Не склонив головы
Шрифт:
Особенно интересовались члены комиссии совместной работой профессора Органова с ассистентом доктора Майера, Эрнстом Генле. Один из следователей сообщил Шницлеру, что Генле — коммунист и от него не смогли ничего узнать. Ассистента расстреляли.
Майор Шницлер знал, что русского ученого тоже будут допрашивать в высших инстанциях, и он решил попытаться прощупать, не намерен ли профессор сказать начальству что-либо из того, что может дискредитировать службу гестапо на заводе. Вместе с тем Шницлер понимал, что узнать обо всем этом он едва ли сможет. И все-таки
Чуть свет майор отправился в заводскую тюрьму. Там его встретил лейтенант Меллендорф. Майор никогда не доверял этому следователю и даже подозревал, что Курт настроен против него и только ищет случай напакостить ему, Шницлеру.
Направляясь в тюрьму, майор полагал, что Курт сейчас отсутствует, и был неприятно удивлен, увидев его так рано на службе. Меллендорф, уже изрядно выпив, развязно спросил:
— Прибыли для беседы с ученым? — Он ухмыльнулся, блеснув стеклышками пенсне. — Это первый человек, который вторично попал в мои апартаменты…
И Меллендорф был прав. Тот, кто побывал у него «в работе», не возвращался живым. Шницлер понимал, что сейчас методы Курта не пригодны.
— На этот раз я сам буду беседовать с профессором.
— Не доверяете? — ехидно спросил Курт.
— Вы не сможете ничего добиться от русского ученого, — уклончиво ответил Шницлер.
Лейтенант Меллендорф не ожидал такого ответа. Он воспринял это как личное оскорбление. Выпрямившись во весь рост, лейтенант рывком открыл шкаф и, схватив бутылку, выпил полный стакан.
— Бетси!!! — гаркнул лейтенант. Из-за шкафа высунулась уродливая морда собаки. Выпученными глазами она уставилась на своего хозяина.
— Сюда! — Меллендорф хлопнул ладонью по столу и четвероногий урод послушно уселся напротив его. Курт влил в пасть Бетси добрую порцию шнапса, тут же отхлебнул здоровый глоток сам и зло посмотрел на своего начальника.
Шницлер скрипнул зубами, но промолчал: «Черт с ним, пусть побудет здесь, потом вытурю», — решил он и приказал солдату привести русского ученого. Но тут раздался телефонный звонок.
— Лейтенант Меллендорф слушает — следователь схватил трубку. С минуту он молчал. На его физиономии появилось что-то похожее на удовлетворение, скрытое торжество. Коротко бросив в трубку: — Гут! — он обернулся к майору.
— Герр майор, вас вызывают в Берлин, в рейхсканцелярию. Приказано быть немедленно.
Шницлер с беспокойством взглянул зачем-то на свои часы, хотел что-то сказать, но снова встретив насмешливый взгляд следователя, выбежал из тюремного помещения. Меллендорф, пошатываясь, подошел к окну. Он видел, как майор вскочил в машину, стоявшую у подъезда, и сразу умчался.
Оставшись один, Меллендорф привалился к креслу. Хотелось спать. Но он вдруг вспомнил, зачем пожаловал сюда начальник местного отделения гестапо, и почувствовал, как в груди снова поднимается ярость. «Это я-то не смогу ничего добиться от старика?! Ну, хорошо же, посмотрим!..»
У лейтенанта на какую-то долю секунды возникло опасение: «А не подымет ли бучу Шницлер, что я самостоятельно
Меллендорф ждал минуту, другую. Все больше распаляясь, он крикнул в дверь:
— Что там копаетесь?! Быстро волоките этого русского. — Гестаповец плюхнулся в кресло и заплетающимся языком добавил: — Он у меня сейчас заговорит…
Аркадий Родионович вошел в комнату. Увидев, кто его ждет, он тут же вспомнил первый допрос… И ученый понял, что этот допрос, вероятно, будет последним в его жизни. Однако Органов не боялся за себя, его встревожило другое — он не успел передать свои труды Луговому! «Несколько листов, но как они важны…»
— Ну, русская свинья, — подступив вплотную, прохрипел Меллендорф…
Пытка продолжалась долго. Несколько раз, когда ученого обливали водой, он приходил в сознание, но все равно не произносил ни слова. Лишь изредка глухой стон вырывался из его окровавленного рта, и снова он терял сознание. Последний раз, открыв глаза, Органов увидел около себя выпученные глаза какого-то маленького уродца, его отвратительную морду и снова вспомнил: «Я не успел передать Луговому свои бумаги! Сумеет ли он взять их в условленном месте?..»
Когда Органова унесли, лейтенант Меллендорф долго еще сидел около шкафа, потягивая прямо из бутылки. Он бессмысленно смотрел на дверь и ему все чудилось, что она вот-вот упадет на него. Наконец, пошатываясь, лейтенант направился из комнаты. Он сделал несколько нетвердых шагов, и в эту минуту раздался продолжительный телефонный звонок. Гестаповец с трудом повернулся, бессмысленным взглядом уставился на аппарат. Потом, все же поняв, почему звенит у него в ушах, взял трубку:
— Слу…у…шш…аю — больше говорить лейтенант не мог. Он привалился к столу, трубка выскользнула из его рук. В это время в помещение вошел охранник. Услышав, что из валявшейся трубки раздается чей-то голос, он прислушался.
Через минуту, испуганно положив трубку на место и пытаясь растормошить окончательно опьяневшего лейтенанта, сильно побледневший гитлеровец срывающимся голосом выдавил:
— Герр лейтенант, герр лейтенант… Звонил майор Шницлер. Герр лейтенант, приказано срочно доставить русского профессора в Берлин, — и уже шепотом, пугливо озираясь по сторонам: — Из канцелярии рейхсфюрера эсэс Гиммлера приказали доставить…
Охранник в сильном замешательстве трясущимися руками схватился за голову — он знал, что в это время в тюремной камере умирает русский профессор…
Вечером Рамке зашел к доктору Майеру. Немецкий ученый недавно вернулся от вервиртшафтсфюрера фон Лера. Нацист принял доктора необычно холодно. Несмотря на настойчивую просьбу ученого помочь освободить из-под ареста русского профессора Органова, гитлеровец категорически отказал.
У Майера сейчас все еще звучал в ушах резкий голос фон Лера: «Вы, доктор, и так зашли слишком далеко в своих взаимоотношениях с русским профессором. Им сейчас занимается гестапо. Советую не вмешиваться».