Не спите, Иможен! Наша Иможен
Шрифт:
— Я бы предпочел поухаживать за львицей, у которой только что отняли малышей!
— Продолжайте в том же духе, Арчи, и, пожалуй, схлопочете второй башмак!
— Хотел бы я на это взглянуть!
Иможен нагнулась, чтобы снять туфлю, а сержант, воспользовавшись тем, что противница не ожидает нападения, схватил ее за талию, быстро отнес в камеру, швырнул на кушетку и, поспешно выскочив, захлопнул за собой дверь. Мисс Мак–Картри, вцепившись в решетку, стала осыпать его проклятиями, ссылаясь на Великую хартию вольностей, права гражданина, неприкосновенность личности
— С этой минуты я твердо намерен сначала действовать, а уж потом раздумывать! А на сем — общий привет! Пойду разберусь с другим клоуном!
Как только Арчибальд ушел, врач приблизился к запертой в клетке Иможен.
— Мне ужасно досадно, дорогая, но сержант унес с собой ключ…
— Он мне еще заплатит!
— Как хороший игрок, мисс Мак–Картри, признайте, что нельзя всякий раз выигрывать, и смиритесь с неизбежным. Потерпите немного — через полчаса я вернусь и, если до тех пор Мак–Клостоу, паче чаяния, вас не выпустит, поставлю его на место!
В толпу женщин, внимавших рассказу мясника о преступлении, свершившемся чуть ли не у него на глазах, Мак–Клостоу врезался, как булыжник — в пруд, где резвятся довольные жизнью лягушки. А Лидберн, сочтя, что публичное одобрение представителя власти еще больше укрепит его авторитет, поспешил обратиться к нему за поддержкой.
— Правда ведь, сержант, что, когда вы пришли на место преступления, мы с Гленрозесом и еще несколько честных граждан нашего города держали преступника за руки?
Дамы Каллендера восхищенно заохали, и не одна грудь стеснилась от волнения. Но Арчибальд, уперев руки в боки, зычно рявкнул:
— Ах, преступника, да?
Лидберн почувствовал неладное, но, разумеется, никак не мог угадать, в чем загвоздка.
— Ну да, само собой, преступника… — неуверенно повторил он.
Мак–Клостоу проложил себе дорогу сквозь ряды почитательниц мясника и угрожающе надвинулся на хозяина лавки.
— Преступника, да? А вам известно, какое преступление совершили вы сами, Кит Лидберн?
Ожидая леденящих кровь разоблачений, дамы боялись дышать. Лоб мясника покрылся испариной.
— Я… я не понимаю вас, сержант…
— В моем лице вы позволили себе посмеяться над всей полицией Ее Величества!
— Я?!
— Да, вы, Кит Лидберн! Какого черта вам с Дермотом Гленрозесом понадобилось хватать бедолагу Кёмбре? Разве что вы надеялись отправить парня на виселицу за преступление, которого он не совершал, и таким образом закончить его роман с вашей дочкой!
Дамы возмущенно ахнули — упоминание о любви Дженет и Ангуса настроило их на сентиментальный лад. Мясник почувствовал, что уважение к нему покупательниц стремительно падает, а это могло самым пагубным образом сказаться на торговле. Лидберн с удовольствием нашел бы возражения, кинул их в лицо грубияну полицейскому и восстановил статус–кво, но язык прилип к гортани и сама почва, казалось, ушла
— Он… он не виновен? — жалобно пробормотал Кит.
— Нет, мистер Лидберн, не виновен! А вы заставили меня оттащить парня в участок и целую ночь продержать в камере! Кембре не мог совершить убийства, поскольку все его пули по–прежнему лежат в магазине, да и та, что убила Рестона, к нему не подходит! Добавлю, мистер Лидберн, что по вашей милости я предстал в самом нелепом свете перед прессой, а теперь еще вынужден докладывать суперинтенданту, что во всем, с начала до конца, ошибался! Как вы, вероятно, без труда догадаетесь, это очень украсит мой послужной список! Благодарю, мистер Лидберн, от всего сердца благодарю!
— Честное слово, сержант, мне и в голову не приходило…
— Ах, как у вас все просто! Вы сеете разрушение, не оставляете камня на камне, а потом умываете руки? Хотите, скажу, к какому я пришел выводу? Это вы во всем виноваты!
Слушательницы еще больше навострили уши. Каждая из них собирала новости, как пчела — мед, и, хорошенько приукрасив, разносила по всему Каллендеру. А несчастный мясник, не смея спорить, лишь робко оправдывался.
— Не понимаю, каким образом вы могли… — пробормотал он.
— Если бы вы не упрямились и позволили этим двум любящим друг друга молодым людям соединиться…
— Никогда!
— Ваша твердолобость стоила Рестону жизни!
— Скажите еще, что это я его убил!
— В определенном смысле — да…
— Но Кёмбре…
— В первую очередь он напал бы на вас! А кроме того, мне бы очень хотелось знать, почему Рестон вышел из вашего дома вооруженным?
— Я… я дал ему револьвер, чтобы в случае чего он мог защищаться…
— Право, вы умеете принимать замечательные и поистине мудрые решения! — отчеканил Мак–Клостоу с глубочайшим презрением. — Поздравляю, мистер Лидберн!
И он вышел из лавки, оставив мясника наедине с сурово взиравшими на него кумушками, а те уже прикидывали в уме, вдруг Кит Лидберн и в самом деле чудовищный отец–тиран и плюс к тому — коварный убийца.
Вернувшись в участок, сержант сразу отворил дверь камеры, где Иможен все это время пережевывала безграничную обиду.
— Уходите… Но в следующий раз, мисс Мак–Картри, я буду далеко не так покладист, имейте это в виду!
— Хорошо, Арчи.
И тон дочери капитана, и явное смирение мгновенно насторожили полицейского. Какую еще пакость задумало это омерзительное создание? И Мак–Клостоу решил удвоить бдительность.
— Вы позволите мне забрать туфлю, Арчи?
Сержант пожал плечами и снял трубку — пора было звонить в Перт суперинтенданту Копланду и объяснять, что опять вышло недоразумение.
— У вас что–нибудь новенькое, Мак–Клостоу? — сразу спросил его суперинтендант.
— Да, сэр… Произошла… ошибка…
— Вот как? Значит, никто не умер?
— Нет, нет, труп — по–прежнему в морге… но выяснилось, что подозреваемый, которого я арестовал, никак не мог совершить это убийство… Калибр пули, извлеченной из головы покойного, не соответствует его оружию…