Не вся трава зеленая

Гарднер Эрл Стенли

– Не вместе.

– Я хочу быть в курсе дела. Я хочу знать, чем вы занимаетесь. Я хочу работать с вами.

– Вы только спутаете мне карты, – сказал я ему.

– У меня есть причины считать, что она в опасности.

– Если она в опасности, то я скорее помогу ей в одиночку, а не гуляя с вами в обнимку. Как вы относитесь к Колберну Хейлу? Говорите правду.

– Я его ненавижу, – ответил он.

– Ревнуете?

– Я не ревнив. Я лишь говорю, что из-за него Нэннси оказалась в опасности, из-за его идиотского проекта написать о контрабанде наркотиков,

которым он заморочил ей голову.

– Если вы не собираетесь возвращаться в Лос-Анджелес, – сказал я, – тогда я хочу, чтобы вы сделали только одну вещь.

– Что именно?

– Садитесь в «Кадиллак», езжайте в отель «Де Анза», запритесь в своей комнате, сидите тихо и никуда не звоните.

– Сколько мне ждать? Я же сойду с ума.

– Пока я не дам вам знать, – ответил я.

– А когда это случится?

– Зависит от ряда причин.

– От каких?

– Например, от того, удастся ли мне разгадать некоторые загадки.

– Какие загадки?

Я посмотрел прямо ему в глаза и сказал:

– Которые вы загадали мне своими действиями и нагромождениями лжи по поводу этих действий.

– Что вы имеете в виду?

– У меня веские причины полагать, что вы не были откровенны со мной.

– Я заплатил вам согласно вашим требованиям. Вы пока еще работаете на меня.

– Это правда, – ответил я, – и если вы хотите, чтобы я бегал на привязи по кругу, как лошадь на тренировке, я буду это делать. За пятьдесят долларов в день плюс расходы я буду бегать по кругу столько, сколько вам заблагорассудится, и с такой скоростью, с какой вы пожелаете. Если же вы захотите отвязать веревку и пустите меня по дороге, у которой есть конец, я попытаюсь добраться до этого конца.

– А вдруг вы попадете в такое место, куда мне не хотелось бы, чтобы вы попали?

– Такой шанс нельзя исключать.

– Я не могу на это пойти.

– Тогда скажите мне, куда я не должен попасть и почему.

Он отрицательно покачал головой.

– А вам не приходила в голову мысль, что на вас могут повесить обвинение в убийстве?

– В убийстве?

– В убийстве, – сказал я. – Селлерс как раз сейчас прикидывает, подходите ли вы на роль убийцы. Пара отпечатков пальцев или несколько других улик, и вы в дамках.

– Почему, они не смогут… они не посмеют…

– И, – продолжал я, – в газетах появятся красивые, сочные заголовки: миллионер из Лос-Анджелеса арестован по делу об убийстве и контрабанде наркотиков.

Он дернулся как от удара под ложечку.

– Подумайте, – сказал я ему. – Я пытаюсь помочь вам, несмотря на все трудности, которые вы мне создали, я все еще стараюсь помочь, но есть вещи, которых я не могу сделать. Я не могу скрывать улики. И если мне заявлено о расследовании убийства, я не могу лгать полиции. В конце концов, я частный детектив, у меня есть лицензия, которую я не хочу потерять, и у меня есть определенные обязательства перед законом. А теперь уходите. Отправляйтесь в отель «Де Анза». Запритесь в комнате и оставайтесь там.

Он посмотрел на меня, как раненый олень смотрит на охотника.

Затем встал и вышел.

Глава 7

Найти место стоянки прицепа с плавучим домом было нетрудно. Я просто медленно ехал из города, наблюдая за дорогой.

Добравшись, я увидел группу людей, окружавших район парковки прицепа, поэтому смешно было говорить о следах ног или автомобильных шин. По всей видимости, рано утром полиция обнесла территорию временным ограждением, но после осмотра и фотографирования пикап и прицеп увезли, ограждения сняли, а на территорию пустили людей.

Я осмотрелся.

Это была широкая площадка к западу от дороги, то есть слева, если ехать на север. От края дорожного покрытия до кювета было порядка пятидесяти футов. По другую сторону кювета возвышался забор из колючей проволоки, за которым раскинулось поле люцерны.

Поле орошалось, и избыток воды стекал в кювет, из-за чего на его дне скопился толстый слой мокрой глины.

Я пошел вдоль канавы, посматривая вниз, в надежде обнаружить какие-нибудь следы.

На дне канавы следов не было, но зато по бокам ее их было в избытке. По-видимому, и полиции, и многочисленным зевакам тоже пришла мысль проверить, не переходил ли кто-нибудь через канаву. Этого нельзя было сделать, не оставив отпечатков на мягком грунте.

Разувшись, я перебрался по скользкой глине на другую сторону канавы, вскарабкался на насыпь и пролез через колючую проволоку, держа в левой руке туфли и носки. При этом я всячески демонстрировал равнодушие ко всему происходящему – просто свихнувшийся америкашка занимается сам не знает чем.

Я прошел вдоль края кювета примерно пятьдесят ярдов, поглядывая на люцерновое поле, потом вернулся обратно и прошел пятьдесят ярдов в другом направлении.

Я уже повернул было обратно, когда перед моими глазами что-то блеснуло.

Я оглянулся. Похоже, никто не обращал на меня внимания.

Я углубился в поле примерно на двадцать футов. Пистолет лежал в люцерне.

Я внимательно осмотрел его. Это был короткоствольный, вороненой стали револьвер 38-го калибра.

Я повернулся и пошел прочь от своей находки.

Не успел я сделать нескольких шагов, как увидел, что по грязному дну водосточной канавы перебрался маленький босоногий мальчишка лет десяти, с черными глазами.

– Что вы там нашли, мистер? – спросил он.

– Нашел? – эхом отозвался я, выражая полное недоумение.

– Вы что-то нашли. Вы туда подошли. Вы… Я сейчас посмотрю.

И он бросился было бежать к злополучному месту.

– Постой! – крикнул я ему.

Он остановился.

– Я в самом деле кое-что нашел, – сказал я. – Это очень важная штуковина.

На его лице появилось выражение сильного волнения.

– Конечно, – сказал он. – А что вы будете делать?

– Я буду ждать здесь, – ответил я, – и охранять эту вещь, чтобы ее никто не взял. Я сам хотел позвонить в полицию, но лучше мы поступим по-другому. Твои мать или отец тоже где-то здесь?