Небесные
Шрифт:
Следующий день прошел в напряжении. Лопнули еще три обоза, тяжело осели под тяжестью новоприобретенного груза другие телеги. Лошади упрямились, ржали, испуганно пряли ушами. Одна сумела вырваться, кинулась на молочную землю, копыта утонули в соли, она тут же метнулась в лес - и исчезла. Ни топота копыт, ни звука продирающегося сквозь чащу крупного зверя. Словно затаилась и добавила свои глаза к уже следящим.
Торопились. Солдат не приходилось подгонять, неслись едва не во всю прыть, почти наступая друг другу на пятки, дыша друг другу в затылки. Мелькнуло бледное лицо принца. Когда впереди появился зазор, вздохнули с облегчением, но до него еще далеко, дойдут только завтра.
– Нужно определиться с привалом, - сказал Рагон.
–
– Солдаты устали, - ответил Милох, - ехать же ночью опаснее, чем просто раскинуться станом. Я - за отдых.
– Чем быстрее отсюда выберемся, тем лучше, - возразил Круг, - там, за деревьями, что-то творится, и творится по нашу честь. Солдаты не умрут, если проведут в седле больше времени, а если будут стоять на месте...
Хард согласно кивнул. За себя не боялся, но жизненно важно было сберечь наследника.
– Ваше Высочество?
Принц поднял глаза.
– Что думаете вы? Остаемся на ночь или продолжаем путь?
Наследник молчал долго.
– Один раз я уже принял неправильное решение, проложил неугодный маршрут, который привел к гибели людей. Я не знаю, что правильно. Что, если я скажу, что лучше тронуться, а в дороге на нас нападут? Или наоборот? И опять на мне будет смерть безвинных людей. Господин Рагон, вы в этом деле более опытны, почему бы вам самим не принять решение?
Коротко поклонившись, Хард покинул палатку. Круг нашел его после, тихо сообщил:
– Решено остановиться.
– Привал!
– крикнул Хард. Эхом отозвались приказы Милоха и Рагона. Раздались дополнительные указания, по периметру через каждые пять метров выставили спиной к костру вооруженных солдат, определили смену. Хард тяжело следил за исполнением: собственное его войско действовало слаженно, пахари овцами облепили давешнего кузнеца, Оха, приказы до них доходили со второго раза, со страху не знали, что делать.
– Эта битва...
– медленно начал Хард, - она уже заранее была обречена на провал.
– Ты старался, - утешил его Круг, - но Лисвальд не его брат, ему никогда не стать Раймондом.
– И все же... И все же...
Хард развернулся, двинулся к королевской палатке. Поймал мальчишку, велел о себе доложить, быстро вошел.
Принц восседал на мягком стуле, серо-синим каборрским пером выскрипывал письмо домой. Хард не стал церемониться, заговорил сразу:
– Много лет я верой и правдой служил вашему брату, Ваше Высочество. Я был его опорой и его правой рукой, я делил с ним кров и пищу. Мы тайно проникали в Сарию, разведывали положение войск, отбрасывали разбойников из болот или мирасцев из Симовых гор. Я следовал за вашим братом с радостью и бесконечным доверием, я был горд тем, что мне выпала часть воевать рядом с ним. Когда Его Высочества не стало... Я бы с радостью поменялся с ним местами, но судьба решила вот так. И мой отец, министр финансов, мой отец, вопреки всем остальным, открыло дал вам присягу. Может, вы и не понимаете, но он вверил вам свою жизнь. Свою жизнь, жизнь моей сестры, мою жизнь. Это - наша плата, то, что мы готовы отдать, чтобы вы взошли на престол. А вы, Ваше Высочество, идя на поводу своего врага, раз за разом швыряете мне в лицо тот факт, что наши жертвы вам безразличны. Вы спокойно отказываетесь от этой жертвы, а раз так, избавьте меня от этого долга.
Хард вытащил из ножен кинжал, положил перед наследником на стол:
– Я человек простой, и смерть предпочитаю быструю. Коли вы все равно так легко отмахнулись от жизни вашего подданного, извольте отнять ее прямо сейчас.
Снял шлем, склонил голову, уткнувшись носом в пушистый ковер. Краем глаза заметил в углу притаившегося прислужника. С гневом ждал, пока маменькин сынок хоть на что-то решится. Машинально прислушивался к тому, что происходит снаружи.
– Господин Хард...
