Натюрморт с воронами
Шрифт:
– Не волнуйся, Синк, мы оставим тебе немного пожрать.
– А ты помолчи, засранец, не порть мне аппетит.
Справа кто-то затянул песню тонким голосом:
Я сам в седле, а ноги в стременах,
Я мчусь по прериям со своим рогатым скотом.
А ночью я стоял на страже, когда меня позвал вожак.
Я пришпорил лошадь и помчался к нему.
Ветер теребил мои волосы, а дождь омывал мне лицо,
А мы мчались все быстрее, чтобы не потерять свой скот.
Вскоре у костра появилась группа только что
– Черт бы тебя побрал, Хосс, почему у тебя грязное мясо?
– А где я его помою?
– Промой его виски, амиго.
В тот момент над прериями вихрем взвился столб пыли. Ветер налетел на курганы, примял высокую траву, поднял в воздух огромные тучи пыли. И тут же послышалось тревожное ржание лошадей у ручья.
– Что это, черт возьми? – спросил кто-то.
– Лошади! Что-то спугнуло лошадей!
– Это не наши лошади!
– Шайены!
– К оружию! Где наши винтовки?
В лагере начался переполох, все засуетились, забегали, с трудом находя оружие в клубах пыли. В ту же секунду рядом с ними появились белые лошади с красной боевой раскраской, а на них сидели индейцы с такими же красными от охры лицами.
– Эйеееееееееееее!
Боевой клич шайенов поверг в ужас и без того растерявшихся бойцов Бомонта. Они метались по лагерю, становясь хорошей мишенью для искусных стрелков из лука. Стрелы с шипением пронзали тела ковбоев, не оставляя им никаких шансов на спасение. Раздались крики раненых, а на землю рухнули первые убитые ковбои. Остальные беспорядочно метались, не зная, откуда ждать нападения и как защищаться, когда почти ничего не видно. Кто-то стрелял наугад, часто поражая своих же товарищей. Ветер свистел в ушах, а глаза выедала густая пыль, не позволяя людям ориентироваться в пространстве.
Первая атака шайенов прошла успешно. Они внезапно исчезли, а потом снова набросились на растерянных ковбоев.
– Эйеееееееееееееее!
– Они возвращаются, – в ужасе закричал кто-то.
– Назад, ребята, приготовились к бою!
– Эйееееееееееееееее!
Воины шайенов действительно появлялись как призраки, быстро наносили удары, выпускали огромное количество стрел и так же быстро исчезали в пыльной буре.
Третья атака шайенов была менее успешной. Оставшиеся в живых ковбои собрались с силами, отыскали свои винтовки и во время четвертой атаки более или менее точно отстреливались, поражая противников скорее на слух, чем на прицел. Вся территория лагеря была усеяна трупами бойцов, индейцев и лошадей, а атаки следовали одна за другой, не оставляя никаких надежд на спасение. Пронзенные меткими стрелами, ковбои падали как подкошенные и еще долго мучились в предсмертных судорогах. Над лагерем висел мерзкий запах крови и лошадиной мочи.
После пятой атаки сопротивление ковбоев почти прекратилось. Они лежали на земле, и только кое-кто из них еще предпринимал отчаянные попытки отстреливаться. На этот раз индейцы спешились, обошли весь лагерь и добили раненых острыми ножами. Не вызывало сомнений, что они не просто добивают раненых, а кого-то ищут. Наконец они нашли нужного человека: тот притворился мертвым и неподвижно лежал на траве. Это был командир ковбоев Гарри Бомонт.
Шайены подняли его на ноги, окружили плотным кольцом и приступили к последней акции возмездия. Ловко орудуя острыми ножами, они отрезали ему нос, уши, сняли скальп вместе с частью шеи. Их ножи быстро мелькали в воздухе, а Бомонт орал не своим голосом и даже пытался вырваться из их крепких рук. Вскоре его крик превратился в натужный стон, а от лица не осталось и следа – оно превратилось в кровавое месиво. Затем индейцы подняли Бомонта за ноги, быстро сняли с него сапоги, срезали подошвы и швырнули его на окровавленную землю. Бомонт корчился от боли, ползал на четвереньках, ничего не видя вокруг, и изрыгал страшные проклятия.
