Не будите Гаурдака
Шрифт:
— Может, ты его сможешь уговорить? — с надеждой глянул на лукоморца Агафон.
— Именно этим я и занимался… — сконфуженно развел руками Иванушка.
— И каково тогда решение нашей неразрешимой проблемы? — нахмурился Ахмет. — Держать его день и ночь за руки?
— Прятать острые предметы? — пришло в голову принцессе.
— Заткнуть рот кляпом? — предположил бард.
— И время от времени бить… постукивать, то есть… аккуратно… но сильно… по репе! — с энтузиазмом подхватил
— Иван бил-бил — не добил, Ахмет бил-бил — не добил, Олаф бежал, рукой махнул, ренегат упал… — процитировал старую сказку на новый лад Кириан.
— А вот это — не надо! — вскинулся Масдай.
— А что тогда делать?.. — развел руками Иванушка.
— Связать?.. — пошел на второй круг калиф.
— Заткнуть рот? — припомнил чье-то предложение Агафон.
— Караулить? — пожал плечами царевич.
— Всё и сразу? — решила перестраховаться Эссельте.
— Если ничего больше не измыслим, то так и придется… — вздохнула Сенька.
Анчар пришел в сознание в самый разгар обеда.
— Вот и наш самоубивец вернулся! — приветствовала его насмешливо Серафима, не донеся до рта бутерброд. — От нас так легко не уйдешь!
— Кушать будешь? — обернулся на пленника Ахмет и тут же, не дожидаясь ответа, мотнул головой в сторону Кириана: — Эй! Помоги Наследнику поесть!
Бард могучим усилием сглотнул непрожеванный кусок, отложил хлеб с сыром — колбасы на нем отчего-то не было — и потянулся к наваленным в середине салфетки продуктам.
— Я… не буду… — разлепив спекшиеся губы, просипел ренегат и почувствовал, что перед глазами всё плывет, а голоса доносятся словно волны — то наплывая, странно увеличиваясь в громкости, то откатываясь и почти затухая.
Лицо горело. Дышать было трудно. Странно, что в июне в горах стоит такая жара…
— По-моему, у него температура поднялась, — озабоченно нахмурилась принцесса. — Надо дать ему хины. Кириан, принеси мешок!
Бард безропотно отложил компоненты несостоявшегося бутерброда, поднялся и пошел к куче багажа.
— Да побыстрее ты, черепаха сонная! — раздраженно пристукнула кулачком по коленке Эссельте.
Гвентянин прибавил шагу, торопливо выкопал из кучи сумок и кулей замшевый мешочек принцессы и так же быстро вернулся.
— Воды подай, — не поднимая головы от серебряного мерного стаканчика, буркнула принцесса, и Кириан так же молча кинулся выполнять приказ.
Когда всё было готово, Эссельте с деревянной кружкой наперевес при поддержке Олафа и Ахмета двинулась на приступ пациента.
Анчар пробовал обороняться, но по крайней мере половина содержимого кружки оказалось у него сначала во
Гвентянка удовлетворенно кивнула и с решительностью планирующего кампанию полководца заявила:
— Покормим через полчаса, потом летим дальше.
— Но полчаса, не больше, — недовольно покачала головой Серафима.
— Не понимаю, куда ты спешишь, — пожала плечиками Эссельте. — Ведь до даты еще… сколько? Дня три? Четыре? А эта треклятая туча, которая на горизонте, уже совсем близко! Зачем спешить и напрягаться, если можно спокойно добрать точно в срок?
— А если опоздаем? — с сомнением пошевелил кистями Масдай.
— Мы в тебя верим! — улыбнулась ему принцесса. — Ты за это время до города и обратно успеешь слетать десять раз, если захочешь!
— Ну… — польщенно протянул ковер. — Конечно, успею.
— Вот видишь! Ты — чудо науки магии, стрела, без устали несущаяся по Белому Свету, луч солнца во тьме нашего путешествия! — благоговейно погладил его по мохеровой спине Ахмет, поднял глаза и сердито уставился на менестреля. — Чай заварился?
— Да… наверное… ваше величество… — склонил голову музыкант.
— Ну и отчего тогда мы до сих пор сидим без чая, о ходячее недоразумение загадочного Гвента? — мученически воздел очи горе шатт-аль-шейхец.
— Сейчас всё сделаю.
— Мало ты его школишь, о нежный цветок снежного Севера! — с укоризной покачал головой калиф, глядя на принцессу. — Ох, мало… Боюсь, что твоя доброта, сияющая подобно лунному свету на покрытых росой лепестках жасмина, только портит этого лакея.
— Он не лакей, — вздохнула она с таким выражением лица, словно лакейство было для Кириана недостижимой вершиной карьеры. — Он всего лишь обычный музыкантик, и отец навязал его мне только потому, что из придворных в тот момент никого здорового больше не оказалось. Хотя, кажется, я про это уже рассказывала.
— Да, — с достоинством кивнул Ахмет. — Но если бы я знал, что он так неразворотлив и недогадлив, то попросил бы оставить его в Шатт-аль-Шейхе и взял своего слугу.
Эссельте, словно недоумевая, отчего она именно так и не поступила, окинула задумчивым взглядом менестреля, суетливо извлекающего кружки из мешка, и пожала плечами:
— Наверное… он… напоминает мне о доме.
— Не смею в таком случае возражать, о луноликая дочь Гвента, — склонился в галантном полупоклоне калиф. — Если бы бешеный гиперпотам напоминал тебе о доме, я охотно терпел бы даже его!
В этот момент кувшин с водой, в недобрую минуту оказавшийся рядом с ногой Кириана, упал и, выплюнув пробку, разлил своё содержимое по каменистой земле и салфеткам.