– Не отступать!
Хард подскочил, бросил на слугу бешеный взгляд:
– Жизнью за него отвечаешь!
– и бросился
В сумятице Хард не сразу различил врага. Что-то кричал Милох, бешено вращая глазами. С мечом в самой гуще хаоса танцевал Рагон. Сталью рубил воздух Круг, одновременно стараясь заставить людей подняться. Тут и там в воздух подпрыгивали солдаты и оставались в нем висеть, судорожно дрыгая ногами. Мимо, едва не задев крупом Харда, промчалась взмыленная лошадь. Со всех сторон доносилось жалобное ржание, рыки и крики людей, вопли, визги. Хард видел, как тягуче медленно кружился на одном месте могучий кузнец, раздувая чудовищные мышцы. Рядом с ним истерично подпрыгивал другой ановец. Хард крикнул, чтоб держался подальше, иначе погибнет от руки своего же - не услышали. Костры затухли. Вместо них поляна горела светом далеких зарниц, отчего все происходящее казалось разрозненным, выставкой картин, объединенных одним сюжетом. На одной картине крупный солдат перед Хардом смотрит вверх, занеся руку. На второй - его грудь выгибается колесом вперед, голова откидывается назад. На третьей его заслоняют, на четвертой он появляется вновь: согнутые в коленях ноги оторваны от земли, тело вывернуто дугой, вместо головы - пустота.
– Сзади!
– крикнул ему Круг.
Хард вихрем развернулся, с ходу вонзил меч во что-то легкое, податливое. Серое полотно взметнулось, насело на сталь, продвигаясь ближе к Харду, взмахнуло крылом. Хард увернулся, шагнул назад, упал, обо что-то споткнувшись, и вместо него полотнище обернулось вокруг случайного солдата. Тот разинул рот в беззвучном крике, устремил на командира обезумевший взгляд, затем исчез в водовороте. Когда несколько мгновений спустя холстина развернулось вновь, на землю мягко опустилось что-то невесомое, а на куске полотна проступили очертания лица. Двухмерная тварь вывела на показ опустошенного солдата, делавшего свой последний вдох: широко открытый рот, изломанные брови, раскинутые в защитном жесте руки. Хард разрезал ткань пополам, перерубив несчастного на две части, но каждая из них все еще пыталась запечатлеть и его.
– Вчетверо!
– гаркнул Милох.
Хард раскрошил полотно еще. Обрывки махали короткими крыльями, не в силах уцепиться за поток, извивались червями, но дотянуться уже не могли. Плечо и правый локоть солдата дернулись раз-другой, затем стихли. Хард бросился помогать остальным.
– В группы! Собираемся в группы!
– крикнул своим.
Приказ понесся ломаной линией. Первыми услышали его люди, сбились в кучу, спиной к спине, ощетинились оружием. Рычал Ох, пытаясь собрать своих товарищей, но те вжались в землю, завывали дурными голосами, прятались под повозки. Некоторые, одурев, вовсе бежали к белым топям, но тонкие контуры, накрывая их с неба, безжалостно забирали их образы себе. В месиве трудно было различить, где враг, где друг: живые с бескровными лицами походили на тварей, мертвые на шевелящихся полотнах выглядели живыми. Хард даже не мог сказать, сколько существ напало на лагерь: то все вокруг кишело летающим станом, то исчезало, повернувшись боком.
– Нужен огонь!
– проревел Рагон.
– Жгите факелы!
Сразу несколько людей кинулось к обозам, но когда одна красная форма юркнула внутрь, полотнище охватило все целиком, пожирая не только человека, но и дерево, и покрытие, и хранящиеся внутри запасы. Место тотчас опустело, словно никогда там ничего и не было.
Из Сорочьего леса выпорхнули новые, пустые холстины. Они воронами кружили над лагерем, срывались вниз, выхватывая из толпы понравившиеся образы, вбивали их в себя. Хард прокладывал себе дорогу к ановским, где отпор нападавшим давала лишь горстка людей. Здесь тварей было меньше, словно скупым жилистым мясом они уже насытились, искали свежатину. Сзади что-то вспыхнуло, раздался радостный крик. Хард проткнул ткань, нацелившуюся на скрюченную фигуру, но полотно мгновенно свернулось, вплело оружие в себя, потянулось нетерпеливым острием к Харду. Подоспел Дрок, указал рукой вправо.