Наследство Карны
Шрифт:
Неожиданно он начал искать Элсе Марию. Белая, в веснушках кожа. Рыжие волосы и светлые ресницы.
Он пошел за сарай и собрал немного черники, нанизав ее на стебелек. Пришел Фома, он держал под уздцы лошадь и сообщил, что Элсе Мария вышла замуж и вот-вот родит близнецов. Вениамин взял в руки скальпель, приготовился. Элсе Мария закричала, когда он подошел к ней. И вдруг он обнаружил, что это уже не Элсе Мария, а Ханна.
— Ханна вдова, — сказал Фома и с трудом разминулся с Вениамином на узкой тропинке. Лошадь чуть не задела Вениамина. Ему хотелось сойти с тропинки, но ноги его не слушались.
Фома отпустил лошадь. Это была Элсе Мария. Вениамин вскочил на ее белую, в веснушках спину. Она заржала и вместе с ним бросилась в темную пропасть. Падение было мягким и влажным.
Глава 10
Как только ветер утих, Вилфред Олаисен и Юлиус Линд прибыли на лодке из Страндстедета, чтобы не пропустить обед в Рейнснесе.
Вилфред Олаисен отдыхал в беседке с кружкой баварского пива из Трондхейма на подносе, а Ханна ходила между беседкой и домом.
После бури все было свежим, светлым и тихим. Даже звуки в столовой. Олине следила, чтобы никто не шумел, пока доктор спит. Однако он спал так долго, что она забеспокоилась — Бергльот не успеет накрыть стол к обеду.
Юлиус Линд потребовал, чтобы его оставили одного с его инструментами и не мешали ему.
Сквозь открытое окно столовой и дверные щели доносились звуки настраиваемого пианино. Словно напоминание о других временах.
Вениамин проснулся было, но снова заснул.
Оказалось, что Дина перенесла пианино в беседку. Для того чтобы его туда внести, она сломала одну стену. Топор бросила на черную полированную крышку. Из кармана темно-красного халата торчала погасшая сигара. Дина держала в руке зеленую бутылку с длинным горлышком, она то пила из бутылки, то ударяла ею по клавишам. Пианино то журчало, как ручей, то в его звуках грохотал каменный обвал. На столе красовалось полдюжины пустых бутылок.
Она обернулась к нему, это была Анна, а не Дина.
В конце дня его разбудила Карна:
— Папа! Буря кончилась. И к нам приехали два человека. Один из них сломал пианино.
— Это не страшно.
— Я хочу, чтобы у меня были свои куры! — Она забралась к нему в кровать.
— Какие куры? — Вениамин еще не совсем проснулся.
— Исаак говорит, что это не мои куры. Он один собрал все яйца и отнес их Стине.
— У Исаака в Страндстедете нет кур. Пусть собирает яйца, когда приезжает в Рейнснес!
— Нет!
— Почему?
— Он говорит, что у больных детей не может быть кур!
— Я ему объясню, что он ошибается.
— Не надо. Он будет думать, что я наябедничала.
— А разве нет?
— Да, но ведь он этого не знает.
— Может, вы будете собирать по десять яиц каждый?
— По десять?.. А кто соберет остальные?
— Работник.
— Ты ничего не понимаешь. Работники не собирают яиц.
— Ладно, мне пора встать.
— Я затем и пришла.
— А я думал, из-за яиц!
— Нет… Надо было что-то рассказать, чтобы ты проснулся.
Он на руках отнес ее вниз. Хотя оба считали, для этого она уже слишком большая.
— Но если ты так хочешь, — великодушно разрешила она.
Анна села к пианино, чтобы поиграть до того, как подадут обед. Собрались гости, хозяева и служанки. Двери и окна были открыты.
Карна стояла возле пианино и водила пальцем по гладкой поверхности. Глаза ее перебегали с лица Анны на ее пальцы на клавишах.
«Патетическая соната» Бетховена захватила всех.
Юлиус Линд не скрывал, что он ценитель музыки. Олаисен сидел в кресле, засунув большие пальцы в проймы жилета, лицо было поднято к потолку. Его грудной клетке мог позавидовать любой мужчина, за пухлыми красивыми губами белели безупречные зубы.
Ханна с непроницаемым видом стояла за пустым стулом, держа Исаака за руку. Красное летнее платье подчеркивало ее красоту. Фасон был взят из журнала, присланного из Христиании. Платье она шила по ночам, отрывая время у сна.
Анна была в белом, сшитом на заказ платье.
Вениамин видел разницу. Но гордость Ханны тронула его.
У Исаака текло из носа. Ханна быстро нагнулась, вытерла ему нос и строго поглядела на него.
Андерс не видел Анну, потому что всю комнату заполнила Дина.
Фома слушал музыку, не выходя из дома. Он уже закончил дела и брился. Вдруг он вздрогнул.
Из пореза на верхней губе потекла кровь.
С пепельно-серым лицом он смотрел на свое отражение.
Вениамин слушал, прислонившись к стене у всех за спиной. Один раз Анна оторвала глаза от нот и взглянула на него.
Карна засунула в рот большой палец, закрыла глаза и крепко прижалась к пианино. Ее тело сотрясал гром. Звуки заполнили ее. Они бились в ней, все сильнее и неистовее.
Пальцы летали над клавишами. Вот они протянулись над ее головой. Выросли. Приблизились. Превратились в угрей. Извиваясь, угри тянулись к ней. Уже не угри, а камни с острыми краями, они царапали ее.
Карна перестала сопротивляться им. Позволила поднять себя к солнцу, и все исчезло в сверкающей черноте.