Не ты
Шрифт:
— Че в пятницу будем мутить? — поинтересовался кто-то из толпы.
— Меня подруга на Мота зовет.
— Вот это зашквар! С тех пор, как он стал принимать анальные плюшки от продюсеров и петь новомодные песенки под олдовые битлы, я к нему ни ногой.
— Скажи это моей подруге, бро…
Лизка невольно вскинула взгляд на Муру. И так всегда, стоило кому-то завести речь обо всей этой х*рне. Можно подумать, Маша снова бы на это дело повелась. Да ну. В школьном прошлом все. Спустя два года эта тусовка её абсолютно не привлекала. Она даже не следила за новинками, ей было все равно, как проходил тот или иной баттл.
— А на Вирусе в прошлые выходные организовали несколько пробных баттлов. Говорят, в пятницу — повторят. Не хотите сунуться?
— Лиз, я уже пойду… — тихонько шепнула Маша подруге, подхватывая с пола потрепанный рюкзак.
— Но…
— Спишемся потом. Не теряйся.
Если в старом здании университета было еще терпимо, то на улице — жара стояла невыносимая. Футболка моментально прилипла к спине, подмышками образовались пятна. В такой зной даже антиперсперанты не справлялись. Вобрав в легкие обжигающе-горячий воздух, Маша побрела к остановке. Раскаленный асфальт плавился под ногами, казалось, ступи чуть сильнее — и вовсе под землю уйдешь, как в зыбучих песках, ей Богу. Но самый ад был в троллейбусе. Ни вдохнуть, ни выдохнуть. Потому что, если Мурин дезодорант не вполне справлялся, то некоторые его применением вообще не озаботились. К дому Самохина девушка добралась уже в полуобморочном состоянии. Из последних сил прошлепала к торговым павильонам, купила говядины, овощей и, наконец, ступила в прохладу подъезда.
Она уж не знала, удастся ли им поработать, или ей снова придется ухаживать за болящим начальством, но Маше было сказано — прийти.
— Добрый вечер, Дмитрий Николаевич.
— Маша? А… ну, проходи!
Блин, ну почему он так на нее смотрел? Удивленно, будто бы совершенно не понимал, что она здесь забыла? Это выбивало из колеи. В ней ведь и так уверенности ни на грош не было! А тут еще он со своими взглядами!
— А это что?
— Это — продукты. В холодильнике ничего нет, а вам не мешало бы поесть. А для начала хотя бы выпить бульона.
— И что? Ты мне его даже приготовишь?
— От меня не убудет. Но я вам не советую рассчитывать на что-то сверхъестественное. Готовить я, конечно, умею, но не люблю.
Здесь она тоже не покривила душой. Готовить Мура научилась лет в десять. Мать приобщила, чтобы впоследствии переложить на нее свои обязанности по дому. И все бы ничего, да только Машина готовка после подвергалась такой адской критике, что она просто возненавидела весь этот процесс.
— Смотрю, ты решительно настроена получить премию.
— А я смотрю, вам уже лучше, — парировала Мура, — так, может, в моем присутствии и смысла нет?
Самохин молча подпер холодильник, не сводя с подчиненной глаз. Поначалу он списал свою в ней заинтересованность на болезнь. Чего только в горячке не случится? Но сейчас, под действием таблеток, температура упала, а Мурушкина все так же притягивала его взгляд, даже несмотря на убийственную боль в горле. Ну, надо же!
— Кредитную заявку я подготовила и отправила Людмиле Васильевне.
— Я в курсе. Она заезжала с документами утром.
— Хорошо… Что-нибудь еще?
— Угу… Оставь в покое это мясо, хватит уже его мучить. И садись за компьютер.
— Но…
— Я сам все сделаю. А ты займись письмами. Я
Пожав плечами, Мура уселась за барную стойку и принялась за дело. Начала с Альфы. Хотя у них был целый отдел логистов, просьбами старых партнеров Дмитрий Николаевич занимался лично. И контролировал все тоже сам.
— Людмила Васильевна уходит в отпуск. Ты сможешь выйти на целый день на замену? — из-за болезни голос Самохина звучал непривычно тихо. Видимо, ему и впрямь было плохо. Хотя, кому, как не ей, это знать?
— Когда?
— С первого.
— С первого могу. У меня как раз сессия закончится.
Маша обрадовалась выпавшей возможности, как ребенок. Во-первых, лишних денег никогда не бывает. Во-вторых, Самохин — сам по себе уже довольно весомый повод. В ответ на ее слова Дмитрий Николаевич кивнул, и поставил кастрюлю на огонь. Было что-то уютное в этом всем. В мужчине, колдующем над плитой. Установившееся в квартире молчание прервал звонок телефона. Генеральный покосился на дисплей, и в тот же момент в его лице что-то неуловимо изменилось.
— Самохин, — бросил коротко в трубку. — Поговорить? Мне с ним? Какого хрена? О чем нам с ним разговаривать?
Дмитрий Николаевич вышел из кухни, но в абсолютной тишине квартиры эта попытка уединиться обернулась полным провалом. Мура слышала каждое его слово.
— Нет, ничего не выйдет… Нет! Слушай, ну, серьезно… Чтобы вам сейчас не приходилось отлавливать его по всяким притонам, тебе всего-то и нужно было позволить мне забирать его из детского сада! Принимать участие в его воспитании! Я ведь не много просил. А теперь уже поздно, Вика. Я ему кто? Чужой дядя? Думаешь, он станет слушать мои морали? Да на х*ю он меня вертел. Как и вас с Владюшей… Я — жестокий? Я?! Ты себя слышишь, Вика? Вы его воспитывали. Вы! Что же ты теперь ко мне, поджав хвост, прибежала? Припекло? Да какая, твою мать, месть! За кого ты меня принимаешь? Ты эмоции отключи, а мозг, напротив. И скажи мне — станет ли он меня слушать? Ну?
Видимо, на том конце провода отключились. Либо Самохин сам сбросил вызов. Как бы то ни было, спустя пару секунд тот вернулся в кухню. Сделав вид, что не слышала разговора шефа, Маша сосредоточенно стучала по клавиатуре. Дмитрий Николаевич тяжело осел на барный стул и отвернулся к окну:
— Да слышала ты все. Какого хрена цирк устраиваешь?
Он, что же… хочет это все обсудить? Маша промолчала, но от работы отвлеклась.
— Уже и ярлык, небось, навесила?
— Почему же? Я с этим делом никогда не спешу. Обманчивой, знаете ли, порой бывает картинка.
— И часто тебе приходилось обманываться?
— Не то, чтобы. Зато по-крупному. С людьми вообще все сложно.
— С чего такие выводы в столь юном возрасте?
Казалось, Самохину и правда интересно, поэтому Маша все же решилась озвучить собственные мысли:
— Жизнь научила. Сразу ведь не разберешь, кто перед тобой. Подлинник или подделка. Некоторые так свое дерьмо упаковывать научились — попробуй, разгадай, что в середке. С виду — яркие, вкусные, завлекательные. Я их «люди-фантики» называю. Тех, с которых обертку снимать не стоит, иначе запачкаешься — там коричневая жижа внутри, если вы понимаете, о чем я.