Не жизнь, а роман!
Шрифт:
– Если вы перейдёте границы, то я вам дам знать, и это будет только наше личное дело. Никаких судов, никаких третьих лиц, только вы и я.
Эмэри кивнул, показывая, что готов верить и, словно сбросив с плеч грустный настрой, он воскликнул:
– Вы так ловко пригрозили той деятельной мадам!
Катя подумала, как ужасно звучит «мадам» по отношению к девушке, но это очередное достижение француженок. Слово мадемуазель исчезло из обихода, что, кстати, очень огорчило её маму. Ей нравилось, когда кто-то игриво обращался к ней «мадемуазель».
– В прошлой жизни за то, что не в меру активная мадам позволила
– Вы интересно рассуждаете, но многие с вами не согласятся.
– У всех разные ситуации, но здесь, во Франции впору уже жалеть мужчин. Вы видели, как они испугались этой ненормальной? Ребята ничего не смогли сделать, чтобы защититься от неё. А как её выставлял администратор? Он же прятал руки за спиной, лишь бы не касаться её, потому что боялся обвинений, начиная от попыток изнасиловать до ущемления прав, а ведь это частное заведение, и он имеет право выставить любого.
Они замолчали, выбирая себе еду и сделав заказ, продолжили личный разговор.
– Катя, я не жду от вас какой-то особой лояльности в обмен на мой интерес... точнее, я надеюсь, но не хочу торопить вас. Нас с вами сейчас связывает история, и это уже не мало, но если вы сегодня вечером сходите со мною в оперу, то я буду счастлив.
– Опера? Сегодня? Я с радостью! Вы не представляете, как мне этого не хватало, и я уже собиралась сама купить билеты...
– Вы только скажите, что вам желательно - и мы везде побываем, - прервал он её, смотря с надеждой.
– Я соскучилась по всему! Знаете, раньше я редко куда-то выбиралась. Один раз в год в театр, пару раз на выставки и не испытывала тяги к искусству. Детских развлекательных занятий мне хватало. К тому всё было как бы рядом, доступно, и казалось, это будет вечно, а теперь я дорожу всеми дарами цивилизации. Какое наслаждение было посмотреть мультики, съесть шоколад, выпить кофе и какао. А чай! Раньше я пила только сладкий с лимоном, сейчас же меня приводит в восторг терпкий вкус без всяких добавок. Вот вы наверняка не цените, что у вас в доме есть душ. Я же балдею от него уже неделю. Представляете, два душа в доме и свободный доступ к воде! А как меня радуют такие мелочи, как вольготно гуляющие толстые кошки по улицам, возможность покрошить хлеб голубям, увидеть приветливую улыбку соседей, легко общаться с вами. Меня всё это приводит в восторг.
– Я больше всего оценил ваш восторг по поводу меня, - недоверчиво улыбнулся Эмэри, и Катя поспешила отвести от него взгляд. У этого мужчины море обаяния, которому сложно противостоять.
– Однажды я взялась учить считать капитана Рутгера, но это длилось ровно до тех пор, пока не увидел Берт. Он даже разбираться не стал, напав на него - и был в своём праве. Если бы он увидел сейчас меня с вами, то убил бы вас.
– Поединок? Я бы сразился за вас, - казалось, что он прихвастнул, но посмотрев на него, она почувствовала, что он серьёзен и старается показать ей, как много она значит для него.
– Нет, Эмэри, у вас нет меча, он бы просто убил вас, - говоря о прошлом, Катерина вновь почувствовала себя усталой.
– И считал бы, что оказал вам честь.
– Не понимаю, в чём же честь?
– Мог бы вздёрнуть на дереве, а так из-за своей вспыльчивости подарил бы вам лёгкую смерть.
– И многих он так?
– Эмэри больше не улыбался и смотрел на свою собеседницу изучающе, что помогло ей вспомнить насколько сложное у неё сейчас положение.
– Из-за меня? Нет, после случая с Рутгером, я была очень осторожна. А об остальном я вам рассказывала.
Вечером Катя выбирала наряд для оперы. Надо было выглядеть не ярко, без особых претензий, но достойно, так как Морритт избегал внимания прессы и пока успешно. Подобрав для себя платье с накидкой, она показалась матери и та, довольно поцокав языком, вручила ей гарнитур с украшениями. Драгоценности сразу расставили акценты.
Сыновья крутились рядом, спрашивая, куда мама идёт и младшего интересовало, будет ли там папа. Старшему ещё свекровь сказала, что отец погиб на работе, а Никите решили не говорить. Вячеслав последнее время совсем не появлялся дома, и была надежда, что младший переключит своё внимание и не осознает потери. Старший сын переживал, но его жизнь не изменилась, наоборот, Сашок получил больше внимания, бабушка приехала, так что скорее было стыдно, что нет ощущения невосполнимой утраты, а чаще просто забывал, какое горе постигло его.
Катина мама иногда спрашивала, неужели дочь совсем не горюет по Вячеславу, ведь столько лет вместе? Катя прислушивалась к себе, но внутри в ответ вспыхивало глухое раздражение. Она прошла этап ненависти ещё в прошлом, когда он послал её на смерть. Эта ненависть была разной. Слава отнял у маленьких детей маму, украл у неё нормальную жизнь, а потом, когда она вернулась другим человеком, то защищаясь, стала преступницей. Ей теперь с этим жить.
Так печалится ли она о нём? Нет. Никогда. Ни разу.
Не сделай она того, что сделала, он бы превратил её жизнь в ад. Он бы скорее отдал детей в другую семью, чем позволил бы ей остаться с ними. Эгоистичный, не умеющий признавать свои ошибки и прощать. Всё бы ничего, если бы не сопутствующие возможности Славика. Он не рядовой член общества, разводясь с которым можно надеяться на закон. Теперь она хорошо представляла, с кем жила все эти годы.
– Катюша, там приехал твой...
– послышался мамин голос и топот мальчишек, бегущих к окну, чтобы посмотреть на маминого шефа.
На миг не захотелось ехать ни в какую оперу, так уютно показалось дома, но она поднялась и вышла. Родные вроде бы радовались за неё, что она, наконец, вылезла из своей раковины, но не понимали, почему это случилось после смерти мужа. Строили догадки, но никто бы не поверил, что более пяти лет она жила в другом месте, времени и, можно сказать, мире. Почти шесть долгих грёбаных лет выживания!
– Вы грустите, - поцеловав руку, Эмэри заглянул ей в глаза, - если не хотите, можем не ехать.