Собрав своих убитых и раненых, индейцы положили их на шесты,
– Сукин сын, я проклинаю тебя! Я проклинаю эту землю! Будь она проклята на веки вечные! Пусть из тебя выпустят кишки, как выпустили их из меня! Пусть выпустят из тебя всю кровь, как выпустили ее из меня! Да будет навечно проклята эта земля...
С этими словами он рухнул в лужу крови, присыпанную пылью, и умолк.
Когда ветер утих, а пыль улеглась, уже почти стемнело. Вся поляна перед курганами была усеяна телами белых людей, а убитые шайены и их лошади бесследно исчезли. Только бескрайняя степь простиралась от горизонта до горизонта, а на фоне этой степи двигалась одинокая фигура мальчика, который выбежал из-за дальнего кургана и теперь мчался без оглядки по прерии, потрясенный тем, что видел. Вскоре его маленькая фигурка исчезла из виду и воцарилась мертвая тишина.
Кори вздрогнула от неожиданности, когда Пендергаст открыл глаза и привстал. Она уже хотела будить его, как они и условились, но не успела. Кори поднялась и какое-то время стояла перед ним неподвижно, не зная, что сказать.
– Вы в порядке? – спросила она наконец.
Пендергаст встал, отряхнул брюки от листьев и посмотрел на нее. И без того бледное лицо его стало совершенно белым, как ранний снег.
– Да, все нормально, спасибо, – тихо сказал он.
Кори продолжала смотреть на него. Ей очень хотелось узнать, что видел Пендергаст в том самом прошлом, но она боялась задать ему этот вопрос.
Пендергаст посмотрел на часы: восемь вечера.
Быстро собрав бумаги, он зашагал вниз к ручью, где они оставили машину. Кори поспешила за ним, с трудом переставляя ноги, затекшие от долгого сидения. Пендергаст сел на переднее сиденье и терпеливо ждал Кори.
– А сейчас, мисс Свенсон, мы едем к дому мисс Краус.
Кори завела мотор, включила передние фары, вырулила на шоссе и помчалась к городу, стараясь не превышать скорость. Через несколько минут она не выдержала и спросила:
– Ну и как прошло путешествие в прошлое?
Пендергаст посмотрел на нее бледными глазами, в которых появился странный блеск.
– Я видел невозможное, – тихо сказал он и отвернулся.
Глава 39
Солнце садилось, над курганами сгущались вечерние сумерки, листья расправились, и даже трава немного ожила. На открытой поляне между курганами возились мужчина и девушка. Они о чем-то говорили, что-то искали в траве, долго смотрели в какие-то бумаги, а потом мужчина лег на землю и замер, словно уснул, а девушка сидела рядом с ним и не сводила с него глаз. Вскоре сумерки покрыли окрестности холмов, и были видны только их темные силуэты. А за курганами стояла плотная стена кукурузного поля, мрачно нависавшая над дорогой.
Смит Людвиг сидел в кустах и пристально наблюдал за ними, пока на небе не появились первые звезды. Конечно, он сразу узнал Пендергаста и Кори, но никак не мог понять, что они делают у курганов в такое время. А еще больше он удивился, когда Пендергаст лег на землю и лежал там, не шелохнувшись, почти целый час, а Кори все это время не сводила с него глаз. Сам Людвиг чуть не уснул, и только обязательства перед репортером из «Бостон глоб» заставили его таращить глаза и ждать, чем все это кончится. Он уже битых два часа лежит тут, и ничего интересного пока не выведал. Два часа псу под хвост. А этот Джо Рикки сидит в ресторане Мэйзи и в ус не дует. Правда, парню и так несладко, ведь к одиннадцати часам ему надо отправить в редакцию хоть какой-то материал, а отправлять нечего. Вообще-то дело даже не в этом парне и не в «Бостон глоб», а в его собственной газете, где завтра необходимо хоть что-то напечатать. Зря он увязался за Кори. Уж лучше бы он остался у Мэйзи и дожидался благосклонности шерифа Хейзена.