Не любите меня! Господа!
Шрифт:
— Замок-то зачем сломала, негодница, вот я тебе! Английский, с механизмом, папенька твой еще в прошлую поездку привез — целое состояние стоит, вредительница…
— Замок! — Илья хохотал, — прошу вас, только не это, Юлия Григорьевна, вы умеете взламывать замки!
— Да, сударь, Юлия спряталась за спину Ильи, — перочинным ножом. Имейте в виду, если вам понадобится. Маменька! Но ведь это лучше, чем если бы я записалась в кружок революционеров.
Маменька не рассчитав направления целясь в Юлию, попала полотенцем в Илью. Охнув она кинулась извиняться:
— простите Христа ради, Илья Иванович, хотя за помощь ей надо мсье и вам трепку задать. Не помешает.
— Да вы мадам грозны. Я всецело в вашем распоряжении, только помилуйте дочь свою неразумную. Уверяю — ей скоро наскучит эта идея и она вернется к обычной жизни.
— Ваши слова да в уши господа! Ну да что там, прошу к столу, намаялись небось.
Вторую неделю Юлия каждый день к восьми часам утра приезжала в тюремный госпиталь. Нянька Марья не могла ей рассказать ничего нового, так как отец Натали забрал дочь домой, а всем остальным, включая семью Истомина, не было известно о нем ничего, кроме того, что она уже и так знала. Она очень старалась помогать Илье, которому, она видела, — она безумно нравилась, однако думать сейчас о романе с ним она не могла, нужно было помочь Кольке и Андрею. Её очень тянуло к Юсупову, несколько раз, провожая её домой, он пытался поцеловать её, но она находила неожиданный предлог и сбегала, дразня его, словно добыча охотника. Она научилась делать перевязки и вести документацию, которую поручал ей Илья, и тот был очень доволен своей помощницей. День начинался как обычно и Юлия, как обычно помогала вести осмотр пациентов. Внезапно один из охранников ввалился в кабинет:
— Илья Иваныч! Там…это… сильно тяжелого принесли, весь переломанный. Похоже сокамерники…
— Ну что ж, пойдем, Юленька, твои любимые открытые переломы. — Он улыбнулся и вышел из кабинета. Юлия кинулась за ним. Сердце предательски стучало, она будто предчувствовала, кого она сейчас увидит.
Задержав вырывавшийся, крик она стояла на пороге. В операционной, без сознания, лежал Андрей. На нем не было живого места. Илья срезал бинты на спине и плече. Рана, которую никто не обрабатывал, начала гноиться.
— А! Старый знакомый. Видно дурное обращение с дамами к хорошему не приводит! Как же вы так, любезный!
Юлия бросилась к Илье.
— Сделай что-нибудь, Илья, хороший, милый, ты же доктор, ты же сможешь…
Юсупов смотрел на неё с горечью.
— Ты не могла сказать мне об этом раньше. Это из-за него ты на такие муки идешь!
— Илья. Милый. Я все тебе объясню, сделай что-нибудь!
— Жди меня в кабинете. Сейчас тебе лучше на это не смотреть…
Минуты ожидания казались часами. Время тянулось капля за каплей, невыносимо долго. Спустя час Илья вошел в кабинет. Закрыв глаза, он облокотился на закрывшуюся за спиной дверь.
— Не переживай, он не так сильно пострадал, как казалось на первый взгляд. Ты так его любишь, что пошла сюда за ним.
— Я не люблю, я им больна… Это как болезнь, понимаешь. Я знаю, что у него семья и я не нужна ему, но я перед ним очень виновата. Если бы не тот случай на маскараде — ничего бы этого не случилось. Ты помнишь, я рассказывала тебе, как десять лет назад его тесть и его теперешняя жена разлучили нас. На балу я открыла ему истину. Мой слуга, Колька ждал его в поместье за городом, он должен был передать ему письмо, в котором я рассказывала правду, мальчишку бросили в тюрьму, приняв за вора. А ведь я просто хотела, чтобы он знал — я не предавала его, я думала, что спасала его. После того, как вы виделись на празднике, он дома поссорился с женой и дальше никто ничего не может понять — он ранен, она ранена и без сознания уже третью неделю. Она снова ждет от него ребенка, а я не знала, понимаешь, — Юлия расплакалась, — Я не знала, я ни за что не написала бы ему и не открыла бы правду. Пусть бы жили, как жили. Он сказал мне, что у него все перегорело и он счастлив в семье. Я натворила таких бед! — Она безутешно рыдала.
— Господи! Да каких ты бед натворила! — Илья подошел к ней и обняв её стал гладить по голове, — Ты просто рассказала человеку правду. Ты должна была это сделать. Зная твой характер, я удивляюсь, как ты не рассказала все еще в самом начале.
— Ты не знаешь, чем мне угрожали?
— Чем?
— Тем, что ты пытался исправить час назад. Это должно было произойти десяток лет назад, и все равно случилось. И все по моей вине!
— Ты удивительный человек. Ты знаешь, что у тебя нет надежды на взаимность, и идешь за ним в тюрьму. Только из чувства вины.
Противоречивые чувства бушевали в его душе. Он понимал, что влюблен без памяти в Юлию, а её преданность другому только подхлестывала его чувства, но ревность к Истомину была практически столь же сильна. Она так его любила. Да, она пытается его забыть, но это значит, что она все еще любит его. Что за проклятье висит над ним. Женщины, которых он любил, предпочитали ему других. Но он не сдастся. Юлия совсем не похожа на остальных. Он добьется её любви. Лаской, нежностью, если нужно будет — силой, но добьется. Она неравнодушна к нему, он это чувствовал все время. Она его полюбит, непременно полюбит.
— Иди к нему. Он в сознании и вы можете поговорить.
Юлия кинулась к нему на шею и крепко обняла. Ему было невыносимо отпускать её, но он не мог поступить иначе.
Бесконечный коридор и тяжелая металлическая дверь изолятора отделяли её от Андрея. Она вошла в каморку, где были всего одни нары, и сильно пахло карболкой. Андрей, увидев её, попытался встать.
— Лежи, лежи, только не двигайся, прошу тебя, — Юлия присела на край постели и поправила ему одеяло, — тебе нужен покой и хороший уход.
— Господи, Юлия, как ты здесь! Как ты здесь оказалась!
— Я здесь работаю, помогаю Илье Ивановичу в госпитале.
— А! Твой заступник! Тяжелая у него рука!
— Он замечательный доктор, он обязательно тебя вылечит. — Слезы катились по её щекам, — Прости меня Андрей, прости, я не знала, что вы ждете ребенка, я бы ни за что не сказала…
— Признаться я и сам не знал. Натали сказала мне только в тот вечер. Боже! Как дальше жить! Как дальше жить…
— Ты сейчас не думай об этом. Время лечит. Время лечит все. Ты простишь и будешь жить как жил дальше. Думай о семье, о детях… Я к сожалению не знаю ничего о твоей жене, отец увез её домой…
— Я так любил тебя, так любил! Они убили все, что было живого в моей душе. Это невозможно простить
— Меня нельзя любить. Это как проклятье. Я одни несчастья приношу… Это хорошо, что ты меня больше не любишь, теперь у тебя точно будет все хорошо… Просто прости меня, если сможешь. Я столько бед натворила. Я сама себя никогда не прощу.
— Ну что ты! — Андрей через силу улыбнулся, — ты мой цветочек, помнишь, я тебя так называл. Я помню. Я все помню.
— Именем Государя! — послышалось где-то вдалеке.