Наставники

Чосич Бора

Заботы наших стариков

Дед Теодор шагает по прекрасно прибранному дому, в котором у него прошла вся жизнь, перебирает в голове мысли и разговаривает сам с собой: «Кто знает, сколько я еще должен ломать голову над тем, как и что будет с моим народом, который стенает под чуждым ярмом, а также вынужден в больших количествах погибать на полях сражений, стрелять в разных правителей, мучиться от холода и страдать от нищеты и голода, чтобы только после всего этого свободно петь свои песни, развевать свои стяги и скандалить в собственной национальной Скупщине по всяким незначительным поводам!» Дед Теодор смотрит на себя в зеркало и продолжает: «Кто мы, что мы, куда бредем, кто нас знает, что нам прочие, откуда мы, что мы за люди и сколько все это еще продолжаться будет – бог его знает!»

Митар пишет с чужбины

Благодарный сын, посланный в мир на учебу, пишет своим домой: «Любой бы на моем месте удовольствие получил, попав в чужую страну, где тебя никто не понимает и где всего полным-полно для описания в виде некоей повести или какого другого научного трактата. Перешел многие реки в Вогезах, заходил в прекрасные дома, где некие трудолюбивые старцы сидят за изобретенной швейной машиной, которая работает совершенно самостоятельно, обошел многие фабрики по

производству бумаг, которые потом будут исписаны исключительно французскими буквами, осмотрел их шоссе и железные дорогие, слушал музыку весельчаков, играющих на пианино, скрипке, басе, тромбоне, кларнете, арфе и трубе, причем все одновременно! Многие из них также рисуют различные случаи из жизни, например, куриц и веселых коз, а другие возводят памятники великим людям, которых по ошибке убили в давние времена. Где-то добывают руду, где-то дождь идет, где-то берегут в особых комнатах письма, написанные славными людьми, хотя чернила давно выцвели. Всюду какие-то растения, деревья и реки, а изредка и замки на вершинах гор с абсолютно французскими названиями вроде „Безансон" или как-то так. Мы всю жизнь убивали разных людей, на войне и в мире, как чужих, так и своих, а уж после этого смотрели, кто из них хорош, а кто нет, сказал мне один француз. А одна француженка сказала мне: я могу сделать для вас гобелен или соткать жаккард, чтобы вы могли подарить кому-нибудь на именины! Каким-то деревьям позволяют расти по пятьсот лет, а какие-то рубят и делают из них столы, стулья для сидения или жгут их и на этом огне обжигают кирпичи, точно как мы. Легко подниматься на самые страшные горы или бороться с ужасным наводнением, когда вспыхнет пожар и начнется землетрясение, так что у тебя все под ногами трясется, но, оказавшись в открытом море, французу приходится плыть, как и всем прочим, если только есть построенный невесть где корабль или хотя бы лодка. Многие говорили мне; все это мы сами сделали, это наша страна, которую мы ни от кого не унаследовали, и язык мы тоже сами выучили от своих матерей, правда, сами не знаем как! Некие инженеры без конца смотрят в подзорные трубы, кое-где какие-то капитаны ругают своих солдат, занятых на строительстве моста, а пчеловоды позволяют своим пчелам жалить себя ради здоровья. Все мы французы, сказал мне один нищий и запел. И тогда я пошел смотреть сахарный завод в Нанте, где, несмотря на всю сладость труда, многие рабочие еще как потеют и страдают. В Бресте, учат жителей приморья смотреть в окно, где появились, а где нет неприятельские корабли, и есть уже потонувшие или нет, и не потонули ли с ними и моряки, в то время как в других местах только готовят из рыб и из других трав так вкусно, что пальчики оближешь. Еще умеют красить натуральную шерсть, как и мы, добывать ядовитый газ из земли, собирать диких зверей в клетках по городам. Опять же один француз говорит мне: „Где еще в мире вы найдете такого дурака, который вам, иностранцу, показал бы каждый наш цветок, кто бы вам позволил перебирать наши камни и растения и при этом еще пробовать наше лучшее вино из всех существующих, да никто, кроме нас, потому что мы ни с кем несравнимы!"»

Что бы случилось

Что бы случилось, если бы наше дивное имение и весь Грунт подверглись потопу, поджогу или ужасам войны: главный дом и другие строения развалили бы вражеские солдаты, которые ввели бы в столовую коней, а каждый офицер наложил бы в угол, как будто бы уборной нет. Повозки бы все изрубили и сожгли вместе с прочим домашним скарбом, сваленным в кучу у колодца. В колодец побросают всех слуг, чтобы они там утонули, поверх них скотину, а потом еще завалят камнями, и вода из-за этого станет отравленной. Цветы, виноград и жито – все повытопчут в припадке бешенства, чтобы не дай бог кому бы еще послужило. Все домашние, даже малые дети, зарезаны ножами, порублены саблями и брошены в Саву. Все горит. Даже небо почернело бы от всего этого. Только пес, верная тварь, горько выл бы на пепелище, впрочем, мы надеемся, что никогда ничего подобного не произойдет, но все это следует нарисовать, чтобы у каждого в тетрадке была картинка с таким страшным напоминанием.

