Не любите меня! Господа!
Шрифт:
— Я обещаю, что не убью и не продам тебя, я вынужден буду убить тебя, только если ты попытаешься сбежать. Подумай. Может со временем ты вступишь в наш тейп. Теперь иди.
Жизнь! Илья вышел на ступеньки. Светило яркое солнце, пожелтешие листья кустарника дышали и трепетали от теплого ветерка. Трава под ногами была мягкой и желто-зеленой, а небо — бездонно голубым. Как же хорошо дышать полной грудью. Как прекрасно жить. Теперь осталось только продумать как ему бежать.
— Пойдем, русский, покажу дорогу к реке. Я — Аслан. Ты хороший доктор. — рыжеволосый мужчина вышел
Они шли по неширокой горной тропинке вниз. С одной стороны высились скалы, с другой был обрыв. Тропинка круто спускалась к берегу Терека. Аслан остановился:
— Дальше давай сам. Дорогу назад найдешь?
— Да тут другой-то нет. А ты что, меня сторожить не будешь?
Рыжеволосый расхохотался:
— А ты что думаешь, сбежишь? Куда? С одной стороны — скала, с другой — обрыв. А впереди — Терек. Ты знаешь что такое Терек? Искупайся — поймешь, только дальше пяти шагов от берега не отходи. Тут водовороты на каждом камне. Затянет за минуту и охнуть не успеешь. Скорость бешеная. На моей памяти еще никто не переплывал эту реку. Живым на тот берег никто не выходил. Так что бежать тебе некуда. Да и Шамиль тебе доверяет. На вот, — он сунул Илье в руки узелок, — здесь одежда.
— Аслан, — Илья окликнул отвернувшегося, было, чечена, — а что там, на той стороне?
— Хаса
— Хаса? А мы где?
— В Агвали. Там в Хаса богатый тейп. — Он повернулся и пошел к вершине.
Илья спустился к реке. С наслаждением содрав с себя грязную одежду, он кинулся в прозрачную как слеза у берега воду. Следующее ощущение нельзя было описать. Вода была обжигающе ледяной. Илья с детства прекрасно плавал в Неве и несколько лет назад переплывал даже осеннюю Кубань но такой холодной воды он не видел никогда. Быстро смыв с себя грязь он выскочил на берег. Прохладное осеннее солнце кое-как согревало посиневшее от холода тело. Действительно. Бежать было бессмысленно — сродни самоубийству. Нужно было продумать другой путь. Он все равно сбежит, даже под страхом смерти. Он сбежит, чтобы увидеть Юлию и малыша.
Юлия стояла, склонив голову, перед пожилым чеченом, внимательно изучавшим смятый листок.
— Да, рука моей дочери. Но тут написано, что помощь нужна мужчине, очень важному человеку, который может быть мне полезен, помощь в поисках зятя.
— Это письмо было написано для моего отца. — Юлия подняла голову и посмотрела в глаза старику, — это моего мужа надо найти. Отец приедет позже. Я заплачу за поиски вот этим.
Юлия разжала ладонь. В лучах заходящего солнца несколько камней, лежащих на ладони Юлии заиграли всеми цветами радуги.
— Ты понимаешь, что я могу взять камни, а тебя просто выбросить в Терек.
— Правоверный никогда не причинит вреда беременной женщине.
— Твоя правда. Оплата щедрая, только не возьму никак в толк — почему ты одна?
— Отец будет со дня на день. Я должна была спасти мужа. Как только стало известно, что его выкрали, вы были единственной моей надеждой. Прошу, помогите.
— Меня зовут Хасав. — Старик широко улыбнулся, — ты мне дочку мою напоминаешь. Такая же своевольная и неугомонная. Иди, отдохни на женской половине. Приди в себя от дальней дороги, я постараюсь узнать, что с твоим мужем. Говоришь он доктор? Это хорошо. Может быть живой. Только это не одного дня дело. Ну да не беда. За тобой пока внучка моя присмотрит:
— Кемса!
Черноволосая румяная толстушка лет тридцати заглянула в комнату.
— Кемса, помоги этой женщине, устрой её и дай чего попросит. Она наша гостья.
Кемса кивнула и улыбнувшись пригласила Юлию идти за собой.
Поздно ночью, когда Юлия, вымывшись, наконец, после утомительной дороги, вволю поев, улеглась на мягкую и чистую постель, почти не веря, что не будет снова спать на голых камнях в лучшем случае покрытых хворостом, Кемса заглянула к ней, вошла и села на край постели.
— Правда что ты мужа ищешь?
— Правда.
— А моего на войне убили. Вот вернулась к деду, за ним теперь ухаживаю.
— А ты не знаешь, никто не говорил, может у кого родственники есть, кто знает, нет ли чужеземцев в соседних селах.
— Я узнаю. Ты спи. Вон худая вся, нельзя этого — вредно для ребенка.
Юлия кивнула и, отвернувшись, закрыла глаза, почти мгновенно провалившись в сон.
Потянулись долгие дни ожидания. Почти всегда Юлия была одна, изредка к ней приходила поболтать Кемса, трещавшая без умолку о соседе Саиде, который овдовел, оставшись с пятью малышами. Как было бы хорошо, если бы он на неё обратил внимание, но он смотрит на молоденькую Азу, у которой молоко на губах не обсохло…
Юлия кивала головой слушая щебет Кемсы. Ей было невыносимо тяжко сидеть без дела в четырех стенах, ожидая результатов поисков Хасава.
— А еще, я вчера ходила стирать на реку и на том берегу видела… — Кемса зарделась как роза и захихикала, — Я видела мужчину, который купался голым, представляешь. Волосы черные как смоль, борода черная. Сам такой… такой… Высокий, крепкий, плечи широченные. Красивый как шайтан. Наши не такие. Наверно чей то родственник.
Внутри у Юлии что-то оборвалось. Мозг усиленно складывал и сравнивал обстоятельства и слова Кемсы:
— Отведи меня на реку, пожалуйста. Не могу я больше сидеть взаперти!
— Ну хорошо, пойдем. Только тебе тяжело будет по горе вниз спускаться, а потом назад подниматься. Там опасный спуск.
— Отведи…
Через час Юлия стояла на берегу Терека.
— Вон, — Кемса показывала на другой берег, — вон там он купался, ах… какой красивый.
Казалось, до соседнего берега было подать рукой.
— А что там, Кемса?
— Агвали. Там половина наших родственников. Только тейп уже другой.
А что — река холодная?
— Ледяная! Я прямо удивляюсь, — этот мужчина купался, как в парном молоке, — холодно, а он плескался с полчаса, наверное.
Кемса, а реку можно переплыть?
— Если только хочешь умереть! — Кемса округлила глаза, — там одни водовороты, ни один живым на тот берег не выбирался. Тут ниже, есть переправа — на конях можно, но только с провожатым, чужие не перейдут. Да и далеко, если утром выйдешь, то к обеду только до переправы доберешься.
Надежда затеплилась в душе у Юлии. Непохожий на местных, крепкий темноволосый мужчина… надо сказать Хасаву.