Не любите меня! Господа!
Шрифт:
— Илья! — Юлия с криком села. Вокруг была голая серая земля. Костер тлел, Руслан, помешивая угли палкой, пек картошку. Приступ тошноты заставил Юлию отбежать к пролеску.
Когда она вернулась, Руслан покачал головой.
— Возвращаемся, я верну вам деньги. Я никуда вас не поведу.
— Можете уходить прямо сейчас, просто нарисуйте мне дорогу, я поеду одна.
— Вы сумасшедшая, сумасшедшая и …беременная! Вам дома надо сидеть, а не по горам таскаться.
— Мне лучше знать, что мне нужно. И не смейте со мной в таком тоне разговаривать. Лучше уходите.
Руслан в сердцах плюнул:
— Черт с вами, снимаю с себя всякую ответственность. Делайте, как знаете. Я вас предупредил. Вот — он протянул ей картофелину и кусок хлеба, — Ешьте. Через полчаса выезжаем.
Юлия взяла еду и задержала его руку в своих:
— Спасибо вам!
— Да ну вас!
Он стал собирать поклажу, навьючивая её на коня.
— Сегодня могла быть твоя очередь, доктор.
Бородатый чечен, похлопывая по ладони нагайкой, стоял перед Юсуповым.
— Вставай, доктор, пойдем, хозяин зовет.
Прихрамывая, Илья пошел за ним. Он остался один. Троих его товарищей один за одним уводили каждую неделю. Он похудел и оброс. Темный сырой погреб, в котором их держали, заканчивался ступенями, перед дубовыми дверями. Там, за ними была свобода. Чечен открыл дверь, яркое солнце ударило в глаза Юсупову, он зажмурился.
— Что, доктор, отвык? Давай скорее, плетешься еле-еле.
Илья прошел через широкий двор, залитый солнцем. Симпатичные девушки в платках и длинных темных платьях стояли у забора и, хихикая, глядели на него и переговаривались.
— Проходи сюда. — чечен провел его в маленькую комнату. — жди здесь.
Илья сел на лавку. Зачем его позвали? Что его ждет? Что случилось с тремя его товарищами.
— Проходи, — провожатый кивнул ему головой.
Илья вошел. Большая светлая комната была полна народу. Бородатые мужчины сидели, скрестив ноги, вокруг постели мальчика на вид лет семи. Он тихо постанывал. Чечены, увидев доктора, начали переговариваться. Пожилой мужчина встал и подошел к Юсупову.
— Мне сказали, что ты доктор. Я тебя потому не казнил и не продал. Посмотри, что с мальчиком, — он кивнул в сторону ребенка, — неделю уже так. Наши не помогли. Может ты… Это мой сын.
— Мне нужно вымыть руки.
— Дай ему все что он попросит, — он кивнул и бородатый чечен вывел его во двор. Что-то крикнув девушкам на своем наречии, он помахал им рукой. Одна из них взяла кувшин и подошла ближе. Она с любопытством смотрела на Илью. Чечен прикрикнул на неё. Та потупила глаза и стала поливать Илье из кувшина, затем подала чистое полотенце.
Илья вернулся к больному. Откинув одеяло он стал осматривать ребенка. Живот мальчика был напряженным и он вскрикивал от каждого прикосновения. Илья обернулся:
— Нужна срочная операция. Он может не дожить до утра. Это аппендицит.
— Сможешь?
— Здесь — нет. Нужны инструменты, нужен эфир.
— Если не сможешь, ты мне не нужен. Отправишься к своему богу, вслед за своими товарищами.
— Мне нужен мой саквояж. Там были инструменты и флакон с эфиром.
— Здесь твой саквояж.
— Мне нужно…
— Вот, — пожилой чечен кивнул на бородатого, — скажи ему, чтобы все сделал, что тебе нужно. Он повернулся к бородатому и что-то по своему ему сказал, тот поклонился. Затем опять повернулся к Илье.
— Спаси моего мальчика. Он один у меня. Спасешь его — спасешь себя.
Илья посмотрел на бородатого:
— Принеси большой стол, застели чистой скатертью. Принеси чистой ткани, шелковых ниток, водки, кипятка. И мой саквояж принеси.
Глубоким вечером Юсупов вышел и сел на ступени дома. Пожилой чечен подошел и сел рядом.
— Ну, что скажешь, русский доктор?
— Хорошо, что сегодня за мной послали. Завтра было бы уже поздно.
— Он будет жить?
Илья рассмеялся:
— Он будет жить долго, дольше всех.
— Ну, поглядим. — он помолчал, — Иса — мой единственный сын. У меня пять дочерей и вот, под конец жизни бог дал наследника. Эй! — он крикнул что-то по-своему стоящим неподалеку мужчинам. Двое подошли к Юсупову. Илья встал.
— Сиди! — Пожилой опять обратился к своим и сказал им что-то еще. Те кивнули.
— Ты будешь спать вместе с ними в комнате мальчика, пока он не поправится. Потом я решу, что с тобой делать.
Илья понимал — у него есть три дня. Через три дня мальчик уверенно встанет на ноги. Что с ним будет дальше — он не хотел даже думать об этом. Он вспомнил Юленьку. Её глаза, её улыбку. Вряд ли он увидит её еще раз. Он никогда не увидит своего первенца. Как она далеко. Сердце рвалось на части. Боль от разлуки с любимой была невыносимой.
Горная дорога вилась серпантином. Четвертый день в пути на хлебе и воде, иногда, в качестве поощрения — печеный картофель. Даже во время обоза в Тюмень Юлии не было так тяжело.
— Потерпите, сударыня, скоро село, там мы сможем передохнуть.
— Сколько еще?
— Часа два, не больше, дальше села будут встречаться чаще.
Лошади, отдыхавшие только ночью и толком не получавшие никакой еды тоже выглядели изможденными. Они въехали в маленькое горное село. Домики, как грибы, прятались в тени низких деревьев и кустарника. С обрыва скалы видно было быструю горную речку.
— Это Терек. Скоро Хаса. Мы двигаемся быстрее, чем можно было предположить. Еще дней пять и будем на месте. — Руслан спешился и помог Юлии слезть с лошади. Ноги её затекли так, что наступать на них было нестерпимо больно — все кололо словно тысячами иголок. Они подошли к ближайшей хижине. За забором бегали малыши. Высокая пожилая черкешенка подошла к забору и спросила у них что-то по-своему. Руслан засмеялся и ответил ей на её языке. Она махнула рукой, приглашая их в дом.
— У вас еще остались деньги?