Настольная книга по теологии. Библейский комментарий АСД Том 12
Шрифт:
Но как можно стать святым, добрым, благородным и чистым, если люди зачаты в беззаконии и рождены в грехе, как восклицает псалмопевец (Пс. 50:7), — то есть в состоянии, совершенно несовместимом со святостью? Как может некто, привыкший делать злое, сразу же произвести добрый плод (Иер. 13:23)? «Без меня не можете делать ничего», — говорит Иисус (Ин. 15:5).
Хотя мы не можем здесь подробно останавливаться на даре оправдания, упомянем несколько ключевых моментов (см. Спасение III). Библия не учит, что преобразование характера происходит благодаря врожденной доброте, которую нужно только лишь утвердить и высвободить. Любое учение, призывающее людей преобразовывать самих себя, противоречит как Библии, так и человеческому опыту, от кого бы оно ни исходило: от либерально–оптимистичных взглядов на
Священное Писание использует многочисленные иллюстрации, чтобы показать, как греховное существо может стать святым и как греховный разум, воля и эмоции могут очиститься. Иисус называет это преобразование рождением свыше (Ин. 3:1–15). Павел говорит о нем как о новом творении (2 Кор. 5:17), которое достигается посредством смерти, погребения и воскресения (Кол. 2:12–14). Возникновение такого нового существа — это исключительно дело Бога. По Своей любви Он разрывает порочный круг греха, предлагая прощение и свободу от вины и долга. Грешник порывает с тем, что ему раньше было дорого и, заново посвящая себя Богу, направляет все свои силы на то, чтобы приносить плод Духа (Гал. 5:22,23). Это оправдание.
Святость как нравственная чистота — это динамичное понятие в христианстве, а значит, выражается не только в естестве рожденного свыше христианина, но также и в его или ее поведении. Обращаясь к рассеянным пришельцам, апостол Петр утверждает, что они возродились «воскресением Иисуса Христа из мертвых к упованию живому, к наследству нетленному, чистому, неувядаемому, хранящемуся на небесах для вас» (1 Петр. 1:1–4). Это прекрасное описание Божьего оправдания (2 Петр. 1:4).
Однако искупление на этом не останавливается. Оправдание зарождает в человеке жажду святости и начинает процесс освящения. Оправдание делает нас праведными и запускает в действие процесс возрастания в благодати, «доколе достигнем зрелого возраста Христова» (Еф. 4:13, 14). Когда первые христиане стали оправданными, их начали называть «святыми» (Рим. 1:7; 1 Кор. 1:1; Флп. 1:1; Кол. 1:2). Павел написал ефесянам, что они избраны быть святыми и непорочными (Еф. 1:4); затем он умолял их вести жизнь, достойную их призвания (Еф. 4:1). Бог сначала усыновляет и удочеряет нас, называет святыми, а потом просит отражать эту новую реальность в нашем поведении. Оправдание неотделимо от освящения. Освящение олицетворяет собой и увековечивает оправдание.
Апостол Петр цитирует Лев. 11:44: «Но, по примеру Призвавшего вас Святого, и сами будьте святы». Затем он добавляет короткую, но многозначительную фразу: «во всех поступках» (1 Петр. 1:15). Первая часть относится к оправданию; вторая — к освящению. Святая жизнь оправданного грешника будет примечательна не светящимся нимбом над головой, но будет проявляться в речи, образе жизни, поведении, питании, развлечениях и выборе друзей. Все это будет освященным, отделенным от греховных, мирских ценностей и путей, отражая тот факт, что христианин превыше всего верен Богу.
К святости нас призывает Тот самый Бог, Который сотворил нас. Он знает, что мы можем, а что не можем сделать своими силами; Он также знает, чего мы можем достичь с Его помощью. Начавший в нас доброе дело также и завершит его (Флп. 1:6). Он не начинает дело, если не уверен в том, что его можно закончить (Лк. 14:28–32). Он также призывает нас быть такими учениками, которые полностью отрекутся от мира (стих 33) и предоставят Ему возможность действовать. Бог не призывает нас претендовать на собственную святость или хвалиться своей безгрешностью, чтобы не упасть, когда нам кажется, что мы стоим (1 Кор. 10:12). Павел говорит: «Братия, я не почитаю себя достигшим; а только, забывая заднее и простираясь вперед, стремлюсь к цели, к почести вышнего звания Божия во Христе Иисусе» (Флп. 3:13,14).
