Наставники
Шрифт:
«Хорошо вам, что не обязаны вообще странствовать неизвестно где, а только убираете себе сор, выносите полезный навоз из коровника, пропалываете огород и кормите свиней, – говорит хозяйка Катарина своим в ряд выстроенным работникам и другим домашним слугам. – А что сказать про нашего угодного и несчастного хозяина и отца Василия, который к тому же и поп! Как только он повернулся к нам спиной и зашагал, я сразу же волноваться начала: перевернется или нет повозка, да оглобля, того гляди, его насквозь проткнет? Не потонет ли пароход на Саве и он вместе с ним, и одна только ряса на воде останется, как знак беды? Не упадет ли он со скалы, на которую ему и влезать-то не стоило, и все кости переломает, а после этого еще на куски разорвут дикие звери, которых в таких краях полно? Исчезнет ли он так, что даже могилки от него не останется? Или вернется хромой, без одной ноги вследствие несчастного случая, или без одного глаза в результате небрежного откупоривания
Говорит начальник артиллерии двадцать первой краевой Драгутин Шрам своим солдатам: «Солдаты, стрельнем ли мы по турками, которые у меня вот здесь сидят, грабят и угнетают наших братьев?» «Стрельнем!» – отвечают веселые артиллеристы, одетые в красные артиллерийские мундиры, и вот уже один стреляет, а другой пальцем ухо заткнул, чтобы не оглохнуть, а вдалеке, куда снаряд из пушки успел, слышится болезненный, но справедливый вопль турка на его родном языке: «О горе мне, боже, я погибаю!» «Ерунда все это! – говорит рыцарь Ферда Розенцвейг. – Их надо саблей сечь сверху донизу, вот так вот!» И первого встречного турка действительно располовинил на две одинаковые части, хотя тот ни в чем перед ним не провинился. Из далекой Вены смотрит в трубу благородный император ф. Иосиф и говорит своей любезной императрице: «Так, так, в самом деле они сражаются, а не шутки шутят!»
В некоторых укромных и прекрасно обустроенных городах есть механизмы, которые, стоит только одно колесо провернуть, начинают тискать разные буквы, как наши, так и немецкие, а иногда и мадьярские, а потом из механизмов вылезают готовые книги, хоть сразу бери и читай. Говорит Дж. Дежелич Игнату Фуксу и Андрею Вагнеру: «Слава богу, мы настоящие печатники, и у нас ничто не останется неотпечатанным!» Говорит Джордже Радич, также печатник: «Я, если бы не печатал, просто не знаю, чем бы день-деньской занимался, а так, может, кому и польза будет, хоть и через сто лет!»
Говорит Чисер Янош, владелец парохода «Перцл Мориц»: «Давайте я вам отвезу ваш товар вниз по Саве, а вы мне после этого честно заплатите, и каждый доволен будет!» Добавляет Луи Гендельсман: «А что вы скажете на мое предложение выучить вас каллиграфии, после чего вы сможете хоть самому императору писать, только не поддавайтесь и глупости не сообщайте, а прекрасным стилем опишите ему свою жизнь, чтобы получить хорошую должность и симпатичную вдовицу в жены!» Генрих Гиршл встает посередь дороги, останавливает коляску, набитую кавалеристами в увольнении и их прекрасными девушками, и кричит им еще издалека: «Если вы не купите у меня замечательный бильярдный стол для игры в карамболь, то оскорбите меня до смерти, разве сможете вы хоть день прожить без этого прекрасного развлечения?» Стефан Вульпе говорит своим землякам: «Раз уж так, давайте сфотографируемся, чтобы спасти этот прекрасный день от забвения!», а Экерт говорит: «Ничего, ничего, можете не покупать моего плута без отреза, попробуйте другим вспахать, ни фига у вас не выйдет!» Говорит служащий страхового общества «Анкер»: «И когда все рухнет, сгорит и пропадет, я приду к вам и принесу кучу денег за все эти ваши совершенно никчемные руины!» Спрашивает дед Теодор: «Так, или слуги прогонят толпу этих фальшивых торговцев и татей, или я стану из ружья палить, несмотря на рясу, которая на мне надета!»
«Посмотрите на нашего старого деда, – говорит мать Катарина. – Кто бы не заплакал, видя это, когда такой старик ни есть не может, ни пить как следует из-за того, что у него зубов нет, ни газеты без очков читать, ни через забор перепрыгнуть, ни спеть во все горло, ни иголку в нитку вдеть, а ведь многий иной, который все имение прогулял, несчастных зверей всех перестрелял и никому слова доброго не сказал, крепкий и здоровый, как бык, и все только по той причине, что на пятьдесят четыре года младше!»
