Натуральный обмен

Солодкова Татьяна

Да, Георг был не просто стар, а очень стар. Точный же год его рождения не значился ни в одном документе.

– Проходите, присаживайтесь, - император указал мне на свободное кресло, одновременно делая жест, велящий лакею удалиться.

Длинными седыми волосами и бородой он сперва напомнил мне Мельвидора, но уже через минуту я понял, что этого человека нельзя сравнивать с добрым волшебником. В глазах императора была сталь, нет, не из-за цвета, они у него как раз были карими, а именно из-за выражения. Глаза человека жесткого, решительного, безжалостного.

И сейчас эти глаза сверлили меня с таким интересом, что становилось не по себе. Так рассматривают диковинную заморскую зверюшку в зоопарке... А еще, наверное, именно так смотрит биолог на лягушку перед тем, как начать ее препарировать...

Я принял приглашение и устроился в кресле, тщательно контролируя каждое свое движение. Пристальный взгляд императора нервировал, но я сделал все, чтобы он об этом не догадался: спокойно опустился на сидение, положил руки на подлокотники, спина прямая, голова поднята, на губах легкая вежливая улыбка.

Георг это оценил, сказал:

– Вы хорошо держитесь, ваше величество, учитывая то, что вам пришлось пережить в последние дни и особенно вчера.

Я позволил себе чуть пожать плечами.

– Не в первый раз меня пытаются убить.

– Похвальное самообладание, - губы императора скривились, что, наверное, было его вариантом улыбки. Потом старый властелин Правобережья вздохнул: - Что ж, не так, совсем не так я планировал нашу встречу.

Я встретился с ним серьезным взглядом.

– И ваши планы по-прежнему остаются для меня загадкой, - напомнил я, прозрачно намекая, что пора бы мне все объяснить.

– Я хотел принять вас как дорого гостя, - продолжал Георг, будто и не слышал моей последней реплики, - показать вам Союз Правобережья во всей своей красе, рассказать о перспективах сотрудничества... Не торопиться и не торопить в принятии тех или иных решений.

– И что же изменилось теперь?

– Мой нерадивый сын и его самодеятельность!

А вот слышать отцовские проклятия в адрес сына мне точно не хотелось.

Я покачал головой:

– Инцидент с принцем Дамианом исчерпан, и мне бы не хотелось снова к нему возвращаться.

– Понимаю, - кивнул император, - неприятные воспоминания.

– Можно сказать и так, - согласился я, хотя при сочетании "неприятные воспоминания" перед глазами упорно вставало не искаженное жаждой мести лицо принца, а его потухший взгляд, он когда понял, что проиграл. Если бы из-за его выходки не погибло столько людей, я бы уже вообще на него не злился.

– Признаюсь, вы меня удивили, - тем временем продолжал монарх, - а удивить меня не так-то просто. Я довольно долго наблюдал за вашей деятельностью, и вы меня заинтересовали. Поэтому я хотел познакомиться с вами поближе, чтобы понять, правильное ли составил о вас мнение, и действительно ли вы подходите...

Вот теперь я по-настоящему напрягся.

– Подхожу - для чего?

– К тому, что я хочу вам предложить, Эридан. Могу я называть вас "Эридан"?

– Называйте, - разрешил я. При учете разницы в возрасте, он мог бы обратиться ко мне "эй, мальчик", и это не было бы обидным. К тому же император меня прямо-таки заинтриговал, и мне было не до обращений.

Монарх удовлетворенно кивнул, разумеется, он не сомневался в моем ответе.

– Так вот, я хотел познакомиться с вами и получше узнать. Но то, что я увидел, лишило меня всяких сомнений. То, как человек ведет себя в экстремальной ситуации, говорит о нем гораздо больше, чем даже длительное общение с ним.

– Мое поведение с веревкой на шее не вписалось в составленный вами портрет?
– напрямую спросил я.

– Отчего же, - снова искривление губ в подобии улыбки, - напротив. Во-первых, вы не испугались и продолжали вести себя достойно перед лицом смерти. Во-вторых, мне доложили, как именно вы оказались с той самой веревкой на шее: Дамиан шантажировал вас, угрожая убить маленькую рабыню. Вы могли бы попытаться сбежать, но вы сдались.

– И далеко бы я убежал?
– отозвался я.
– Ваши солдаты обезвреживали людей принца, и вы должны быть прекрасно осведомлены, что деревня была окружена.

– Но вы об этом не знали.

– Не нужно владеть подтвержденной информацией, чтобы знать, - возразил я.
– И не нужно быть гением, чтобы понимать, что я бы в любом случае не смог сбежать из той деревни.

– И вы решили умереть с честью?
– зачем-то уточнил Георг.

Я пожал плечами.

– Что-то вроде того. Во всяком случае, я не хотел, чтобы с девочкой что-то случилось.

– Она рабыня, - напомнил император.

– Она ребенок.

– Значит, вы так к этому относитесь, - задумчиво произнес Георг, словно поставил в уме "галочку".
– Хорошо, - в его глазах вдруг зажегся нехороший блеск, - но удовлетворите мое любопытство. Если бы вы точно знали, что сможете уйти ценой жизни той девочки, вы бы ушли?

А ведь правда, ушел бы?

Я все еще не понимал, к чему он клонил. И чего вообще хотел добиться своими вопросами? А еще важнее: каких ответов ждал от меня?

– Да, - ответил я, больше сам себе, чем императору.
– Моя жизнь не принадлежит мне, и если бы я действительно, как вы сказали, ТОЧНО знал, что выберусь из той неприятной ситуации и вернусь домой, пожертвовав жизнью девочки, да, я бы так и сделал.

Наверное, только озвучив это, я понял, что я бы на самом деле так и поступил. Мне сделалось тошно. И в глубине души я возблагодарил Дамиана, что такого выбора он мне не оставил.

– Вы побледнели, - заметил император. Черт бы побрал его наблюдательность.

– Разговоры об убийстве детей не придают мне румянца, - ответил я резче, чем следовало по этикету, но Георг, казалось, совсем не обратил внимания на мою грубость.

– Да, - сказал он задумчиво, - вы именно такой, каким я вас себе и представлял. А это существенно упрощает дело и означает, что мне бессмысленно тянуть время и ходить вокруг да около. Я только еще раз убедился - вы тот, кого я искал.

Его голос прозвучал многообещающе, и мне это совсем не понравилось. Несмотря на то, что император, вроде как, был настроен ко мне доброжелательно, меня не обманула ни лесть в мой адрес, ни его улыбки. Этот человек привык не просто управлять империей, он привык повелевать, вершить судьбы людей. Сколько он уже на троне? Около полувека. За это время Георг настолько привык к тому, что его слово закон во всем, что, кажется, ему и в голову не приходило, что у других тоже может быть собственное мнение и планы на свою же жизнь. А сейчас старый император смотрел на меня с таким видом, с каким смотрят на шахматную фигуру, размышляя, куда именно ее поставить на доске.