Небесная голубизна ангельских одежд
Шрифт:
…я думал о том, что пора показать миру великое, подлинное русское искусство, приобщить его (мир) к русской душе, обогатив его душу новыми притоками человеческой благодати, и что надо дать всем вам, отрезанным от родины, но имеющим на нее равное с другими русскими право, возможность увидеть свое и погрузиться в родной источник. Ради этого я не останавливался ни перед чем и работал, работал три месяца, забросив все остальные дела [611] .
Для ученых, чье профессиональное становление состоялось до революции, тяжело было ощущать себя отрезанными от мирового научного сообщества [612] . Анисимов знал, что часть икон может быть продана с выставки, но вряд ли именно для этого он трудился, готовил выставку не покладая рук. Продажа части икон с выставки для него, скорее всего, представляла неизбежное зло, ту цену, которую в тех условиях нужно было заплатить, чтобы показать древнерусские иконы западному сообществу. Однако это был опасный компромисс. В условиях острой нужды советского государства в валюте мировое признание русской иконы было чревато распродажей музейных шедевров.
611
Кызласова И. Л. А. И. Анисимов. С. 53 и сн. 106 на с. 65.
612
В отличие от Анисимова, Грабарь, как свидетельствуют его письма, опасался слишком тесного общения с русскими эмигрантами, однако с иностранцами активно встречался и сотрудничал.
Анисимов,
613
В декабре 1928 года Анисимов в качестве представителя Госторга отобрал десять икон XV–XVI веков из Русского музея для заграничной выставки. Музей согласился предоставить восемь из них (Пивоварова Н. В. Памятники церковной старины в Петербурге – Петрограде – Ленинграде. С. 249).
614
Грабарь сопровождал выставку только в Германии. 28 февраля 1928 года Анисимов писал Н. М. Беляеву (1899–1930), историку искусства, который после революции оказался в эмиграции в Праге: «Несколько слов о выставке, которая сейчас в Берлине. Она обошлась мне очень дорого, ибо, во-1-х, и количественно и качественно ее основа организована мною, а поехал с нею Грабарь и там, конечно, не дремлет, делая себе на этом „мирову“ карьеру (письма Грабаря свидетельствуют, что Анисимов не ошибался. – Е. О.), во 2-х, она подняла здесь против меня целую свору плутов и кликуш, которые все соединились в один согласный хор, певший о том, что я продаю русское национальное достояние, помогая большевикам заработать на этом» (Кызласова И. Л. Указ. соч. С. 52–53).
615
РГАЭ. Ф. 5240. Оп. 18. Д. 2740. Л. 77 об.
Личные документы Грабаря и Анисимова свидетельствуют, что каждый из них считал свою роль в организации выставки главной. И тот и другой действительно проделали огромную работу, однако гарантом осуществления этой выставки был Госторг, поэтому, видимо, прав был Гинзбург, сказав, что и Грабарь и Анисимов «служили» ему лишь поставщиками экспонатов [616] . Заявление о службе следует понимать буквально. И Грабарь, и Анисимов по совместительству были сотрудниками торговой конторы. В сентябре 1928 года, когда организацию выставки взял на себя Госторг, Чириков писал Грабарю: «Звонил по телефону сейчас из Госторга Гинзбург и спрашивал Вас, просил убедительно завтра в 11 часов утра Вас созвониться с ним для окончательного переговора о начале нашей работы у них. ‹…› как я понял, все уже налажено» [617] . Командировки Анисимова, как и расходы других командируемых на отбор икон на выставку из провинциальных музеев, оплачивал Госторг. Федышина писала в августе 1930 года: «Сегодня Брягин проговорился, что Анисимов приедет в сентябре для отбора икон для Антиквариата. А мне, разбойник, сказал, что он (Анисимов. – Е. О.) у них не служит и для них надрываться не будет. Конечно, по особой командировке дело другое. Тут можно и послужить верой и правдой» [618] .
616
Там же. Д. 2738. Л. 61.
617
ОР ГТГ. Ф. 106. Д. 12419.
618
Федышина имеет в виду разговор, который состоялся у нее с Анисимовым ранее, в конце июля 1930 года. Тогда Анисимов сказал ей, что Госторг просил его отобрать иконы, но «работать на них даром» и жить в командировке «на свои любезные» он не хочет (Переписка И. В. Федышина. С. 105–106, 108–109). Отбор икон в Вологодском музее опровергает заявления Тетерятникова о том, что интеллигенция во главе с Грабарем очищала музеи от фальшивок. Иконы были музейного значения. Не случайно Федышины столь трагично переживали наезды московской интеллигенции в Вологду.
