Найон
Шрифт:
– Маячил перед вашим домом некто, мой товарищ его отвлёк, увёл за собой, можно сказать. Конкуренты, – хотят под себя прибрать торговлю.
Ответ ей понравился. Повернувшись, она тут же предъявила предметы для продажи, он вручил сумму, не зная, всё ли верно, по договору.
Хозяйка изменилась в лице:
– Ну-ка, зайди в дом… Ты был прав. – Они укрылись внутри, через окно видели, что Василия ведут под конвоем трое, руки связаны, даже на ноге верёвка, другой конец которой агент в штатском контролировал рукой.
Аверьянов решил навести справки:
– Что случилось вообще? Золото нельзя продавать, указ какой вышел?
– Ничего такого нет, но слухи ползут. Вроде как объявилась банда, скупает за гроши всякую мелочь.
– Ты тоже считаешь, что за гроши?
– Мне нормально. Люди же у нас умные, говорят – правительство создаёт условия, что-то они себе надумали. Они считают, украшения слишком дёшевы, нас хотят перевоспитать.
– Ой? – Аверьянов не знал, как реагировать в таком случае. В этом мире много схожего с родным, больших отличий, так чтоб бросались в глаза, не очень. Всё равно, надо подумать, как вести себя, чтобы не попасть впросак.
Следя за её реакцией, стал делать выводы. Живёт одна, может, потому и приглянулся.
– А муж у тебя есть?
– На фронте. Никогда такого не было: прислали бумагу. Соседи отказались, а мой взял и послушался. Сказал – кабы чего дурного не вышло, схожу. Может, правительство знает лучше. Но я-то вижу: лучше ничего не становится! – Хозяйка разошлась, уже не стеснялась в выражениях: – Суки! Когда такое было, чтобы золото сравнялось по цене с железом? Ему умышленно задирают цену, а я против. Только поэтому и продаю.
– А железные изделия не продаёшь?
– Ещё чего! Железо всегда остаётся железом, это не сплавы чего-то, что валяется под ногами!
Аверьянов опешил, голова вышла на повышенный режим восприятия; вот они, отличия! Да и денег местных у него нет… Вдруг согласилась бы и предложила что-то лишнее – ложку или иголки.
– Я тебе больше скажу, – разохотилась совсем она, – золото уже не то. Когда его стали добывать и делать украшения, оно мне сразу не понравилось. Нет от теперешнего радости, поносишь колечко день, к вечеру голова раскалывается. Точно кто крадёт мою силу.
– А не носить на себе пробовала?
– Полгода не ношу, ты же на мне ничего не видишь. Я же не враг сама себе.
Аверьянов подумал, что можно многое узнать, задержавшись здесь. Мир интересный, какие-то моменты наводят на размышления. Звучит дико: населению навязывают изделия из золота, после которого трещит голова. А это уж точно не целебные процедуры.
– Так железа мне никто не продаст? – на всякий случай уточнил у хозяйки.
Зря он это сделал.
– А сам ты откуда? Вы вдвоём, знать, пришли. И у первого похожие брюки с твоими. Какой-то дешёвый материал, видно, служит недолго.
– Это хлопок, скоро дырок будет не счесть. Ты права, я не местный. У нас железо не так дорого, как у вас, а золото тоже навязывают, как драгоценный металл. Да и на стекло вулканическое тоже задирают цену. – Про себя подумал: может, и зря я в детали пустился, как бы чего не вышло. Другая выставила бы за порог, одна надежда: у этой муж на фронте. Не иначе, в планах есть предложение остаться на ночь.
С виду-то хороша, но она из чуждого мира. Как они ложатся в постель, как обнимаются, целуются ли? – вот эти тонкости, пока не выяснишь, могут сослужить дурную службу. Возьмёт и сдаст местным властям. Как Васю, уведут трое. Сумеет ли он сам выкрутиться, или идти к нему на выручку?
Он снова стал рассматривать хозяйку, но уже с иной задачей. Не гонит – как ни крути, уже доказательство, что для каких-то целей хочет использовать. Может, плоды с деревьев снять, воды натаскать или крышу подлатать… Мужа на фронт отпустила, и второму встречному о том рассказала. Нарочно или случайно?
Да, а крыши у них железные. Ржавчина придаёт силу, и они об этом знают. Тогда получается… власть хочет лишить этой силы, и золото, как самый грязный сплав, пытается противопоставить чистому металлу.
– Кто у вас на власти? Свои?
– Если бы. По какому-то соглашению… я не слишком разбираюсь. Чтобы не пришли военные и не разрушили дома, мы согласились ввести в совет управления их представителей.
– Кого – «их»?
Хозяйка растерялась.
– Ну, этих… которые сообщают с фронта, как там идут дела.
– Они взялись защищать ваш город?
– Это одно из условий. Иначе бы мы ни за что не согласились.
– А с фронтом связь имеется? – Аверьянов чуть не сказал про письма. Тут у них, может, кораблики по ручьям ходят. Мальчишки от отцов с фронта весточки ждут, сами пока не сильно разбираются, почему так, а не по-другому, но отсутствие бати чувствуют во всём.
Вместо ответа, хозяйка позвала в дом – проходи, что мы тут, на пороге, как чужие. Это после продажи колец и рюмок. Всё без обмана, повод к доверию имеется.
Обстановка внутри ему напомнила его дом. Не под копирку, но многие вещи и предметы он обнаружил на «знакомых» местах. Просто до невероятия! Бывают же такие совпадения.
Потом он ещё разок присмотрелся. Всё больше и больше сходства он находил в её лице с его Таей. Как две сестры. Шкафы, антресоли, мебель простенькая. Его внимание привлекла выпуклая фотография военного.
– Это и есть мой Миршатка. А моё имя – Итая. – Хозяйка сняла фотографию, поднесла по лбу и короткими толчками соединилась с образом мужа.
– Жив ли? – необдуманно гость задал вопрос. И тут же сообщил своё имя, Евгений. Реакции никакой не последовало. Как обычно у всех, к иностранцам из дальних мест.
– А как же? Они все там живы. – Вот ту на её лице появились первые признаки испуга. До неё понемногу стало доходить, что есть разница между местом работы и фронтом.
И как всё рухнуло, вот прямо всё! Утратив уверенность в ногах, Итая присела к столу, скрипнув стулом. Нет мужика в доме – вся мебель начинает возмущаться. Особенно – сделанная руками мастера. Мастер ушёл – все осознали, вплоть до мебели. Так и крыша, чего доброго, даст течь.