Не хочу быть полководцем
Шрифт:
После того как я благополучно решил вопрос внешности – останусь таким, каким Маша меня видела в первый раз, у Ведьминого ручья, – пришла очередь гардероба. Тут конечно же полный завал. Сидеть дома и не высовывая оттуда носа командовать подьячими – тут мой костюм выглядел весьма пристойно, надеть его в дорогу – куда ни шло, но для визита к невесте срочно нужно что-то еще.
Да и подарков не мешает прикупить. Здесь это не очень принято – не на свадьбу же еду, не на крестины, а просто в гости, но я счел неудобным появляться с пустыми руками.
К Воротынскому я подходить не стал – у него после ссылки вечные проблемы с финансами, и он переживал это весьма сильно, поскольку было с чем сравнивать. До опалы князь мог выставить чуть ли не полторы тысячи ратных холопов –
У меня денег тоже не имелось. Вообще. Зато имелся некий английский негоциант Томас Бентам и истекший на днях полугодовой срок. Полторы тысячи рублей – не шутка. На них здесь при желании можно припеваючи прожить всю жизнь, не говоря уж о таких пустяках, как нарядно одеться, обуться, справить себе полный воинский доспех и прикупить подарки.
Вот только одна беда – долговая расписка осталась в ларце, а ларец тю-тю вместе с остроносым. И отдаст ли почтенный Томас Бентам свой долг без расписки – бог весть.
Деньги с вреднючего сэра я выколачивал тоже сам, и замечу, что мне это стоило массы затраченных нервов. Если бы можно было привлечь к этому князя Воротынского – уверен, что все прошло бы без сучка и задоринки. Слишком уж известен Михайла Иванович, слишком именит его род, чтобы пытаться «кинуть» пускай даже не самого сановника лично, а его ратного холопа.
Но – нельзя. Я же не ратный холоп, что выяснится сразу. Да и не мог я посвящать Воротынского. Спрашивается, а какого черта я тогда еду в Псков, если у меня и тут денег хоть отбавляй?! Сиди на месте и вон… делай свод, будь он неладен! Получалось, что надо обойтись собственными силами и надеяться, что имя князя, вовремя мною упомянутое в разговоре с Бентамом, хоть как-то поможет.
Из сопровождающих со мной был лишь один Тимоха. А куда больше? Я ведь не грабить приехал, а забрать свое кровное.
Подъехав к хорошо знакомому мне подворью, я, собираясь с духом перед весьма важным разговором, задержался, не стал сразу въезжать за тяжелые ворота, щедро обитые железными полосами. Вместо этого я еще раз прогнал все свои доводы в голове, рассеянно глядя на стоявший напротив высокий терем с вычурной шатровой крышей, где жил Никита Романович Захарьин-Юрьев. Как-то чудно смотреть на дом, где живет дед основателя будущей – третьей по счету – правящей династии, то есть глуповатого и болезного Миши – будущего царя всея Руси. Чудно, потому что до сих пор не верится, что я нахожусь в том времени, когда видные бояре говорят о тех же Романовых не иначе как с усмешкой – не один Воротынский презрительно относится к людям, получившим боярскую шапку «через бабью кику». Но к черту будущую династию – есть дела поважнее, – и я, отогнав посторонние мысли и набрав в грудь побольше воздуха, решительно въехал на подворье английских купцов.
Поначалу англичанин с лошадиным лицом был суров и хмур: отдавать – не брать. Но, узнав, что его расписки у меня сейчас с собой нет, волшебным образом преобразился, принялся то и дело вежливо улыбаться, демонстрируя зубы под стать лицу – тоже стащил у какого-то рысака, разводить руками и сочувственно заявлять, что без предъявления расписки он, увы, ничем не может мне помочь, ибо нет документа – нет денег.
И вообще, он, сэр Томас Бентам, ближе к старости стал удивительно забывчив на лица. Вот и сейчас он глядит на меня и с превеликим трудом догадывается, что и впрямь где-то действительно встречался с молодым синьором, только вот где, припоминает плохо. И почем ему знать, являюсь ли я именно тем, кем назвался, то есть Константином Монтекки, а если и являюсь, то где доказательства того, что он должен вернуть означенную сумму в полторы тысячи рублей, да еще в столь неурочное время, как февраль месяц.
