Натуралист на мушке
Шрифт:
— Исраил, — сказал я, тепло улыбаясь, — я хочу с вами поговорить о нашем питании.
— А? — произнес Исраил. В разговоре с ним следовало проявлять осторожность, поскольку его знание и владение английским языком находились на зачаточном уровне, и поэтому всякое новое понятие могло сделать его речь такой же невразумительной, как у Эластера.
— Еда, — сказал я. — Завтрак очень хорош.
Он расцвел.
— Завтрак хорош, а?
— Очень хорош. Но мы живем здесь две недели, Исраил, вы понимаете? Две недели.
— Да, две недели, — кивнул он.
— А что
Он на мгновение задумался.
— Омар, — ответил он.
— Точно, — сказал я. — Омар, каждый день. Омар на обед, омар на ужин.
— Вы любите омар, — обиженно напомнил он.
— Я раньше любил омара, — поправил я его. — Теперь нам хочется что-нибудь еще.
— Вы хотите что-нибудь еще? — переспросил он, чтобы убедиться.
— Да, как насчет осьминога?
— Вы хотите осьминог?
— Да.
— Хорошо. Я дам вам осьминог, — сказал он, пожав плечами. И давал нам осьминога на ленч и ужин в течение последующих пяти дней.
В день нашего отъезда, когда мы сидели под пальмами, потягивали вино, неожиданно появился Исраил. Он обрушил на меня поток своего английского, произнося слова очень быстро, и при этом для обычно невозмутимого человека выглядел крайне взволнованным. Он все время показывал на только что причалившее каноэ с несколькими женщинами и детьми, яркими и красочными, словно груз орхидей, с которыми у него происходила оживленная перебранка. Сообразив, что не мы являемся причиной его гнева, я попросил его говорить помедленнее и в конечном итоге сумел уловить основную суть его рассказа.
Накануне вечером индеец с соседнего острова, до которого было примерно три четверти мили, приплыл сюда, чтобы отпраздновать какое-то событие. Он пил крепко и долго, но в конце концов, где-то около десяти часов вечера, неуверенно направился домой. На рассвете, когда он так и не появился, его жена одолжила каноэ и, посадив в него свою мать вместе с остальными членами семьи, отправилась на поиски мужа. Все, что им удалось обнаружить, это пустое каноэ, плавающее над рифами. Теперь они приплыли к отелю и заявили Исраилу, что именно он совершил убийство, поскольку продавал спиртное пропавшему мужчине, и на нем теперь лежит отаетственность за поиски трупа. Вполне понятно, Исраил хотел узнать, не поможем ли мы ему в этих поисках.
Большинство женщин от такой просьбы тут же упали бы в обморок — но только не моя жена.
— Как интересно! — воскликнула она. — Давай ему поможем. У нас ведь еще есть время, не так ли?
— Да, — ответил я, — будет очень мило в последний раз искупаться вместе с утопленником.
Когда мы уже собирались отплыть, прибывшая недавно постоялица вышла из отеля и приблизилась к нам. Это была роскошная, хорошо сложенная дама с блестящими черными волосами, блестящим коричневым те лом и большим количеством блестящих белых зубов. Запах ее крема для загара можно было почувствовать за целую милю, а золотая россыпь надетых на ней украшений издавала при ходьбе мелодичный перезвон. Было непонятно, что она делала на примитивных островах Сан-Блас. Куда более уместно она выглядела бы на Лазурном берегу или на пляжах Копакабаны. Ее белое бикини было таким миниатюрным, что она могла бы вообще его не надевать.
— Извините, пожалуйста, — произнесла она, одарив нас блеском всех своих зубов. — Вы едете купаться?
— Э… да, в некотором смысле, — ответил я.
— Вы не возражаете, если я поеду с вами? — кокетливо спросила она.
— Вовсе нет, — искренне ответил я, — но должен вас предупредить, мы отправляемся на поиски трупа.
— Ясно, — сказала она, склонив голову набок. — Так, значит, вы не против?
— Отнюдь, если не против вы, — галантно ответил я, и она вошла в лодку, звеня, как музыкальная шкатулка, и мы чуть не задохнулись от аромата «Chanel № 5» в сочетании с «Ambre Solaire».
Исраил направил лодку к незнакомой нам части рифа, где было найдено каноэ. Семья погибшего уже находилась там; курсируя вперед-назад, они с надеждой вглядывались в прозрачную как стекло толщу воды глубиной около десяти-двенадцати футов. Исраил сказал, что нам лучше разделиться — он обследует одну сторону рифа, а мы с Ли другую. Мисс Копакабана уже элегантно опустилась в море и теперь держалась за борт лодки, выглядя совершенно неуместно.
— Вы поможете Исраилу или поплывете с нами? — спросил я.
— Я поплыву с вами, — ответила она, одарив меня обжигающим взглядом.
Итак, мы отправились на поиски втроем. Через десять минут мы все встретились над лесом роговых кораллов. Ли ничего не нашла, я тоже. Загребая ногами воду, я повернулся к мисс Копакабана.
— А вы не видели его? — поинтересовался я.
— Не видела кого? — спросила она.
— Труп, — сказал я.
— Простите, что?
— Труп. Ну, мертвое тело.
— Мертвое тело? — взвизгнула она. — Какое мертвое тело?
— То, которое мы ищем, — сказал я с возрастающим раздражением. — Я ведь говорил вам.
— О, Madre de Dios! Мертвое тело? Здесь, на рифе?
— Да.
— И вы позволили мне плавать с мертвецами? — возмущенно воскликнула она. — Вы позволили мне плавать с разложившимися трупами?
— Но вы же сами захотели отправиться с нами, — заметил я.
— Мне пора, — сказала она.
Она преодолела дистанцию до лодки за рекордное время и перебралась через борт.
— Ну и хорошо, — философски заметила Ли. — Если бы мы нашли труп, с ней бы наверняка случилась истерика.
Пришло время возвращаться назад, чтобы успеть на самолет. Мы так и не нашли нашего утопленника. Мы оттолкнули от себя мисс Копакабана. Однако, размышляя об этом позднее, я пришел к выводу, что мы поступили глупо. В конце концов, что может быть лучшей приманкой для акул, чем труп упитанного индейца?
Итак, мы сели на наш крохотный самолет, и когда он полетел над множеством маленьких, лохматых от пальм островов, похожих на россыпь зеленых бусин, смутными очертаниями рифа, напоминающими странные водяные знаки под блестящей поверхностью моря, мы дали себе обещание, что когда-нибудь обязательно вернемся сюда, чтобы купаться и плавать в этом волшебном месте, а заодно попытаться расширить гастрономические познания Исраила.