Насмешка
Шрифт:
— Всего лишь друг, — прошептала лаисса. — Прошу вас! Пусть это будет даром жениха невесте к свадьбе. Сделайте мне этот дар, Ландар!
Взгляд наместника, буравивший ласса Альгерда, переместился на супругу. Мужчина подъехал к ней вплотную, протянул руки, и лаисса позволила пересадить себя на коня наместника. Ласс Ренваль еще раз оглядел тех, кто участвовал в побеге.
— Мой дорогой шурин, вы больше никогда не приблизитесь к своей сестре, — наконец заговорил наместник. — Ворота моего замка будут всегда закрыты для вас. Вы можете забрать своего оруженосца и убирайтесь, Нечистый с вами. Что же касается ласса Альгерда, то он сам выбрал свою участь. То, что я могу простить брату своей жены, я не могу простить постороннему мужчине. Вы покусились на мою честь, ласс Альгерд, это непростительно, и я не прощаю.
Он дал знак, и нож ратника, державшего ласса, вспорол тому горло. Лиаль вскрикнула, закрывая лицо ладонями.
— Я ненавижу вас, ненавижу! — воскликнула она.
— Меня это вполне устраивает, — усмехнулся наместник.
Отряд направился в замок, оставляя за спиной убитого ласса, Ригнарда, воинов, провожавших Ренваля и его ратников хмурыми взглядами. Ворота за ними закрылись, отсекая путь из замка и в замок. Ландар Ренваль передал Лиаль в руки одного из стражей, спешился сам и взял жену за руку.
— Я уже попрощался со всеми, Лиаль, на возвращение в залу не рассчитывайте, — сухо произнес он. — Мы можем с вами перейти к самой приятной части всего этого действа. Первая ночь, дорогая супруга.
Лиаль вырвала ладонь из захвата, попыталась быть гордой, сделав несколько шагов самостоятельно, но вспомнила погибшего ласса Альгерда и расплакалась. Наместник поднял жену на руки и, не обращая внимания на ее вскрики и попытки вырваться, понес в замок.
— Впредь будете благоразумней, — холодно произнес Ландар, когда Лиа обмякла в его руках. — Прощением вам может служить лишь ваша молодость и горячность, однако я вас не прощаю. Вы не глупы и не могли не понимать последствий. Особенно после того, как по весне вас уже поймали перед Домом Святых. Хоть вы и скрыли имя того, кого собирались тогда назвать мужем, но мне было несложно его узнать. Как несложно узнать о готовящемся побеге. Люди имеют свойство болтать, особенно во хмелю, и ваш страж не исключение. Но я все-таки надеялся, что в вас возобладает здравый смысл. Вы теперь моя, и вам придется с этим смириться. Хотя… Мне плевать на ваше смирение и благоразумие. — Он кинул девушку на кровать. — Я ваш господин и повелитель, и только мне решать, как вы будете жить дальше. Добрых снов, дорогая супруга.
Сказав все это, наместник развернулся и направился к дверям. Лиаль порывисто села, осознавая, что он уходит. Совсем уходит! Но первая радость сменилась растерянностью.
— Но следы моего девства, — сорвалось с уст лаиссы.
Ренваль остановился и зло рассмеялся.
— Готовьтесь к позору, дорогая супруга, их не будет, — издевательски бросил он и вновь направился к двери.
— Но я скажу, что вы не исполнили долг мужа! — крикнула ему вслед девушка.
— О, не переживайте, я его исполню, когда сочту нужным. Сейчас же я намерен провести ночь в более жарких объятьях, чем объятья девственницы, — ответил мужчина, подходя к дверям. — Вы же не покинете своих покоев до тех пор, пока гости не уедут. А уедут они завтра, сочувствуя мне и сожалея, что в жены я взял гулящую дрянь!
— Святые, — выдохнула Лиаль и бросилась к дверям, но замок защелкнулся, и девушка оказалась в ловушке.
Она тяжело осела на пол, закрыла лицо ладонями и горько расплакалась.
Глава 3
Со дня свадьбы шел уже третий месяц супружества ласса и лаиссы Ренваль. Странный это был брак. Ласс Ландар не спешил предъявлять свое право мужа, лаисса Лиаль не стремилась напоминать о нем. Супруги встречались так редко, что можно было сказать — живут они в разных замках. Даже трапезы у них проходили отдельно. Опочивальни находились в разных частях замка. На половину мужа Лиаль было запрещено заходить, впрочем, она туда и не желала заходить, даже из любопытства. Ландар на половину жены заходил, узнавал о ее надобностях, иногда прохаживался по девичьей фигурке заинтересованным взглядом, но на этом все и заканчивалось.
Наместник уезжал, приезжал, живал по неделям вне стен замка, о чем Лиаль узнавала от прислуги. Лаиссу супруг с собой никогда не звал. Покидать замок супруге разрешалось, но уходить не дальше леса и в обязательном сопровождении воинов. Девушка пользовалась этим дозволением и ежедневно прохаживалась от замка до леса, ненадолго задерживаясь там. Иногда она совершала конные прогулки, но все же чаще сидела в замке.
