Назначьте ведьме адвоката
Шрифт:
— Куда спешишь, красотка? — вполне предсказуемо поинтересовался один. — Не составишь компанию скучающим мужчинам? А то пойдём, выпьем. Я угощаю.
И не сплюнул, хотя ведьма этого и ждала.
— И что вы делать собрались? — поинтересовалась Рейсон. — Денег у меня с собой нет ни медяка, драгоценностей тоже. А насиловать… Так холодно же!
Наверное, вот сейчас и должен был накатить страх. Но почему-то не накатывал. Уж больно неправдоподобным всё это выглядело. Конечно, разное в Новом Айрене случалось, и слухи о разном ходили вроде: «Мне кума
— Слышь, чей-то она вякнула? — прохрипел тот, кто слева стоял. Ничего не скажешь, голосок у него вполне по-разбойничьи звучал. — Вроде, что мы без яиц или как-то так?
— Ну! — охотно подтвердил, выпить предлагавший. — Наглая девка. А наглых баб надо что? Учить их надо, вот что!
— Ребят, давайте разойдёмся по-хорошему, — миролюбиво предложила Кира. — Я ведь ведьма. Так шарахнуть могу — мало не покажется.
— У-ти, какие мы страшные! — гоготнул щедрый. — Ведьма, гляньте-ка! Уже боюсь. Размахалась одна такая!
И ведь прав, подлюга! Чего им бояться? Шарахнуть она, даже при своих не слишком больших талантах, конечно, могла. Только вот потом замучалась бы отбрыкиваться от обвинений в превышении самообороны. Может, эти трое просто пошутить решили. Мало ли у кого какое чувство юмора?
— Я серьёзно… — начала Рейсон, да так и не закончила.
В голове будто шутиха взорвалась, и зрение вдруг отказало. Видеть-то она не перестала, да только парк куда-то пропал, оставив лишь темноту и вспыхивающие пятна. А ещё Кира никак сообразить не могла, где небо, а где земля. Понимала: тащат её, но казалось, будто волочат вбок и как будто вниз. Голоса слышались издалека и словно из-под колокола — что говорят, не разобрать.
Боль острая, как спица, пробила запястье, просверлила аж до самых зубов. Ведьма, кажется, даже взвыла — стало ещё больнее. По лицу текло горячее. Потом адвоката снова ударили и опять кулаком. Только теперь и поняла, что никакой шутихи не было, её просто били, а запястье — это руки за спину выломили, скрутили чем-то.
Кажется, в бок врезался поезд и его котёл взорвался под рёбрами. Рейсон захлебнулась криком, воздух пропал, а пустотой дышать не получалось. Тут-то страх и накатил. Не от того, что больно везде, не от того, что её, кажется, убивают, а от того, что горло намертво слиплось и лёгкие горели как перцем посыпанные.
Лицо, перед глазами появившееся, было каким-то странным: неправдоподобно огромным и суженым ко лбу, в перспективу уходящим.
— Эй, убогая, — прохрипело со всех сторон разом, — слышишь меня, что ли? Ну так хоть моргни, если слышишь. Велено тебе передать: не лезь, куда не просят. И пасть на замке держи. Про то, что слыхала, забудь. А то язычок и оторвать недолго. Да к чужому лапы не тяни, прищемят. Поняла или как? Или обратно не поняла?
Кира замотала головой так, что в шее хрустнуло, и кивнула. Ничего она не понимала, совсем ничегошеньки. Задыхалась только и вроде бы тонула.
— Ну, будем считать: урок усвоен. Так, что ли, ведьма? — лицо усмехнулось, показав громадные лошадиные зубы. — Щас мы тебя ещё маленько поучим, значит, для закрепления знаний, а потом топай, куда там собиралась. Да не валяйся на снегу, тебе ж ещё детей рожать, заморозишься.
Кажется, она заскулила и даже поползла, только не далеко. На её руку, в снег вцепившуюся, гигантская нога наступила, наверняка все кости перемолов. Вверху быстро-быстро забил колокол или это просто смеялся кто-то? Волосы рвануло вверх, сдирая их с черепа вместе с кожей. Рейсон попыталась за снег удержаться, но наст лишь ладони царапал, пальцы проваливались в холод.
А страха стало так много, что он и внутри не помещался. Тёк из носа, из глаз, из раззявленного рта. И ужас этот почему-то был красным и очень горячим.
***
Всё кончилось резко и сразу, будто выключатель повернули. Её перестали тянуть, колокол замолчал, остался лишь восхитительно холодный снег. От него боль съёжилась и стала неважной, а краснота перед глазами выцвела и почернела, сменившись обыкновенной и совсем нестрашной темнотой. Кира ткнулась лицом в наст, куснула — холод наполнил рот, потёк по горлу, замораживая ужас изнутри.
Может, умирать не так уж и страшно? Вот если бы её больше не трогали, оставили так — отошла бы спокойненько, как уснула. В сон вправду клонило и диким это совсем не казалось.
Но, конечно, такого счастья ей никто не дал. Рейсон опять вверх потащили, только не за волосы, а… ведьма и сама не поняла, за что. Просто вдруг сообразила: она уже не лежит, в снег уткнувшись, а сидит на мягком и вроде бы теплом. Хотя в последнем ведьма уверена не была — слишком много холода и внутри, и кругом.
— Очнулась? — спросили.
Непонятно откуда спросили и кто, но без угрозы и совсем не хрипло. Щекам тоже стало гораздо теплее и как-то тесно. Кира даже рискнула оглянуться, только все равно никого не увидела.
— Я здесь. На меня посмотри, пожалуйста.
Куда смотреть, она так и не сообразила. Но оказалось, что таращится ведьма на Тейлора, а тепло оттого, что инквизитор её лицо ладонями держит.
— Вот так гораздо лучше, — одобрил ведьмину догадливость инквизитор. — Все ещё болит?
Рейсон в ответ плечами пожала — болело везде, и собственное тело было неудобным, словно и раздувшимся и тесным одновременно. Впрочем, сейчас это казалось совсем неважным. Кира поняла руку, отстраненно удивившись, что она все ещё на месте и даже слушается, дотронулась до инспекторской скулы рядом с уголком глаза.
— У тебя веко дёргается, — сообщила, вслушиваясь в собственный голос, звучащий будто со стороны — спокойный, совершенно обычный.
— Ненавижу! — прошипел сквозь зубы инквизитор.