Что можно увидеть в поле

Если бы маленький Душан не лежал больной в своей кроватке, а еще к тому же умел бы ходить, его братик и сестренка, а также мать Катарина водили бы его в поле, где увидал бы он негодных детишек, которые ловят симпатичных птичек и душат их из чистой своей разнузданности, семью нищих, роющихся в земле в поисках скользкого слизняка и после краткого препирательства поедающих его, старших ребят, ловящих рыбу с помощью пастушьего посоха, старую женщину, выдающую себя за колдунью и потому требующую денег у нашей служанки, маленького и умного певца Стеву Лопандича, который ходит от села к селу, поет, а к тому же и рисует всякие рисунки со смыслом, улана на коне, ругающегося по-немецки, двух красивых девушек на скамейке, кормящих лающего породистого пса, солдата-пограничника в отпуске, гуляющего по лесу с малолетним сыном, ловцов бабочек, которых потом приколют булавкой к стене, но что об этом говорить, если Душан маленький, ходить не умеет да к тому же болеет горячкой!

Кто поступает глупо

Пока в доме уважаемого всеми попа каждый делает, что ему положено и как следует, многие другие делают совсем наоборот. Сапожник Ковачевич ударяет палкой о репейнику и при этом еще смеется. Йоца Рняк падает в корыто с отрубями, где его чуть не съедают свиньи и поросята. Воевода Каливода облизывает пальцы и смотрятся в зеркало. Три повара у госпожи Клашни болтают, пока у них каша не подгорит. Когда пьяный Ловрич идет по дороге, у него солому из-под ног выметают, а то, не дай бог, споткнется. Жена деверя стелет своему мужу Йове перед сном, потому что он может и просто так заснуть, Мия Оршич и главная служанка спорят по поводу императорской бороды. Хостинек ситом воду из колодца черпает, хотя эта вода и так для питья не годится. Граф Юлио Янкович заливает огонь маслом и еще удивляется, что он только жарче становится. Мудровчич Франя одного воробья в руке держит, а другим десяти позволяет на крыше сидеть. Никанор Груич сидит во владыкином кресле, а на сердце у него огромный камень, который пытаются сбросить протоиереи Иоаннович, Ускокович, Чупович и Соларич.

Кто где стоит на лестнице

На вершине нашей лестницы стоит император и король Франя Йосип, и он даже знает несколько наших слов, с помощью которых мимоходом общается из кареты с народом. Ступенькой ниже стоит его жена Елизабета, которая держит на руках крошечную дочку Гизелу, а прочие дети держатся за ее юбку. Под императрицей стоит наш наместник Левин Раух, а под ним Никанор Груич, наш духовный владыка, он же благословляет. Под ним – граф Пеячевич с алчными глазами, под ним – судья Талер и полководец Ферда Белтруп, а еще ниже протоиерей Ускокович и вся его семья. Далее пошел писарь, под ним адвокат, а под ними кастелян Шмауц. А уже за ними, еще ступенькой ниже, расположились лесничий Д. Павич, повитуха Мара Сокопф, учитель Станивук и ремесленник Лисац. Еще ниже на этих ступенях оказались многие солдаты, работники и поденщики, среди них выделяется дорогой слуга и верная личность Мия Оршич. А еще ниже, извольте полюбоваться, Йоца Рняк и ему подобные проходимцы, тати и прочие бесстыдники, которые, даст бог, в петле свою жизнь закончат!

Злосчастье

«Мама, почему звонят в дедовой церкви?» – спрашивает маленькая, но любознательная Анка. «Потому как умер несчастный господин Игнат Лобо, великий богатей и сиротский благотворитель, в то время как пьянь и голь Йоца Рняк, который пьет не переставая, валяется в грязи и ничто его не берет!» Дед Теодор говорит: «Был бы здоров, не умер бы!» Тетка Юля добавляет: «Столько у нас несчастных крутом, но ведь никто же из них не умрет от переедания, потому что ждут не дождутся посмотреть, как на их глазах мы теряем лучших людей одного за другим!» Процессия с большой домовиной, в которой отныне и вовек станет пребывать благородный господин Лобо, движется через Грунт, все уважаемые жители снимают шапки в знак последнего прости, только какие-то босяки и прочая шпана сплевывают, произнося: «Заслужил это, подлец!» Вдобавок общинный стражник улицу метет, потому как услышал, что в доме Мудровчича служанка бросилась в колодец по причине несчастной любовной связи с неким уланом, а также один слуга обварился в процессе окраски только что состриженной шерсти, вот мать Катарина и говорит: «Пришла беда – отворяй ворота! Горе в одиночку не ходит!» Смеркается, похоже, собирается дождь который зальет все поля, а первый весенний гром убьет семь или восемь овец вместе с их веселым, но невезучим пастырем.