Для развлечения лаиссы Ренваль имелась библиотека, к ее услугам были музыканты и бард, часто сидевший по вечерам в покоях лаиссы и певший ей песни. Когда выпал снег и холод сковал землю, огонь в камине, треск дров и мягкий голос барда, лившийся под звуки мелодии перебираемых им струн, были особенно уютны. Лиаль сворачивалась на кушетке, прикрыв ноги теплым покрывалом, клала голову на руки и смотрела в окно, в которое ветер швырял снежинки, бившиеся об стекло. Бард сидел в кресле напротив и пел о любви, не сводя с госпожи горящих глаз.
То, что мужчина не равнодушен к ней, Лиаль знала, она уже давно научилась различать в мужских взглядах страсть, пусть сама с ней все еще была не знакома. Но певец не осмеливался заговаривать с благородной лаиссой о своем душевном томлении, а она не собиралась заговаривать о чаяниях барда. Впрочем, Лиаль не стала бы говорить ни о чьих чаяниях. Святые соединили ее судьбу с человеком, пренебрегавшим ею, и которого сама Лиа не желала бы видеть никогда, будь на то у нее возможность. Но сейчас он был ее мужем, и девушка собиралась быть ему верной, ибо так велит закон Святых Защитников.
С прислугой лаисса Ренваль ладила. Сложно было бы не ладить, когда она не занималась замком. Ей было запрещено высовывать нос со своей половины. Потому челяди приходилось лишь исполнять повеления госпожи: принести воды, подать яств, седлать лошадь. За остальным следил сам наместник… или кто-то еще, кого Лиаль никогда не видела. Но хозяйкой в доме мужа девушка не была. Скорей, пленница, о которой заботились, и заботились неплохо.
Лаисса Ренваль подошла к окну, положила ладонь на холодное стекло, тихо вздохнув. На улице опять шел снег. Взгляд Лиаль устремился за замковую стену. Там, в белой дали, стоял ее родной замок. За все это время Лиа не получала известий от брата. Об отце она не тосковала. Лаисса любила ласса Сигарда, но в этой любви было больше почитания, чем нежности. Брат же был дорог особенно. Он был словно половинка самой Лиаль. Когда они шли рядом, то всегда шли в ногу, одновременно делали вдох, и мысли у брата с сестрой почти всегда сходились. И вот теперь Ригн был далеко. Лаиссе некому было рассказать, что у нее на душе, некому пожаловаться и не с кем выплакать слезы. О шалостях Лиаль уже давно позабыла. Злить мужа, значит, напомнить ему о себе. А невольное высокомерие, приобретенное девушкой за те пару лет, что она стала появляться в свете, таяло на глазах. Пренебрежение и холодность мужа оказались лучшим снадобьем от заблуждений.
Вся ее красота не смогла сделать лаиссу счастливой. Она не принесла ей ни смеха, ни радостей, ни пылких признаний мужчины, живущего с ней под одной крышей, как когда-то мечталось маленькой Лие. Даже слова, однажды сказанные им о его желаниях, так и не воплотились в жизнь, чему, признаться, Лиа была только рада. Оказаться на ложе с лассом Ренвалем казалось ей в стократ хуже, чем жить в уединении. Ни нежности, ни любви, ни даже уважения к супругу за это время у девушки не прибавилось.
Намеренно ли, или же просто пренебрегая ею, но наместник заставил о многом задуматься свою жену. Впрочем, чем еще ей было заниматься в навязанном одиночестве? И Лиаль много думала. Она вспоминала еще недавнюю беззаботную пору своей юности, когда была окружена поклонением благородных лассов. Но чем она привлекала их? Ответ был неутешителен — только красотой. Провозгласить победу в честь прекрасной лаиссы, преподнести скромный дар, заказать барду балладу, в которой тот превозносил имя Лиаль — вот и все, что получила она от всеобщего поклонения. Но куда все это девалось, стоило лишь наместнику намекнуть, что он имеет интерес к лаиссе Магинбьорн? Кто посмел воспротивиться? Кто ослушался? А ведь он даже не приказывал, просто намекнул. И все поклонение исчезло. Благородные лассы занялись другими лаиссами, оставив дичь на растерзание волку.
Выходит, что все слова о любви — фальш? Значит, никто не видел за ее красотой саму Лию, коли так легко отказались от нее? Выходит, что и не было настоящей любви ни в ком из мужчин, окружавших ее, кроме Альгерда? Лишь страсть, да желание состязаться за благосклонность лаиссы Магинбьорн? Но разве сама Лиаль не достойна любви?! Неужто никто не сумел разглядеть за красотой ее доброты, ее честности, легкого веселого нрава и разума? Тяжело вздохнув, девушка отошла от окна.
Мысли ее перебрались к супругу, и лаисса попыталась понять его отношение к ней еще до того, как случилось непоправимое. Ведь, несмотря на запрет приближаться к юной лаиссе, он более ничем своего интереса не показывал, не считая мелких даров. И те появились после того, как ласс наместник оскорбил ее подозрениями в порочных связях с мужчинами и получил справедливое возмездие — пощечину и гнев Лиаль.