Не возвращайся

Гауф Юлия

— И я тебя люблю.

Он сжал мою ладонь в жесте благодарности.

— Ась, хочу, чтобы ты знала: больше тебе не придется быть свидетельницей подобного. Сегодня — последний раз, но я хотел, чтобы ты услышала.

— Я не жалею. Паш, твои слова про «субботник», и эту… «карусель», — поморщилась, — ты просто пугал её, или серьезно говорил?

— Давай закроем тему. Больше не будем говорить о других, — отрезал муж, и я догадалась — в этот раз Паша не шутил.

Надеюсь, Тамила от нас отстанет. Иначе, действительно, пожалеет.

Глава 42

ПАВЕЛ

Курс

химии я всё же закончил в «старой» клинике, но уже под наблюдением нового врача. Ася была рядом всё время. Как и дети. Поддерживали меня, шутили, строили планы на будущее, заполняли эфир шумом — иногда осмысленным, иногда бессмысленным, но живым, слегка раздражающим, но… да чёрт бы с ней, с долей усталости от болтовни! Моя семья здесь, со мной, без них я бы не справился.

Без них я не справлялся, а увязал в своей беде в одиночестве. И теперь, когда одиночество позади, когда я снова не один, отходняки начали накрывать запоздало: а если бы я пошёл до конца, предавая? Если бы Ася не пришла? Если бы Глеб и Лика оказались более обиженными на меня?

— Ну наконец-то! — из раздумий меня выдернул звонкий голос дочки. — Последний день твоей нелюбимой химии. Или не последний? — встревожилась Лика.

— Последний, — успокоил я её.

— Пап, ну-ка, — дочка потянулась к моей голове, дернула за короткую прядь волос, и засмеялась: — Не выпадают.

— Эй, зайка, ты у папы его ритуал украла. Паша сам себя привык за волосы дергать, проверять, — шутливо укорила Лику Ася.

Мда. Судя по смешку Глеба, вся семья заметила мой сдвиг на волосах. Голова кружится, слабость дичайшая, не знаю, смогу ли сам из машины выбраться, до того меня химия вымотала, но сижу и улыбаюсь, слушая разговор жены и детей.

— А я для Глеба старалась, — заявила Лика мятежно.

— Ты старалась для Глеба, дергая папу за волосы?

— Да!

— Можно подробнее? Заинтриговала, малявка, — подал голос сын, подался ко мне, и шепнул: — Сейчас Лика выдаст очередной перл, пап. Ты уверен, что ей стоит в бизнес идти? Может, на арену цирка, или в стендап?

— Подробнее? Да пожалуйста, — Лика произнесла это нарочито высокомерно. — Я, Глебка, девушку тебе решила найти нормальную. Вот, анкету составляю, мне же нужно тебя рекламировать потенциальным девушкам. Ты всё еще местами побитый, жалость вызываешь, а мы, девочки, жалостливые…

— Значит, ты не девочка, — перебил Глеб.

— Жалостливые! — громче повторила Лика. — Петь умеешь, стихи сочиняешь, крестиком вышиваешь… эй, ладно, не дерись! Про вышивку я никому не расскажу, — рассмеялась дочка, и увернулась от щекочущего её брата. — Но, знаешь, братик? Маловато плюсов я у тебя нашла, характер-то так себе. Зато генетика хорошая. Вот, папа сам себе волосы пытается выдрать, дергает постоянно, и никак! Значит, и ты через двадцать лет не облысеешь. Чем не аргумент в твою пользу?

— Лика, — вздохнула Ася.

— У меня нет слов. Папа, мама, официально заявляю: вы породили монстра! Приструните это брачное агентство, боюсь представить, какую девушку способна найти мне Лика.

Если найдёт — мне придется в другой город бежать от такого счастья.

— Дурачок, — хихикнула дочка, — счастье тебя везде найдёт!

— Ты будто не про счастье, а про маньяка говоришь. Так, мелкая, если будешь в мою личную жизнь лезть — я в твою влезу, клянусь. Это сейчас у тебя её нет, а потом захочешь с мальчиком погулять, и я тебе всю малину испорчу, так и знай! Буду всех пацанов отпугивать на правах старшего брата, из школы встречать, на улице сопровождать. Хочешь?

— Эй! Только попробуй!

— Я хочу, — вступил я в беседу. — Глеб, даю добро.

— Папа! — возмутилась Лика подобному предательству.

— Папа шутит… я надеюсь, что шутит, — сказала Ася, и решила что пора раздать люлей: — Лика, хватит над братом издеваться. А ты, Глеб, не драконь свою сестру. И меня не смешите. Скучная мама объявляет закрытие балагана, и моё решение обжалованию не подлежит!

Разумеется, дети замолчали лишь на минуту, а потом продолжили переругиваться. Ася бросала на меня взгляды, тревожась. Знает, как сильно у меня болит голова. Но тишина мне не нужна, наоборот, я всеми силами тишину прогоняю.

— Пап, — Лика на удивление робко обратилась ко мне, когда мы вошли в дом, — раз сегодня тебе в последний раз эту твою химию ввели, то… всё? Ты поправишься скоро?

— Зайка, всё немного не так. Пойдём, я объясню тебе всё что знаю. А Глеб пока папе поможет, — Ася приобняла Лику, и повела вглубь квартиры.

Знаю, она подберет правильные слова для дочери, и не станет грузить Лику лишними деталями. Это мы с Асей наслушались, и в курсе, что сейчас происходит с моим организмом, когда будет понятен эффект, знаем про риски, прогнозы полной выживаемости и выживаемости по годам…

И Ася полна надежды. Раньше я тоже был уверен в том, что любую болезнь одолею. А сейчас — нет. Может, тому виной самочувствие, сегодня я вообще удивлен, что сам могу ходить, дышать, даже разговаривать, при том что ощущаю себя живым трупом. А может, дело в страхе. Или в интуиции. Но мне кажется, курс химиотерапии мне не помог. Но сейчас я знаю только то, что хуже химиотерапия мне не сделала.

— Пап, — Глеб подставил здоровое плечо, и я почти без стыда принял помощь сына, — так нормально? — он помог мне сесть на низкий пуф, а я все же попытался оттолкнуть Глеба, но он мотнул головой, и помог мне разуться. — Найдите с мамой Лике психолога. Серьезно, она меня пугает. А найдете ей мозгоправа, будет шанс что из нашей мелюзги вырастет не змеища, а приличный человек.

Сначала я даже купился на слова сына, но понял — он меня разговорами отвлекает, чтобы я не взбрыкнул, и позволил себе помочь. От Глеба её принимать тяжелее, чем от остальных. Наверное, сына я подвёл сильнее всех. Какой бы Тамила ни была, всё же она первой любовью моего ребёнка была. А я эту любовь в дерьмо окунул.

— Плохо, пап? — Глеб помог мне подняться, и повёл в кухню, откуда уже пахнет рекомендованным мне бульоном. — Вы с мамой что-то от нас скрываете? Врач ничего такого не говорил? Ну, плохого?