но это у него не получилось.
Фома уже успел помочь матросу спустить в лодку два чемодана, а Вениамин все еще не знал, что сказать.
— По-твоему, я сильно изменилась? — засмеялась Анна.
— Нет, нисколько.
— Тогда почему ты так на меня смотришь?
Он встал, очень серьезный, и взмахнул над головой фуражкой. Потом плюхнулся на скамью так, что лодка закачалась, но через мгновение снова вскочил и сдернул фуражку.
Держась за скамью обеими
С трудом сохраняя равновесие в качающейся лодке и глядя Анне в глаза, Вениамин проговорил первое, что вспомнил из Книги Песни Песней. Его слова летели далеко над водой.
— Вся ты прекрасна, возлюбленная моя, и пятна нет на тебе. Кто эта блистающая, как заря, прекрасная, как луна, светлая, как солнце, грозная, как полки со знаменами? [6]
Фома перестал грести. Лодка покачивалась на волнах, с весел капала вода.
Анна не отрывала глаз от своих ботинок. Но когда Вениамин замолчал, она выпрямилась и захлопала в ладоши. Потом ответила ему стихами из Эленшлегера:
В Иванову ночь мы выходим И бродим, как сны наяву, Мы медленно в поисках бродим — Иванову ищем траву. Стоит она, ростом мала, Зато так свежа и мила, Зато так светла и чиста Простая ее красота [7] .6
Песнь Песней Соломона, 4:7; 6:10.
7
Здесь и далее стихи в переводе Ю. Вронского.
Ее чистый голос звучал торжественно. Словно она пела гимн.
Вениамин помнил это стихотворение, его читали в Дюрехавене в Иванов день.
Закончила Анна строками из «Плавания по Эресунду», заменив Эресунд на Нурланд и «ночную тьму» на «светлую синь». Они звучали так:
Пусть плывет кто пожелает, Пароход нас ждет. Нурланд путь нам устилает Светлой синью вод.Матросы и пассажиры слушали, стоя у поручней. Когда Анна умолкла, пароход наконец дал гудок к отправлению. Кто-то из пассажиров крикнул слова приветствия, и они запрыгали по водной ряби. Заработали лопасти колеса. «Президент Кристи» взял курс на север. Пока лодка шла к берегу, Вениамин пытался справиться с волнением и размышлял, как переправить Анну на сушу так, чтобы она не замочила ног. Почему ты так на меня смотришь? Это было глупо с его стороны.
Он перенес Анну на берег на руках. Нес, крепко прижав к себе, и думал с торжеством: у нас это позволено! Мы не в Копенгагене. У нас женщину держат крепко, когда переносят из лодки на берег. Он не отпускал ее столько, сколько, по его мнению, позволяло приличие — ведь кругом стояли люди. Его дыхание свидетельствовало о том, что это было долго. Только опустив ее на землю, он понял, как это было. Ощутил ее аромат, бархат пальто и тепло бедер под юбкой.
Анна присела на корточки перед Карной и взяла ее за Руку:
— Ты Карна?
Карна кивнула, внимательно разглядывая гостью. Потом ужасно засуетилась. Она бегала от одного к другому и называла каждого по имени: Сара, Уле, Фома, Андерс. А это Олине и Бергльот, она помогает Олине на кухне. Стине живет в Доме Дины. А Исаак — в Страндстедете. С Ханной… Произнеся имя Ханны, она замолчала, бросилась к Вениамину и уткнулась ему в ноги. Но, поднимаясь к дому, она снова взяла Анну за руку и стала внимательно разглядывать ее кольца и браслет.
Олине мечтала устроить званый обед. Но Вениамин не пожелал приглашать гостей. И Андерс, конечно, тоже.
Узкая юбка туго облегала бедра Анны. Вениамин поднял было руки, чтобы прикоснуться к ним, но тут же спрятал их в карманы. Анна спускалась по лестнице в чем-то небесно-голубом. Переливающемся. Она шла легко, как королева эльфов. Вениамин едва заметил ленту, которой были схвачены волосы на затылке. Ни украшений, ни колец. Он хотел удержать взгляд на ее лице, но она проплыла мимо него. Это казалось миражем. Он вынул руки из карманов. Почему это к ней нельзя прикасаться? А если она сейчас споткнется и упадет? Разве он не подбежит и не подхватит ее? Не дай Бог он не успеет поддержать ее и предотвратить перелом ноги! Но он стоял неподвижно, словно истукан. Вениамин вспомнил, как в Копенгагене Анна сказала ему: «Не надейся! Я не флиртую с тобой».
Когда они сидели за столом друг против друга — Андерс сидел во главе стола, — Вениамин заметил у нее на руке родимое пятно, чуть ниже локтя. Раньше его не было.
Он заново открывал Анну. Родимое пятно появилось, чтобы порадовать его! Он не отрывал от него глаз, словно боялся, что оно исчезнет. Андерс был необычно оживлен. За супом Анна дважды смеялась над его словами. Когда она засмеялась первый раз, Андерс вскинул подборок и улыбнулся ей. Если раньше Вениамин раздумывал, каким образом привлечь к себе внимание Анны, то теперь ему стало ясно, что, не будь здесь Андерса, Анне пришлось бы разговаривать с самой собой. Вся воспитанность, все хорошие манеры куда-то исчезли. Он не мог придумать ничего, чтобы поддержать разговор. Ни одного вопроса. Родимое пятно на руке Анны приковывало его взгляд, он был не в состоянии даже передавать соль или перец. Андерс сказал, что через несколько дней уходит в Берген, и пригласил Анну побывать до этого на шхуне. Сперва он отправится в Страндстедет за грузом, не хочет ли она присоединиться к нему? Новая шхуна не привыкла к присутствию женщин, как «Матушка Карен», но он надеется, что они не потерпят кораблекрушения.
— У вас много предрассудков о судах и женщинах? — спросила Анна.
— Я бы не стал называть предрассудками все, чего нельзя объяснить, — насмешливо сказал Андерс. — Твоя мать, Вениамин, тоже рассказывала о плаваниях. Ты помнишь?
— Дина?.. — Вениамин запнулся, увидев лицо Андерса. С него как будто стерлись глаза и губы.
Андерс медленно наклонился, достал из кармана часы и посмотрел на них. Во время обеда!
Воцарилась тишина. Анна сразу уловила неловкость.
— Как вкусно! — воскликнула она, пытаясь поймать взгляд Вениамина.
— Пятно! — воскликнул он.
Она взглянула на свое платье.
— У тебя на руке родимое пятно!.. — чуть не с торжеством объявил он. Отложив прибор, он наклонился к Анне и прикоснулся пальцем к ее пятну с таким видом, точно поставил трудный диагноз.
Анна растерялась.
Наконец ему удалось отчетливо увидеть ее всю целиком. На другой стороне стола.
Он втянул в себя воздух и выдохнул его через нос. И опять втянул, не снимая пальца с маленького коричневого бугорка.