«Кто неразумен?» – спрашивает причесанный самоотверженный учитель Йова Станивук и сразу смотрит на маленькую Анку, а та отвечает: «Неразумен тот кто в холодное время года ходит без шубы и босиком, хотя ему не то что есть нечего, а даже и ботинок нет! Неразумны те, кто идет на войну, как, например, наш храбрый Рудольф Цанкл, который наверняка погибнет, а мог бы сидеть дома при материной юбке и пить молодое вино или какой другой безвредный напиток. А самый неразумный – мальчик-с-пальчик, маленькое создание величиной ровно со свое имя, который шагает по дороге и не думает о том, что его любая жаба раздавить может и даже не почувствует этого!»
В превосходный дом попа Ускоковича въезжает человек в мундире и говорит: «Я – общинный чиновник, который явился, чтобы выжать из вас последний грош по причине невыплаченных налогов, без чего я не смею показаться на глаза судье и председателю общины!» Судья Талер сидит в своей прекрасно побеленной канцелярии и говорит
Пока Йова Ускокович находился в своей лавке, где лично продавал медный купорос, спирт, молодое вино, шпагат и шнурки, пришла туда весьма молодая дева исключительно из-за симпатичности уважаемого Йовы, а не ради покупки медного купороса, спирта или молодого вина. «Господин Клашня очень симпатичен и хорош во всех отношениях, – говорит девица Пейнович – хотя с вами и с вашей симпатичностью он сравниться даже не сможет, дай Бог здоровья вам и вашей исключительно уважаемой супруге!» «Дорогая девица Пейнович, хотя дела обстоят именно так, как вы говорите, я не могу продать вам полкило медного купороса даже на один филер дешевле!» В это самое время стражмистр Фриган, желая поправить черепицу на своей крыше, упал с лестницы и вывихнул себе ногу. Говорит учитель Йова Станивук: «Некоторые симпатичные, а некоторые неловкие!»
Проклятый пьяница Йоца Рняк приходит в свой совершенно разграбленный дом без крыши, где дождь капает прямо в тарелку его несчастной жене и трем малышам, также несчастным, и вот он говорит им всем вместе: «Я проклятый пьяница, и нет мне спасения. Все деньги, которые я каким-то чудом заработал, чтобы кормить вас целый месяц, пропил я у проклятого корчмаря Томленовича, лакая сливовицу, которая впрок мне не идет и не нравится мне совсем, а только жжет в животе, как жар!» Отвечает ему на это его несчастная супруга: «О пропащий мой муж, известна мне твоя пагубная страсть к питию ракии, но важнее всего, что ты у нас жив и что тебя не посадили под арест за убийство судьи, или попа, или налогового, а ты с чистыми руками явился в свой убогий дом, а мы уж как-нибудь заработаем новые деньги честным трудом, в ходе которого, возможно, кто-нибудь из нас умре от усталости, но тем не менее и после этого мы покроем свою крышу и вылечим наших детей от страшного кашля!»
Говорит мать Катарина: «Это малое дитя у меня болеет, это большое, восьми лет, уже много чего знает, но вот это среднее, хотя и мужского пола, вообще не понимает, что к чему и по какой причине существует!» Дед Теодор сует маленькому Петру под нос полную ложку сливового повидла и говорит ему: «Вот тебе ложка с голода не умереть!» Приходит слуга Мия Оршич и говорит: «Госпожа, может, вы напишете письма по тем адресам, которые давно пора бы отправить, может, вы детей покормите и посчитаете, сколько мы сегодня потратили, а уж об остальном я сам позабочусь!» Дед Теодор говорит: «Пережили мы завтрак, полдник и обед, еще бы второй полдник и ужин, и все в порядке было бы!» Говорит хозяйка Катарина: «Кто-то утерся совсем чистым полотенцем, и теперь оно черным-черно, руки бы отсохли у такого неряхи!» Служанка говорит: «Мне надо еще те два блюда приготовить, полы вымыть, а потом рухну на кровать как мертвая, так что мне не до того, чтобы о чем другом думать, мне и сны-то даже не снятся!» На это дед Теодор: «Некоторые дни обычные бывают, как сегодняшний, а иной раз праздник нагрянет и еще хуже будет!» Говорит Катарине жена деверя: «Сколько разных вещей в мире есть и их картинок в неких книжках с ценами, я с ума готова сойти!» Говорит ей Катарина в ответ: «А кто тебя заставляет все их перечитывать и запоминать, если в торговых делах последнее слово за твоим бедным мужем, а ты ему даже детей родить не можешь!» Слуга Мия Оршич говорит: «Нет, я все-таки пойду в конюшню, где одни только коровы и лошади, там мне стесняться нечего!»