Картинка

Посмотрите на красивую картинку, что нарисовала маленькая Анка в свои восемь невинных лет. На ней поместился весь Грунт, со всеми своими домами, виноградниками, цветами и колокольней. Но вот именно эта колокольня на образцовом рисунке загорелась, полыхает веселым пламенем, дед Теодор стоит наверху и бьет тревогу, а вокруг бездельная толпа, поденщики и солдаты только смеются и указывают на него пальцем. Но недолго им забавляться будет, уже катит на них по главной улице первый вал потопа, который снес уже Лобин дом и мельницу Павла Михоля, утопил коров хозяина Клашни, разрушил суд и почту, а судья Талер и почтмейстер Халер спасаются, держась за одну доску от нужника. Есть тут и другое кое-что, потому что хорошо видно, как лица у некоторых зевак перед церковью испещрены некими пятнами, что свидетельствует о том, что они смертельно заразились некой болезнью, и некоторые уже побежали домой, чтобы намазаться известью, а другие бегут и прыгают в колодец, сами не понимая зачем. В одном из окон виден доктор Елачич, который кричит этим с оспинами, чтобы остерегались здоровых но причине заразы, а сам не видит, что за спиной у него стоит тать, уже обобравший весь дом вместе с кабинетом, и теперь занес над его головой клинок, который к тому же сверкает от огня, потому что перед этим тать конюшню поджег. Многие больные прыгают в окна, лишь бы не сгореть в этом пламени, плывут и заражают все вокруг. Видна на рисунке и конница Ферды Белтрупа, которая сечет всех подряд своими саблями, и в первую очередь заразных больных, лишь бы только спасти остальную часть двуединой империи от напасти. На другой стороне, где находятся дома, другие строения и вообще все имение Ускоковичей, виден большой белый корабль, который дожидается, когда вода сюда хлынет и он поплывет, а на корабле мать Катарина и совсем маленькая художница Анка в подвенечной фате рядом с мальчиком, который держит в руке саблю и кричит что-то, в то время как вокруг по всей палубе танцуют слуги, друзья дома, дядя Йова, тетя Юля, а с облака на них глядит отец Василий со многими прочими попами и коронованными особами, поэтами, государственными деятелями и адвокатами, которые, вне себя от счастья, созерцают такую благородную и патриотическую картину. Если так продолжится, наш ребенок далеко пойдет, аж в художественную школу наместнического города Загреба!

На улице

На улице можно встретить веселых пожарников, которые ступают в такт своей замечательной музыке, в то время как горит Лобина пивоварня, в которой загорелась бочка, а все пиво вытекло вон. Еще там есть огромное количество телег, которые везут жито на мельницу Павла Михоля, а какой-то черт продырявил мешки и все сыпется, зато голодные птицы, твари Божьи, клюют зернышко за зернышком. Несчастный пьяница идет по улице и кричит: «Я – человек, хотя и нахожусь в чужой стране!» Йова Ускокович несет в свою лавку две новые гири, которые ему прислала по почте фирма по производству гирь. Почтальон разносит любовные и другие письма по написанным адресам и здоровается с горожанами. Некоторые особы ремонтируют крышу, пока одна из них не свалится и не разобьется совершенно, тогда оставшиеся спускаются вниз и рыдают над ним. Два поденщика несут зеркало в трактир Томленовича, но спотыкаются, падают и разбивают его на миллион частей. Судья Талер вспоминает: «Что это за люди, черт их побери!» Две снохи несут на головах корзины с яйцами и кричат: «А ну, в сторонку отойдите, гром вас разрази, не толкайтесь, это наши родные яйца!» Идет человек на ходулях, деревянном инструменте для увеличения роста, и кричит: «Завтра прибывает известный мастер выдумки Стева Лопандич со своими обманными картинками!» Говорит хозяйка Катарина своему верному слуге Мие Оршичу: «Вот как оно бывает, когда им дома не сидится и других дел не знают, кроме как собственный нос во всякую щель совать, пока не поскользнутся и черт их не приберет!»

Несчастные

В корчме несчастного хозяина Томленовича, который сутками вынужден смотреть на всякую пьянь, поскольку ими живет и от них кормится, сидят одни только лишние и пропащие люди: у одного глаз выбит, а он кричит: «Я кривой, но зато не косой!», другой говорит: «Меня покалечили, когда я воевал за Ферду Белтрупа, а теперь вот у меня культя осталась!», в то время как третий ничего не говорит, а за него вещает сам корчмарь: «Этот совсем немой, потому что испугался, когда ребенком с колокольни свалился!», есть тут еще один слепой, которому ревнивая жена плеснула кислотой в глаз, вот он и говорит: «Мне бы только узнать, день теперь или ночь!», один, который трубит как слон: «Я глухой, потому что служил на границе в артиллерии!» В углу сидит прекрасный мальчик, весь в лохмотьях, с загорелым лицом и серьгой в ухе, и ничего не пьет, ничего из карманов не тащит, ни милостыню не просит, но это его ничуть не спасает, потому что он говорит, сверкая жаркими черными глазами: «Я – цыган!»