5. Призыв к любви и послушанию
В своем поведении христианин поднимается над врожденным стремлением к самосохранению, заботой о себе, над жаждой абсолютной личной автономии, потому что главной целью каждого поступка христианин считает послушание Богу и бескорыстное служение ближним (Ин. 14:15; 1 Кор. 13). Такой образ жизни согласуется с библейским определением любви и центральной вестью Библии. Цитируя Ветхий Завет (Лев. 19:18), Иисус описывает жизнь христианина с точки зрения любви к Богу и ближнему (Мф. 22:37–40). Любовь — это не внутренний настрой или чувство; это деятельность. Она мотивирует и контролирует все личные, межличностные и общественные отношения. На личностном уровне христианская любовь вдохновляет человека быть смиренным, но не терять при этом самоуважения и чувства собственного достоинства. Она побуждает к самоотречению, которое не ведет, однако, к самоуничтожению. Христианин будет заботиться о своем теле, разуме и душе таким образом, чтобы сохранять и обогащать свою индивидуальность, а также достигать счастья. В межличностных и общественных отношениях любовь требует такого же уважения к личностным особенностям и счастью каждого, независимо от возраста, расы, пола или статуса (Гал. 3:28,29).
Любовь есть высший плод Святого Духа (Кол. 3:14; Гал. 5:22) и конечный результат искупительного действия Бога. Ее истоки и причину следует искать в Нем (1 Ин. 4:10, 11, 19). Следовательно, отправным пунктом для человеческой любви служит любовь Бога, которая разрывает порочный круг эгоцентризма, переносит отвержение и ненависть и предлагает себя в живую жертву людям, не вызывающим симпатии. Когда люди ощущают потребность откликнуться на нее аналогичным образом, любовь Божья, способность любить «изливается в сердца наши Духом Святым, данным нам» (Рим. 5:5). Первый результат — это растущее убеждение, что мы можем называть Бога «Авва, Отче!» (Рим. 8:15) и что мы приходимся Ему сыновьями и дочерьми. В то же самое время мы видим в наших ближних братьев и сестер, достойных нашей любви, заботы и сострадания.
Любовь и послушание встречаются во взаимоотношениях с Богом и ближними, построенными на любви. Пришельцу и сироте не нужно быть послушными. Раб также не может быть послушным, поскольку ему необходимо беспрекословно подчиняться и повиноваться. Но ребенок, который любит родителей и которые любят его, отвечает послушанием. «Если любите Меня, соблюдите Мои заповеди» (Ин. 14:15). Часто любовь Бога ассоциируется с послушанием (Втор. 6:4–6; 30:16; Гал. 5:14; 1 Ин. 5:3), потому что фактически любовь получает удовольствие от послушания, и послушание олицетворяет любовь (Пс. 39:9). Христианин исполняет Божью волю без страха перед наказанием (Рим. 8:15; Ин. 4:18), будучи уверен в том, что, когда закон Бога нарушается, Господь готов простить кающихся грешников. Следовательно, лишь наш непрерывный отказ откликнуться послушанием на Божью любовь может разлучить нас с Ним (Мф. 23:37; Рим. 8:35–39).
Библия описывает образ жизни христианина как безоговорочную любовь. Категорично, недвусмысленно и ясно Бог определяет природу любви в двух измерениях. Во–первых, Он показывает образ действий (Ин. 3:16), качество отношений (Ин. 15:13, 14; Рим. 5:8) и тип личности (1 Ин. 4:8), которые любовь требует. Во–вторых, Он в письменном виде излагает нормы, лежащие в основании человеческой любви с точки зрения поступков, отношений и личностных качеств (Исх. 20:1–17).
Библия ничего не знает о гипотетической, неопределенной любви, не связанной с поведением человека. Иногда можно услышать мнение, будто Иисус (Мф. 22:40) и Павел (Гал. 5:14) пропагандируют эту разновидность недосягаемого идеала, устанавливая дистанцию между законом (Божьей волей) и любовью (Божьими делами). Приверженцы этой точки зрения ставят любовь на первое место, а закон объявляют вторичным или вспомогательным: любовь делает закон ненужным, говорят они.
Однако, похоже, что верно как раз обратное. Закон Божий выражает любовь в виде суждений — подобно тому, как в истории человечества Бог доказывал Свою любовь поступками. Мы не должны усматривать несоответствия между любящей волей Бога (Его законом) и Его любящими поступками. На самом деле, когда Иисус утверждает, что вся суть того, о чем говорили закон и пророки, выражается в любви, Он опровергает предположение, будто закон и любовь противоположны друг другу. Скорее, они — две стороны характера нашего Небесного Отца. Одна сторона с любовью, но твердо защищает от зла, заповедуя счастье и благополучие; другая действует творчески, предлагая благие дары Божьим детям.