Не все мы умрем
Шрифт:
Она пошарила рукой по столу, нашла чай, отхлебнула — понравилось! — и отключилась от мужчины рядом, от дачи, от всего, что ее отвлекало.
«Все, ушла», — подумал Герман, посидел некоторое время с этой удивительной женщиной, а потом потихоньку исчез; она даже не заметила.
В полдень он принес ей баночки с йогуртом, на полдник — пирожное с чаем; его подмывало спросить: как дела? Но Евгения, откинувшись на спинку стула, казалось, дремала; глаза ее были закрыты, и только подрагивающие ресницы выдавали работу мысли.
На кухню она спустилась вечером. Лицо ее осунулось после напряженной работы, но Евгения была в приподнятом настроении и сияла.
— А поесть что-нибудь в этом доме есть? — Евгения сунула нос в кастрюлю на плите. — Зеленые щи с крапивой! Ой! Да кто же такое мог сотворить? — Она посмотрела на мужчин.
Антон глазами показал на Германа.
Она начала разливать первое по тарелкам. Герман стал быстро есть, что было на него не похоже. Куда он торопится? Евгения угадала его нетерпение и отложила ложку:
— Банк развития столицы — это не начало и не конец. Это лишь часть преступной организации. Самое удивительное то, что я работала внутри нее, но никогда бы не узнала об этом, если бы не ваш компьютер.
Она глянула мельком на лицо Ежика:
— Для этого вы и усадили меня за него?
Правая бровь Германа еле заметно приподнялась, что должно было означать: возможно. Бровь опустилась — разрешили продолжить.
А коли разрешили — Евгения продолжила:
— Среди множества финансовых документов банка я обнаружила хорошо мне знакомые: на подставную фирму моего шефа Барсукова. Название фирмы, ее реквизиты — все совпадает. Через нее перекачивались деньги в офшор, в Лихтенштейн.
— Кто этим занимался? — перебил ее Герман.
— Вы не поверите — даже не Барсуков! У нас был такой Малиныч, учитель труда из Грозного. Я уверена, он даже не знает, где этот Лихтенштейн находится. Но это не мешало ему переводить туда деньги.
— Значит, это делал не он?
— Конечно. Потому что деньги шли в Лихтенштейн и после его загадочного исчезновения.
— Тогда Барсуков?
— Вряд ли. По образованию он переводчик, в финансах ничего не смыслит. Вы спросите, как же он занимается бизнесом? Очень просто. Бизнесом занималась я, а Барсуков был просто свояком Банка развития столицы.
— Вы хотите сказать, свояком Горчакова? — засмеялся Герман.
— Да, такая у него была должность! И этого было достаточно, чтобы Барсуков мог стричь купоны. Более того, у самого Горчакова было еще два шурина: с одной стороны, глава АО «Внешторгобъединение», а с другой — некий Анатолий Борисович Брахин, управделами Московской мэрии.
— Брахин, Брахин, — забормотал Антон. — Это не тот Брахин, который возглавлял сектор «В» третьего управления КГБ?
— Про управление я ничего не знаю, но то, что он бывший кагэбэшник, мне говорил Барсуков. И по всему получается — следы Соколова надо искать у Брахина.
— Расскажите подробнее про Лихтенштейн, — попросил Герман. — Почему вы уверены, что это перекачка денег, а не простая финансовая операция?
— Так думать у меня есть все основания. Эта фирма была создана для проведения одной-единственной операции под названием «Спирт». Эту операцию я сама разрабатывала и проводила. Поэтому и могу судить, где здесь правда, а где ложь. Последнее время мы получали спирт из Ульяновска. По документам — десять цистерн, а фактически — двадцать. Мы гнали эти двадцать цистерн на винно-водочный завод во Ржев.
— Ржев? — переспросил Герман.
— С Подмосковьем работать невыгодно, — объяснила Евгения, — налоговая полиция наседает. А во Ржеве какая полиция? Надеюсь, вы понимаете, почему водочный завод не работал напрямую с Ульяновском?
— Ульяновску нужен был гарант, — кивнул Герман.
— Этим гарантом и был Барсуков, — подхватила Евгения. — Вернее, даже не Барсуков, а Банк развития столицы. Поэтому Ульяновск был уверен, что через некоторое время деньги за левый спирт ему вернут. Вы когда-нибудь пробовали такое вино — «Советское бургундское»?
— Что? — поперхнулся Антон. — Как вы сказали? «Советское бургундское»?
— Это вино по просьбе Барсукова изобрела я. Он мне поставил задачу: выдумать нечто, что не потребует никакой рекламной раскрутки, а сразу, попав на рынок, привлечет к себе внимание и будет приносить прибыль. Причем это должна быть не водка, а нечто совершенно оригинальное. Барсуков зарегистрирует это как новую марку вина, специалисты разработают технологию его получения из спирта и оформят лицензию на право выпуска продукции. Так появилось «Советское бургундское». Вы понимаете, по аналогии с «Советским шампанским».
Мужчины захохотали. Антон хохотал над «Советским бургундским», а Герман хохотал над Евгенией: «Главное — правильно поставить перед ней задачу, и тогда она ее выполнит».
А Евгения увлеченно продолжала:
— Я, конечно, не знаю всех компонентов напитка, но, как рассказывал мне Барсуков, там были травы, прежде всего зверобой, он давал цвет, листья малины давали неповторимый аромат, добавляли туда еще виноградный уксус, сахар, всего не перечислишь, — в общем, все, что попадалось во Ржеве под руку. И конечно, газировали. Так же как и шампанское, бургундское было нескольких видов: очень сухое, сухое, полусухое, полусладкое и сладкое.
— Вы забыли еще про брют, — подсказал Герман.
— Ну, значит, был и брют. Это меня не касается.
— А как же с брожением специальных сортов винограда?
— Я уверена, в голове у Барсукова что-то бродило, потому что на этикетке отмечали высококачественные сорта винограда: Шардоне, Пино и Совиньон. Вот такой букет. Естественно, продавали бургундское не в Москве, а в провинции. Барсуков даже угощал им своих гостей.
— Ну и как?
— Хвалили. Отмечали гармоничный вкус, своеобразный аромат, удивительный цвет — от светло-соломенного с оттенками до красновато-золотистого. Барсуков пробовал даже экспортировать его; переговоры с Турцией уже начались.