Не выпускайте чудовищ из шкафа
Шрифт:
И мне бы самой подумать.
О ком-то, кроме себя.
Я потрясла головой.
– Барина не нашли?
– Нет. Вышел он. Через черный ход.
Вышел и не вернулся.
Мысли вязкие, замороженные.
– А кровь? И запонка? По ним что?
Бекшеев покачал головой. То есть, внятных объяснений не было. Или… Барский сам их оставил? Скажем, в случае чего оправдаться. Если вдруг перехватят с княжичем?
А остальное?
Что мешало бы разыграть ограбление?
– Деньги. Оставил. Много, - просипел Тихоня, принимая из рук Отули
С медом.
И поклонился. Низко-низко.
Стало быть, точно не сам Барский ушел. И не понятно. Совершенно.
– Остальные?
– На месте, - Бекшеев поморщился и добавил. – Пока… но…
Тут оно сложно сказать, на месте или нет. Мы ж сами по себе, привыкшие к одиночеству, спрятавшиеся в нем от большого и страшного мира.
У меня, впрочем, тоже было что рассказать. Я встала, хотя шевелиться желания не было, но солнце высоко, а если уж решила с трансформацией рискнуть, то стоит поспешить. Тем более боги, кажется, сегодня ко мне благосклонны.
Куртка моя, аккуратно вычищенная, висела на вешалке. По карманам, к счастью, никто лазить не стал. А потому и цепочка, и грязный сверток, от которого по карману расползлось темное пятно, были на месте.
– Вот, - я протянула их Бекшееву. – Глянь, пока я… занята буду.
– Может…
– Тихоня подстрахует.
У него сила есть, если что, сумею потянуть. А вот Бекшеева не рискну трогать, он и так выглядит, словно вот-вот второй удар случится. Уж лучше пусть находки изучит.
А заодно, глядишь, со своим даром посоветуется.
Все-таки аналитик же ж. Целый.
Я потянулась и сказала:
– Спасибо.
Отуля кивнула.
К слову, кроме нее в доме никого-то и не было.
– Собака?
– Там, - сказала она, вытерев руки расшитым полотенцем. – Возле бани.
Подумала и добавила:
– Осторожна. Злая.
Глава 23. Королева кубков
Глава 23. Королева кубков
«Караульные, сторожевые и розыскные собаки должны быть недоверчивыми, умеренно злобными. Все посторонние люди являются для них чужими, которых нужно хватать, кусать (ли отыскивать по следу. Поэтому первые проявления неприязни к посторонним у таких щенков должны поощряться и закрепляться лакомством и лаской. Такой щенок должен знать, что от чужого, постороннего человека он получает только неприятности. Достигается это тем, что почти все посторонние дразнят щенка, наносят ему легкие удары»
«Выращивание и воспитание щенков служебных собак»[1]
Злая собака глядела на меня янтарными глазами. И скалилась.
Сука.
В смысле, самка собаки. Возраст? Молодая, судя по виду. А вот волчьего в ней куда больше, чем собачьего. Сухопарая. Тонкие лапы. И морда вытянутая, узкая. Хвост бревном.
Собака ли это вообще?
– Тихо, - сказала я, когда псина заворчала. Голос низкий, вибрирующий. И взгляда с
– Крепкая, - Отуля увязалась за мной.
– Остальные где? Люди, - на всякий случай уточнила я.
– В море пошли, - она куталась в тяжеленную до пят шубу. – И там еще. Скоро снег сойдет. Надо.
Что именно надо делать, Отуля не уточняла. А я сделала вывод, что дела Яжинский домашним нашел не столько из надобности, сколько из желания убрать подальше от меня.
Пускай.
Мне без посторонних глаз и легче.
Тут, меж сараем и забором, сложенным из крупных валунов, имелся вполне себе уютный закуток. Правда, земля была мокрой, как и старая колода, на которой и дрова кололи, и птицу били.
Ничего.
Сгодится и мне.
Я села и уставилась на псицу. Та на меня.
– Дружить будем? – поинтересовалась я, краем глаза отметив, что Отуля уходит.
А вот Тихоня остался.
Я потянулась к собаке, но та снова зарычала. Не будем.
– Отойди, - попросила я Тихоню. – Ты её нервируешь.
И меня.
Но лучше списать все на собаку. Главное, чтобы Бекшеев не заявился. Надеюсь, Отуля найдет ему занятие. Или сам себе. Пусть вон цепочку обнюхивает.
И камушки.
А я…
Закрыть глаза. Вдох и выдох. Успокоиться. Последнее получается так себе, потому что сердце несется вскачь. И страх. Что не получится. Опять не получится.
Зверей ведь создают где-то там. В закрытых лабораториях. Сложный процесс, требующий постоянного внешнего контроля. И лекарств.
А у меня что?
Псица замолчала и легла.
Да, пускай… хорошая. Или не очень? Не важно. Главное, вытянулась вот. А с меня глаз не спускает.
Теперь…
Как там?
Все дело в крови? Она – естественный носитель силы. И энергии. И хрен знает чего еще. А потому через кровь проще всего воздействовать. Я вытащила нож и провела линию по запястью.
Уши псины дернулись.
…идет дева…
…тетка Зима…
Какая я тетка… хотя теткой я себя и ощущала.
– Иди сюда, - попросила я, сползая с колоды. И руку протянула. Навстречу. Псица от этого движения вскочила и оскалилась. А потом рванулась и так, что цепь зазвенела. Она разродилась хриплым грозным лаем. Ничего. Я не боюсь.
Собак не боюсь.
Я тряхнула головой, выпуская своего зверя. под конец даже Мрак его признавал. Не за равного, нет. Почти. Но эта-то молодая. И тотчас упала на брюхо, заскулила, замотала хвостом по земле, выражая покорность.
Собаки – стайные существа. А стая – это всегда структура. Иерархия. Есть старшие. Есть младшие.
Я подвинулась еще на шаг. Ближе. Кровь катилась с запястья на землю.
…и пала она во сыру землю, чтобы прорасти красным цветом маковым…
Да ну.
Сказки это. Но… иногда только и остаются, что сказки. Я схватила второй рукой собаку за загривок и подтянула поближе. Сопротивляться та и не думала, только взвизгнула жалобно.
Кровь с морды она слизала.
Раз.
И другой.