Не выпускайте чудовищ из шкафа
Шрифт:
Дверь на черный ход ведет на махонькую кухню, а вот дверь из самой кухни в комнаты тоже внушает уважение. Толстая. Дубовая. И замок при ней. Точно! Вот это ему и показалось странным. Зачем кому-то запирать кухню?
Чтобы не позволить пройти дальше.
Итак, у кого-то есть ключ и доступ, пусть не в квартиру, но в часть её. И… и что? Зачем?
Думай.
Люди как-то обходятся ведь без дара, собственною головой. И ты не хуже. Не тупее. В теории.
Затем, чтобы… прийти и забрать? Что-то?
Или не забрать?
Наоборот?
Принести что-то? Но опять же, почему сюда? Или… тот, кто приносит, не всегда знал время, когда окажется здесь, в городе? И возможности назначить встречу не имел? Телефоны… в управлении имелся. А еще где? На почте?
Но если ждать не с руки?
Тем более, когда человек явно не желал привлекать внимания? Тогда… все одно не понятно. Тогда получается, что к участку он отношения не имеет? Те, кто в участке, могли бы там, на месте, и передать, что надо.
– Не сходится? – поинтересовался Ник-Ник.
– Не сходится, - Бекшеев поморщился. – Если только ключ…
Его предупреждали, что самая распространенная ошибка – натягивание фактов. Но уж больно хорошо получалось, если добавить в схему кого-то третьего.
Того, кто не мог прийти в участок, не привлекая при этом внимания. Особенно, если визиты были бы частыми. А они наверняка не единичны, иначе смысла в ключе нет.
Того, кто появлялся в городе далеко не каждый день.
Того, у кого были с Барским непонятные дела.
И деньги…
Те купюры, что под кроватью. И мятая трешка… хотя…
– Возвращаемся, - Бекшеев отряхнул воду с волос. Все-таки погода на Дальнем мерзковатая. – Хочу кое-что проверить. Много времени не займет.
Ник-Ник бросил окурок на землю. И красный огонек сигареты, оказавшись в луже, погас.
Среди хаоса вещей Бекшеев поднял рубашку. Принюхался, держа на вытянутой руке. Её точно носили и довольно долго. От ткани воняло, но и к лучшему.
Итак, закрыть глаза.
Сосредоточиться, вызывая отпечатки… и вытаскивая из глубин памяти тот самый, с купюры.
Трешка.
И мятый батист. И да… почему-то не удивляет.
– И что? – Ник-Ник встал у стены, нависая над Сапожником, который у этой же стены пристроился, правда, в отличие от Ник-Ника с планшеткой и бумагой. Писал он быстро, сосредоточенно.
– Деньги мальчишке дал Барский, - пояснил Бекшеев, чувствуя глубокое удовлетворение. Впрочем, могло быть и другое объяснение. – Или перед тем, как попасть к парню, Барский их долго носил в своем портмоне.
– Ну это вряд ли… надолго они у него не задерживались.
– Я видел их, - Сапожник ненадолго отвлекся от писанины. И рассеянный
– Где?
– На рынке. Спорили о чем-то.
– О чем?
– Откуда я знаю. Просто видел. И спорили. Или нет? Мальчишка руками махал, что мельница. А Барский слушал. Мало ли…
Мало ли.
И вправду, мало ли?
Или уже много?
Хотя все одно не понятно, кто здесь был.
И не удержавшись, Бекшеев подошел к Сапожнику. Может, он и не ищейка, но запах апельсинового масла таков, что и он учует.
Пахло от Сапожника не маслом, но рыбой. И резко, словно он в этой рыбе вывалялся. На рукаве вон чешуя блестела, которую он смахнул. А еще поглядел так, выжидающе.
Вот же…
Глава 22. Семерка жезлов
Глава 22. Семерка жезлов
«Семерка жезлов – неоднозначный аркан, связанный с риском, борьбой, бескомпромиссностью, некоторыми ограничениями. Правда все эти действия будут направлены на достижение цели».
«Малый толкователь карт и гадальных арканов», выпущенный под редакцией Общества любителей Предсказаний и рекомендованный для домашнего применения лицам, не обладающим истинным даром Прозрения.
Ходить ночью по лесу – сомнительное удовольствие. А если лес ко всему мокрый? Янка ворчала, но не смела спорить. Свет фонаря вяз в здешней серой мути, слегка её развеивая. И мокрые стволы деревьев поблескивали. Под ногами хлюпало.
Чавкало.
И как-то вот… знакомо.
До боли.
Я отряхнулась.
– Долго еще?
В какой-то момент появилось ощущение, что вредная девица издевается и водит меня по кругу. Но нет, Янка выглядела мокрой и несчастной.
– Тут вон, - она вывела на просеку. – Тут дед в позатом годе повалил пару березок.
И не только их, я думаю. А про разрешение на вырубку и спрашивать смысла нет. На Дальнем такой ерундой не маются. От поваленных деревьев остались пни. Некоторые успели ощетиниться молодой порослью, а другие тихо догнивали.
Нужный укрылся в кустах орешника. По зиме длинные хлыстовины его переплелись, а местами и смерзлись в непреодолимую на первый взгляд стену. Но я как-то да протиснулась.
Бочком.
И огромный пень с черным пятном гнили в самом центре, увидела. А вот нору не нашла бы, если бы Янка не показала.
Узкая черная щель, в которую совершенно не хотелось совать руку. Но я сунула. И нащупала жестянку.
– Ты что, не забирала?
– А зачем? – нахохлившаяся Янка переступала с ноги на ногу. – Тут оно надежнее. А дома точно кто найдет.