Настя Иванько и полуостров Крым (рассказы)
Шрифт:
Зульфия Гибайдулина застенчиво поскреблась к нему в кабинет.
– Семен Митрофанович, дорогой наш коллективный отец, даже мать, хочу предостеречь вас от жуткой ошибки.
– Что такое? – Сеня спрятал глаза, после доноса видеть Зульфию было невмочь.
– Слоган бала «Каждому инвалиду по золотой рыбке» может быть воспринят как издевка.
– В чем же она, госпожа Гибайдулина?
– Что-то здесь становится жарковато… – Зульфия расстегнула верхнюю пуговку белой сквозной блузки.
И в Семене вдруг заклокотала ярая сила орангутанга.
Он перепрыгнул к Зульфие прямо через
– Дверь запри… – обморочно прошептала сексапильная барышня.
Через десять минут они сидели друг против друга.
Зульфия поправила лиловую бретельку лифа:
– Я тут официальную бумагу написала в Московский Патриархат.
– Что за бумага?
– Ваша отросшая нога. Это же чудо! Пусть вас причислят к лику святых. Я не шучу.
6.
После сюжета об отросшей конечности в передаче «Возможно всё!», страсти в обществе закипели серьезные.
Так ли это? Есть ли здесь божий промысел? Или г-н Морс ловко всем морочит голову?
Семена стали ангажировать на все популярные ТВ-шоу. Орды москвичей теперь сидели у пруда МГУ, чая изловить золотую рыбку.
После же того, как Семен на собственные деньги построил городок для сирот «Золотая рыбка», ему нарочный принес официальное письмо из Патриархии.
Игумен Пафнутий сообщал, что если спустя три года с его ногой не будет обнаружен подвох, то РПЦ всерьез рассмотрит вопрос о причислении его к сану святых еще при жизни.
– Вот оно как! – гоголем-моголем Сеня расхаживал по кабинету. – Выходит, икона с моей физиономией будет висеть в каждой церкви.
– Чего изволите! – вскричал швейцар Гаврилыч, увы, его нанотехнологичный слуховой аппарат именно сегодня дал сбой.
– Бэмби кормил? – строго глянул на замшелого старца г-н Морс.
– Да он же глухой, что тетерев! – гордо неся молодую грудь, вошла в кабинет Зульфия Гибайдулина. – А твой Бэмби уже поперек себя шире.
– Много на земле чудес, ой, много… – бормотал сокрушенно Гаврилыч.
– Закажи ему какую-нибудь старинную слуховую трубку. Без всяких нано! – нахмурился Семен Митрофанович. – И что там вытанцовывается с нашим свадебным вояжем?
– Все тип-топ. Совершим паломническую поездку в Гималаи. Прошвырнемся на Гоа, посетим Лаккадивские и Андаманские острова.
– Сам я из Магадана! – гулко рассмеялся Гаврилыч.
Зульфия улыбнулась:
– Сеня, подари ты этому глухарю счастливую удочку. Пусть вытащит, чурбан, личную золотую рыбку.
3.
ФИЛАТЕЛИСТ
1.
У Валентина Бабушкина лучшая в России коллекция марок с изображением товарища Сталина. Еще отец Вали, контр-адмирал в отставке, начал собирать, а он, как преданный сын, продолжил.
Как же обожал Валентин листать кляссер с этими маленькими зубчатыми бумажками!
Какая отрада для истомленного жизненными передрягами сердца.
Тигриный взгляд мудреца. Могучие усы. Сдержанно властная ухмылка. Уж он бы, хозяин, одним росчерком пера вышвырнул всю зажравшуюся нечисть из отчизны.
Однако нет его… Закопали, как пса, в мать сыру-землю, хотя и в козырном месте, у Мавзолея. А теперь эти богатые уроды рассекают Атлантику и Тихий океан на золотых унитазах, под алыми, мать ети, парусами. Черную икру жрут половниками. Трахают за ночь по пять штук топ-моделей.
Люто ненавидел г-н Бабушкин новую жизнь. Кусал до крови губы, так скрежетал зубами, что слева клык надломился. Надо бы сходить к дантисту.
А ему, Вале Бабушкину, уже 56 лет… Впереди маячит немощная слабоумная старость. У него уже сейчас диабет, гипертония, бурное потоотделение. Плюс к тому – простатит. Женщин у него лет 30 не было. Да и как они могут появиться? Он почти не выходит из своей огромной адмиральской квартиры на Шереметьевской. Спасибо папе! Наследство добротное: номенклатурные апартаменты, финская мебель, белая «Чайка» и, главное, пять кляссеров с изображением горячо любимого Сталина.
Валя давно нигде не служил. Зачем? Продав одну марку можно год-другой жить безбедно. И ведь он в деньгах ничего не терял. Энтропийный мир филателии он знал как свои пять пальцев. Марки – те же ценные бумаги, то идут вверх, то рушатся в Преисподнюю. Надо просто подгадать момент, поймать волну. И тогда вместо одной проданной появлялось три, не менее ценных, через энное время, плюс солидный навар.
Так недавно он прикупил редчайший экземпляр. Сталин держит на руках свою крохотную дочурку, Светланку. Казалось бы, что тут такого? Тираж миллионный. А марочка с закавыкой! Вместо года издания 1937-го набрано 1997-ой. Весь тираж пущен под нож. Лишь парочку марок лихому печатнику удалось унести в семейных трусах. Цена на такого Сталина астрономическая. Не будь филателист Григорий Мамонтов (86 лет!) выжившим из ума, вряд ли этот артефакт оказался бы в кляссере Бабушкина.
Жемчужину мировой коллекции Валя брал исключительно новым пинцетом. Упаси Создатель повредить хотя бы зубчик.
Как же здесь хорош Иосиф Виссарионович! Как еще молод… Вот бы с ним пообщаться. Рассказать о наболевшем, всплакнуть на груди.
– Товарищ Сталин, – горячечно зашептал, – жить невмоготу. Нагрянули орды алчных разнузданных скифов. Все построенное вами разом разрушили. Особенно достает этот ночной клуб под окном. «Заводной апельсин» называется. Приезжают к нему разные буратинки на бентлях, инфинити, с дорогими блядями. Орут до пяти утра. А у меня проблема со сном, с мочеиспусканием.
Иосиф Виссарионович молчал. Да и как он может ответить? Он же марка.
Держит махонькую Светланку в своих богатырских руках. Усы смеются.
Такое отчаяние накатило на душу…
Валя, как подкошенный, упал на колени. В руках крепко держит пинцет с заветной маркой.
– Товарищ Сталин, тот Библейский Бог молчит уже две тысячи лет, и вы туда же?!
И тут Иосиф Виссарионович отвечает…
Или это только почудилось, так были взвинчены нервы.
– Товарищ Бабушкин, – с отчетливым грузинским акцентом, – плакать и причитать – бабья обязанность. А что лично ты сделал, чтобы жизнь стало лучше и веселее?