Не от мира сего-3
Шрифт:
Весь путь до королевских апартаментов не занял много времени, даже косоглазие пройти не успело. Прием, оказанный Дюку, нельзя было назвать радушным.
— Не похож, ой, не похож, — сказал Генрих, вместо приветствия, оглядев Стефана с головы до ног.
— Да ладно, — фривольно махнул рукой, облаченной в тонкую кожаную перчатку, Мап. — Тот был практически идиот, его беречь надо.
— А меня беречь не надо? — спросил король.
— Ваше Величество, — сделал поклон его собеседник. — Без Вас в нынешних условиях никак не обойтись, так что — со всем рвением. Опасаться не стоит, но на все воля Творца, как говорится.
Стефан стоял подле двух беседующих между собой людей и чувствовал, что он чужой на этом празднике жизни. Или, быть может, он — человек-невидимка.
— Позвольте полюбопытствовать: о чем речь? — спросил Дюк, решив напомнить о себе. Если эти двое знают о нем несколько больше, чем он сам, то неплохо бы было кое-что выяснить. Так, с профилактической целью, приоткрыть завесу тайны прошедших дней. Или месяцев?
— Не о чем, а о ком, — чуть ли не сквозь зубы процедил Вальтер Мап, но, заметив, что Стефану такой тон пришелся решительно не по нутру, добавил. — Если Вы — Стефан, то у Вас здесь в монаршем семействе имеется двойник. Может быть, конечно, не вполне в физическом плане, но, уверен, в духовном — обязательно.
— Это как? — почти в голос произнесли король и Дюк.
— Ну, смелость, великодушие, рыцарственность — все эти привлекательные черты характера притягивают к Вам сторонников, но делают абсолютно беззащитным от врагов. А сейчас, когда к моему великому сожалению погиб принц Вильгельм, покушение на Вашу особу, в случае, конечно, удачи, ослабит позиции нашего короля. Это нужно избежать, во что бы то ни стало.
Стефан ничего не понял, но задавать вопросы и тут не стал. А король, похоже, догадался. Так ему по статусу было положено.
— Вы спаслись на Белом Корабле, вы были вместе с принцем, что само по себе уже неслучайно, в Руане вас отчего-то со всем прилежанием считают сыном Этьена Второго, воспитанником самого здравствующего монарха Генриха, то есть в нынешних условиях — вполне вероятным претендентом на престол. Нам нужен Стефан Блуаский со всей его простоватостью и военной доблестью. Все это так, не так только одно: вы — другой Стефан.
— А какой? — удивился Дюк, пытаясь побороть внезапный приступ головокружения.
— Да, вообще-то, это не совсем важно — вашу рыцарскую породу не скрыть никак. Настоящий Стефан пока будет не у дел, он уже в курсе и дал свое согласие. Это продлится недолго, так что Вы ничем не рискуете.
— Кроме своей головы, — ухмыльнулся король. — Если покушение — любое из них — окажется удачным. А попытки убрать вас будут, поэтому не принимайте близко к сердцу — здесь ничего личного. Надо спасти хорошего человека, настоящего Стефана.
— И как надолго? — озадаченный хунгар, уже поверивший на несколько дней, что он, как бы, при дворе, вновь сделался ничейным.
— Может, пару месяцев, может полгода, — пожал плечами Вальтер Мап.
— А этот, как его — народ — не заподозрит ничего?
— Толпа никогда не стремилась к Правде; она отворачивается от очевидности, не нравящейся ей, и предпочитает поклоняться заблуждению, если только заблуждение это прельщает ее. Кто умеет вводить толпу в заблуждение, тот легко становится ее повелителем; кто стремится образумить ее, тот всегда бывает ее жертвой [59] — сказал придворный, а король в согласии кивнул головой.
59
Гюстав Лебон «Психология масс», (примечание автора)
Стефан догадывался, что вообще-то выбор у него невелик, если таковой имеется вовсе. Можно, конечно, встать в горделивую позу, а потом также горделиво удалиться. Эти двое могут и не понять такого поступка, осерчают, чего доброго. А по этой причине и пристрелить не посчитают лишним, либо ножиком в спину наделить. Да и куда идти? Ни денег, ни оружия, да еще в голове одна лишь юность верховодит, потому как лучше всего помнится. Будут на него покушения? Так, предупрежден — значит, вооружен. Сам на кого хошь покушение устрою.
— Но тут имеется некоторая неувязка, — сказал король. — Даже и не знаю, как быть придется.
— Что такое? — не совсем вежливо поинтересовался Мап.
— Да жена, эта Матильда, понимаешь, Булонская — вот ведь заковырка, — досадливо наморщился монарх.
— И что же с этой заковыркой, как Вы изволили выразиться? — поинтересовался придворный.
— Папа у нее — Эсташ Третий, граф Булони, но не в нем дело, — мялся король.
Стефан навострил уши: что такое с женой, которую он ни разу не видел?
— Ваше Величество! — не утерпел Мап. — Если Вы намекаете на необходимость семейной жизни этого Стефана с ней, то она исключается. Таков уговор.
Дюк непроизвольно вздохнул, то ли от облегчения, то ли от разочарования.
— Да причем здесь это! — даже позволил себе возмутиться король. — Пусть сами свои семейные устои блюдут. На сносях она.
— Как это — на сносях? — удивился Стефан.
— Кто — на сносях? — поддержал его Мап.
— Я! — почти крикнул монарх. — Господи! Ну с кем приходится работать!
— Ааа, — одновременно протянули хунгар и придворный и даже понимающе между собой переглянулись.
Король, отвернувшись от них, зашагал взад-вперед. Только сейчас Стефан заметил, что Генрих Первый уже совсем не мальчик. Скорее, даже, старик, придавленный горем так, что неизвестно, наступит ли для него время, когда он снова расправит свои плечи.
— Вильгельм был замечательный товарищ, — внезапно сказал Дюк и сам себе удивился. — Мы бились с ним против наемников, посланных Вильгельмом Клитоном. Так, во всяком случае, сказал Ваш сын. Ему в схватке повредили руку. Вот и все, что я помню. Вернее, что сейчас вспомнил. Простите.