В то время как Грабарь и Анисимов выбирали, а порой и выбивали иконы у музеев, третий член триумвирата Абрам Гинзбург отвечал за финансовое обеспечение выставки. У Гинзбурга было много знаменитых однофамильцев, но о нем самом практически ничего не известно. Член экспертной комиссии и работник антикварного магазина Торгсина в Москве Н. В. Власов, упоминавшийся в начальных главах этой книги, описал Гинзбурга как «маленького по росту человечка с очень пухлыми губами» [619] . «Гинзбург – хороший товарищ, – говорил о нем Пятаков, – но он только теперь начинает отличать Рафаэля от Рембрандта» [620] . Осматривая Эрмитаж, Гинзбург как-то обмолвился: «Неужели же находятся дураки, которые за это платят деньги» [621] . По иронии, именно Гинзбургу пришлось платить.
619
ОР ГТГ. Ф. 136. Д. 834.
620
РГАЭ. Ф. 5240. Оп. 18. Д. 2739. Л. 35.
621
Там же. Д. 1012. Л. 141.
В 1927 году, в самом начале переговоров с франкфуртским St"adtelsches Institut, Грабарь убеждал всех, что на проведение выставки не будет потрачено ни одной советской копейки, а в том случае, если немцы получат от проведения выставки доход, превышающий организационные расходы, эти деньги будут перечислены на нужды Центральных государственных реставрационных мастерских [622] . Позже, в августе 1928 года, уговаривая Госторг поддержать выставку, Грабарь обещал, что расходы на упаковку, страховку, издание каталога, гонорары за лекции, создание копий потребует лишь первая выставка, а все последующие будут проходить на основе почетного приглашения, которое предполагает оплату всех расходов принимающей стороной [623] . Эти надежды сбылись лишь отчасти. Некоторые средства были собраны национальными комитетами стран, которые принимали выставку. В Германии это было Общество по изучению Восточной Европы, в Англии – Британский комитет по устройству выставки русских икон, в США – Американский Русский институт. И все же советскую копейку, да и не малую, пришлось потратить [624] .
622
ОР ГТГ. Ф. 106. Д. 16761. Л. 1.
623
Там же. Д. 527.
624
Сам
«Антиквариат» нес большие расходы. На стадии подготовки выставки Гинзбург оплачивал поездки Грабаря, Анисимова и других эмиссаров в музеи, где те в буквальном смысле отбирали иконы на выставку, оплачивал расчистку и реставрацию икон на месте и в мастерских Грабаря в Москве [625] . Специально для выставки в дополнение к музейным иконам «Антиквариат» купил иконный товар на свои средства в надежде продать его за границей. На средства «Антиквариата» были сделаны и факсимильные копии с рублевской «Св. Троицы», «Богоматери Владимирской» и других древних икон, подлинники которых, к счастью, решили не посылать за рубеж (прил. 11). «Антиквариат» заплатил за фотографии для издания на английском языке, которое вышло по следам лондонской выставки.
625
Грабарь И. Письма. С. 245; 371, п. 3. В Вологодском музее «Антиквариат» финансировал экспедиции по сбору икон, труд реставраторов, содержание реставрационной мастерской в обмен на продажу икон из собрания музея. В условиях безденежья, обострившегося после того, как провинциальные музеи в 1928 году были сняты с государственного бюджета, им было трудно противостоять коммерческим предложениям торговцев (см.: Иконы Вологды XIV–XVI веков. С. 29–30).
Нет документов, которые позволили бы оценить общие затраты «Антиквариата» на подготовку и проведение первой советской иконной заграничной выставки, но порядок цифр можно представить. В 1926 году на изготовление копий фресок для выставки в Берлине Госторг потратил 15 тыс. руб. [626] По официальному обменному курсу, существовавшему тогда в СССР, это составляло около 7,5 тыс. долларов – сумма по тем временам очень значительная. Принимая во внимание ее длительность, географию странствий и состав, расходы на первую советскую иконную выставку, видимо, были существенно больше. По словам самого Гинзбурга, одна только факсимильная копия иконы «Богоматерь Владимирская», которую для выставки написал А. И. Брягин, обошлась «Антиквариату» в тысячу руб. [627] , то есть по официальному советскому курсу около 500 долларов. Всего же копии были сделаны с шести древнерусских икон. Командировки, расчистка, реставрация экспонатов перед отъездом и по возвращении в СССР, а также содержание довольно большого круга сопровождающих лиц во время европейского турне также влетели «Антиквариату» в копеечку. История лондонской выставки, которая будет рассказана позже, свидетельствует, что «Антиквариату» пришлось оплатить и многие расходы по транспортировке экспонатов и их страховку.
626
ОР ГТГ. Ф. 106. Д. 527. Л. 2.
627
РГАЭ. Ф. 5240. Д. 2738. Л. 61.