И еще сэр Томас Бентам питает глубокие сомнения – неужто он, глубоко практичный и здравомыслящий человек, бережно относящийся не только к каждому серебряному шиллингу, не говоря уж о кроне [28] ,
– Так в чем же дело? У тебя-то тоже хранится грамотка о нашей сделке, – не выдержал я. – Возьми ее и посмотри, что в ней написано.
28
Крон – английская серебряная монета того времени, весом приравненная к талеру. Была равна примерно 5 шиллингам.
29
Cоверен – английская золотая монета (первый фунт стерлингов) того времени весом 15,55 г золота 994 пробы. В семидесятые годы XVI в. ее не выпускали, а те, что были, оценивались гораздо дороже фунта.
30
Фартинг – самая мелкая монета Англии. 4 фартинга составляли пенни, шесть пенни были равны одному пенсу. В шиллинге насчитывалось 12 пенсов, а в фунте стерлингов – 20 шиллингов.
Видя мое нарастающее возмущение, Тимоха, стоящий сзади, склонившись ко мне, тихонечко шепнул:
– Боярин, а можа, ему в рожу разок? Для памяти. У таких, как он, опосля ентого враз просветление наступает.
Совет мне понравился своей простотой и легкостью в применении. Я бы и сам был не прочь им воспользоваться, вот только тогда мои денежки точно плакали, во всяком случае, до приезда Ицхака.
К тому же купец неспроста вел себя вежливо, но в то же время с утонченной наглостью. И раздражает, и не придерешься. Мужик явно нарывался на скандал, и сдачи от англичанина, не говоря уж о приличной русской драке, я бы не дождался. Вместо этого он тут же потащил бы меня в Разбойную избу «по факту злостного хулиганства», и сколько штрафа впаяли бы мне судьи, неизвестно. Зато известно другое – в карманах у меня, говоря языком этого сэра, не было ни фартинга, а должника, который не в состоянии выплатить требуемое, на Руси подвергают торговой казни – выводят на Ивановскую площадь в Кремле и угощают палками. Кстати, по-моему, отсюда и пошло выражение «орать на всю Ивановскую». Правда, там еще и оглашали царские указы, но уж поверьте мне – должники вопили намного громче, чем царские глашатаи.
Вообще-то примени нынешний президент России хорошо проверенные методы пращуров, и я уверен, что все банкиры мгновенно изыскали бы нужные средства для платежей, напрочь забыв о такой замечательной отговорке, как финансовый кризис. Нет, не умеем мы все-таки беречь и хранить старые дедовские традиции, а зря. Что касаемо меня, то я тоже отнюдь не жаждал орать на всю Ивановскую, а потому с некоторым сожалением отказался от заманчивого предложения.
– Рожу пощупать мы ему всегда успеем, – многозначительно шепнул я в ответ. – Поглядим, как дальше будет.
Тимоха разочарованно вздохнул, всем своим видом показывая, что рано или поздно, но заканчивать все равно придется именно этим.
Сэр Томас Бентам, настороженно покосившись на нас с Тимохой, бросил взгляд на своих служителей, которых он представил мне в самом начале разговора и неподвижно застывших с тупым выражением лица у входа, и успокоился. Между прочим, зря. Он просто не знал Тимоху. Скрутить моего холопа могли только четверо дюжих и обязательно ловких мужиков. Ловких, поскольку Серьга, помимо того что имел недюжинную силенку, еще был чертовски изворотлив. Меня он слушался беспрекословно лишь потому, что я вел себя с ним достаточно вежливо, то есть отдавал распоряжения без презрения в голосе и спокойным тоном, не унижая его достоинства. Ну и плюс обещанная воля. Так что служители сэра Томаса – Томас Чефи и Джон Спарка – навряд ли смогли бы помочь своему господину, случись что.