Не хочу быть полководцем

Елманов Валерий Иванович

Все это Воротынский мне подарил. Цена же их, как я прикинул, тянула не на один десяток рублей, поэтому, приняв их, я имел полное право просить князя об ответном одолжении. Довольный своей щедростью, а также расслабленный после трех кубков медовухи – такие подарки да не обмыть?! – князь не без некоторого смущенного колебания, все ж таки дозволил вручить выбранные для Маши и ее матери украшения.

Зато Андрею Тимофеевичу, отцу моей княжны, он подыскал в кладовой подарок от себя – еще одну шикарного вида саблю. Рукоять и ножны ее были обложены чеканным золоченым серебром с бирюзой, а еще на ножнах в самом верху имелось семь крупных нефритовых вставок с малюсенькими зелеными камешками.

«Неужто изумруды?! – подумал я. – Обалдеть!»

Но зато клинок по качеству уступал моему, поэтому Пантелеймон ограничился одним покряхтываньем.

И через день я, счастливый, миновав Воскресенские ворота, во главе небольшого обоза из пары саней со съестными припасами и шести вооруженных человек – шестым был мой Тимоха, ехал по Тверской улице, держа путь на север.

«Уж теперь-то промаха не будет, – думал я. – Ну не может быть такого, чтобы в третий раз подряд это оказалась не моя Маша! Жаль, конечно, что я потратил целых полгода впустую, но ничего страшного. Зато кое-чему научился, кое-что освоил, не лопух лопухом, так что все к лучшему и осечек не допущу».

Верю, наступит момент —В двери войдет Хеппи-энд.Утро сильнее, чем ночь.Прочь неудачи, прочь!Должен ты мне помочь,Ветер удач – Хеппи-энд [37] .

Тогда я наивно полагал, что главное – это найти ее. Просто найти.

Остальное неважно. Вообще.

Точнее, все остальное настолько просто, что задумываться об этом ни к чему.

Я так считал.

Но я ошибался.

Очень сильно ошибался.

37

Отрывок из песни «Хеппи-энд» к кинофильму «31 июня». Автор слов Ю. Энтин.

Я даже представить себе не мог, как сильно…

Глава 10

Долгожданная встреча

Велик и славен род князей Долгоруких, упрямо тянущийся вверх и ввысь, к самому солнцу. Крепок его ствол, питаемый соками седой старины, ибо корни древа тянутся от достославного Рюрика, от внука его, храброго Святослава Игоревича, от еще одного внука и тоже Святослава, но Ярославича, а также нескончаемой череды его потомков, про которых слагалось «Слово о полку Игореве», а позже сказание о черниговском князе Михаиле Святом. Том самом, который принял от злобных язычников мученическую смерть, но, в отличие от князя Ярослава Всеволодовича и сына его Александра Невского, не стал кланяться поганым басурманским идолам. А хорошо ли он поступил, решив сердцем, а не разумом, – не нам судить.

Вот от его-то пяти сыновей и пошло разрастаться древо. Ввысь уже не тянулось – и хотелось бы, да не получалось, – зато вширь раздалось дальше некуда и спустя три столетия насчитывало несколько десятков княжеских родов. Иные со временем засыхали, как, например, потомство второго сына Романа, известных как князья Осовицкие. Другие влачили жалкое существование: одно название «князь», а присмотришься – лапотный. Третьи, вроде Оболенских, оставались крепки, то и дело давая новые побеги-отростки, которые сами потом неоднократно разделялись.

Одним из таких побегов был Иван Андреевич Оболенский, за свою мстительность и злопамятность прозванный «долгой рукой». От него прозвище перекочевало к сыну Владимиру, а семерых внуков Ивана Андреевича именовали не иначе как Долгорукие. Мужское потомство дали только четверо из них: Симеон, Федор Большой, Михайла да Тимофей, но и этого хватило, чтобы сравнительно увесистое дедово наследство расползлось по крохотным вотчинам-деревенькам, и, чтобы как-то поддержать себя, каждый выбирал разный путь.

Сыны старшего Владимировича, Симеона Шебановского, прозванного так по названию унаследованного им села Шебановка, – Юрий, Михайла да Андрей – тяготели к ратной службе и все стали воеводами, регулярно отправляясь в многочисленные походы, куда ни повелит царь-батюшка. У Федора Большого по прозвищу Завальский – снова из-за названия вотчины – близнята Михайла и Никита столь удачливы не были, зато так крепко дружили, что даже сынов своих нарекли одинаково – у одного Андрей да Василий и у другого так же. Все они подвизались в Новгороде у архиепископа, но не по духовной линии, а воеводами в его особом, так называемом владычном полку.

Михайла Владимирович, сызмальства прозванный за легкость походки Птицей, своих сынов норовил возвеличить тоже через ратные подвиги. О нем, признаться, я вообще мало что знаю – среди его детей Андреев не имелось, потому его потомство меня не интересовало.

Тимофей был четвертым из внуков Ивана Андреевича. Он всю жизнь старался вскарабкаться наверх через обретение выгодных родичей. Да ему и деваться было некуда. Помимо трех сыновей Тимофей Владимирович имел аж семь дочерей. Вот и считай, что останется в наследство любезным сынам, если каждой выделить в приданое хотя бы по две-три деревеньки.

Потому Тимофей и женил старшего сына Ивана по прозвищу Рыжко на Евпраксии, урожденной Шереметевой, которые доводились дальней родней самому государю. Но не повезло Ивану – тесть его, Иван Большой Шереметев, оказался в опале. С другим сыном, Романом, вновь приключилась осечка. Понадеявшись на царева любимца Алексея Адашева, женил он его на Пелагее, урожденной Адашевой-Ольговой, но грянула опала, и ожидания не сбылись.

С третьим – Андреем – тоже получилось не так, как хотелось бы. Расчет на братьев Воротынских оказался ошибочным. Были братья в чести у государя, а старший, Владимир, на чьей дочери Анастасии женил своего сына князь Тимофей Владимирович, под Казанью и вовсе командовал царевым полком, но и тут промашка – на этот раз в планы Долгорукого вмешалась скоропостижная смерть Владимира Воротынского. Подвел тесть своего зятя. Дядья Анастасии тоже оказались не лучше – хоть и не померли, зато угодили в опалу. Оба. И что делать? Ну не разводить же Андрея с Анастасией – грех. Словом, не повезло старому Тимофею. Старался как лучше, а получилось… как водится.

Сыны постарались учесть ошибки своего отца, но тоже подошли к этому вопросу по-разному. Старший и средний рассудили так: раз с боярами да князьями дело ныне иметь опасно – сегодня он на коне, а завтра на колу, так чего же проще, значит, надо пытаться добиться всего самому. То же самое заповедовали они своим сынам. Точнее, заповедал один Иван – Роман был бездетен, да и умер рано, погибнув в одном из первых сражений с ливонцами.

А вот меньшой, который Андрей, рассудил иначе. Да ему и деваться было некуда. Еще за год с небольшим до взятия царем Полоцка он изрядно оконфузился как полководец. Честно говоря, я так и не понял, какой полк он возглавлял в пятнадцатитысячной рати князя Андрея Курбского, да оно и неважно. Главнее иное – русское войско, невзирая почти на четырехкратное превосходство в людях, было наголову разбито под Невелем.