Глава 2. Быть или не быть, вот в чем вопрос
30 октября 1928 года правительственная комиссия под начальством зам. наркома торговли Хинчука, занимавшаяся вопросами антикварного экспорта, признала «необходимым приступить к обработке иностранных рынков для реализации там старинных русских икон». В этих целях комиссия посчитала целесообразным провести за границей выставку икон [628] . Спустя месяц, в конце ноября 1928 года, распоряжение Главнауки Наркомпроса об отборе икон на заграничную выставку поступило в музеи [629] . Сотрудники реставрационных мастерских Грабаря поехали по стране отбирать иконы [630] . В столице этим делом, не гнушаясь применять угрозы, занимался и сам Грабарь.
628
РГАЭ. Ф. 5240. Д. 2738. Л. 105.
629
Распоряжение Главнауки датировано 28 ноября 1928 года (ОР ГТГ. Ф. 8. IV. Д. 57. Л. 29).
630
По показаниям П. И. Юкина, в экспедиции чаще всего ездили он сам, Анисимов и сотрудники ЦГРМ М. С. Лаговский, Е. А. Домбровская и Н. Степанов (Кызласова И. Л. История отечественной науки об искусстве Византии и Древней Руси. С. 352).
А. В. Орешников описал приезд Грабаря по иконную душу Исторического музея:
25 (12) сентября (1928 года. – Е. О.). В Музей явился Г. О. Чириков и один коммунист по фамилии, кажется, Фейт (англичанин) [631] , по образованию архитектор, им поручено осмотреть иконы, отобранные для продажи за границу; пришел Грабарь, мы сели в религиозном отделе, и Грабарь сообщил, что правительство, главным образом, Сталин и Микоян (а не сам Грабарь! – Е. О.), предписали послать за границу самые лучшие иконы, если же Музей пошлет 2-й и 3-й сорт, то к Музеям и хранилищам икон – церквам, монастырям – подойдут вплотную и возьмут все лучшее, тогда полетят такие иконы, как Владимирская, Донская, Оранта и т. п. [632] Такое жестокое распоряжение произвело на Евгения Ивановича (Силина. – Е. О.) и меня тяжелое впечатление; когда Грабарь и др. ушли, то Е. И. Силин [633] заплакал. По совету Грабаря решено не посылать иконы из собраний лиц, живущих за границей: Зубалова, Юсупова и др. Заходил С. Н. Тройницкий [634] проститься перед отъездом за границу; по его словам, относительно продажи картин Эрмитажа сделаны такие же распоряжения, например из 43 картин Рембрандта хотят взять 15! Мне теперь стало понятно, отчего такое тяжелое настроение у Д. Д. Иванова после покушений на Оружейную палату… [635]
631
Видимо, речь идет о Петре Антоновиче Фейте. Анисимов говорил о нем как о «чиновнике особых поручений при Главнауке». Кроме того, он сообщал, что Фейт учился в Академии художеств в Петербурге и был сведущ в искусстве (Переписка И. В. Федышина. С. 81). Других биографических сведений найти не удалось. Не ясно, почему Орешников принял его за англичанина.
632
Еще одно документальное опровержение утверждения Тетерятникова о распродаже фальшивок.
633
Силин в то время был сотрудником ГИМ и членом комитета по отбору икон на выставку.
634
Тройницкий Сергей Николаевич (1882–1946) – известный геральдист и искусствовед. В 1918 году избран директором Эрмитажа. В мае 1927 года снят с этой должности, работал зав. отделом прикладного искусства. В 1931 году «вычищен» без права работать в Эрмитаже. После увольнения был экспертом «Антиквариата». В 1935 году арестован как «социально опасный элемент» и выслан вместе с женой на три года в Уфу. После освобождения работал научным сотрудником Музея фарфора и фаянса в Кускове. Реабилитирован посмертно.
635
Дневник Орешникова. Кн. 2. С. 302–303.
Не пройдет и полутора лет, и директор Оружейной палаты Дмитрий Дмитриевич Иванов покончит жизнь самоубийством. Страх музейных работников сохранила историческая память. До недавнего времени о распродаже икон в музеях говорили шепотом.
Когда приказ Главнауки пришел в Третьяковскую галерею, во главе ее уже стоял Кристи. Двойственность его положения была очевидна. Как директор галереи он должен был заботиться о сохранности и пополнении ее собрания, но как партиец и уполномоченный Наркомпроса по отбору произведений искусства на экспорт не мог ослушаться приказа. В Третьяковской галерее иконы на выставку отбирали Грабарь и Чириков, а забирать приехал Олсуфьев. Все трое были сотрудниками ЦГРМ, где иконы реставрировали и составляли на них научные аннотации перед отправкой за границу.