Небо над дорогой
Шрифт:
Между тем, от цыганского лагеря в опустевший центр поля боя вышел кто-то в балахоне и что-то закричал, жестикулируя. Нам, разумеется, не было слышно, но, судя по всему, Церковь решила исполнить свою традиционную функцию — призвать всех к миру. В принципе, когда у сражающихся кончаются солдаты, патроны или деньги, это даже может сработать. На то время, пока добавку не подвезут. От трёх сторон конфликта пошло по человеку. Нет, поди ж ты, от четырёх! Оказывается, тут присутствовали делегаты альтери, в военном плане никак себя не проявившие. В кустах,
Все сошлись в центре, выслушали балахонистого, поорали друг на друга, опять послушали, опять поорали, но за оружие, вроде, никто не хватался. Потом один пошёл к берегу и замахал нам с пляжа. Я пригляделся — Македонец. Не думал, что Коммуна его выставит переговорщиком. Разве что на случай внезапной эскалации конфликта?
— Ну что, подойдём? — спросил Артём.
— Висеть тут ничуть не безопаснее, — ответил Иван, — всё равно собьют, если захотят.
Я двинул ручку тяги, пропеллеры медленно потянули нас вперёд. Пока долетели, я отметил, что башня закрыта. То есть, Ольга сюда, скорее всего, пока не добралась. Впрочем, будь она тут, вряд ли отправила бы на переговоры Македонца. Сама бы пошла. Ей не слабо.
Зависший посередине дирижабль оказался не только прекрасной мишенью, но и нейтральной территорией, где, в отличие от земли, не валяются трупы. И там подают кофе. В общем, дальнейшие переговоры проходили у нас — в большой пассажирской кают-компании.
— О, и ты тут, — сказал Ивану Македонец.
— Привет, — ответил тот спокойно.
— Давно хотел тебе спасибо сказать за «Тачанку», отличный гантрак получился.
— Не за что, в принципе. Работа такая. Была.
— Ты с концами свалил?
— Так вышло.
— Надеюсь, меня не пошлют тебя возвращать.
— Я тоже на это надеюсь.
От Комспаса присутствовал офицер в звании майора, в кирасе и шлеме, но без оружия. Шлем он, впрочем, сразу снял и поставил на стол рядом. Лицо его оказалось усталым и плохо выбритым, но решительным и суровым.
Цыган представлял толстый смуглый мужик с чёрной, как смоль, бородой и завязанными в хвост волосами. Алая рубаха с золотой вышивкой, мощная цепь из жёлтого металла и из того же металла зубы. Интересно, они их сразу меняют, или всё-таки ждут, пока свои выпадут? Иногда мне кажется, что в цыганскую аристократию берут только беззубых.
Альтери прислали Вечномолодого — или как там называются эти жулики? — Кериси. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке и выглядел бледно. Даже со мной вежливо поздоровался, но я его протянутую руку подчёркнуто проигнорировал. Я вообще с альтери на одном поле срать не сяду, а этот как раз распорядился у меня детей отобрать.
Священник в балахоне совершенно незнакомый — я отчего-то думал, что сюда тот дед из Чёрного Города добрался. Средних лет, без бороды, с азиатским круглым лицом и узкими китайскими глазами. Чистый Маоцзедун.
— Где Ольга? —
— Не знаю, — честно сказал я, — оставила записку «Не ждите» и смылась.
— Она всегда так делает, — кивнул он, — по башне вы договорились?
— Ключ у неё, — сказал я чистую правду, которую каждый волен трактовать как хочет.
— Отлично, — понял её по-своему Македонец, — тогда пусть отсосут.
Да пусть. Моей стороны тут нет.
Все получили свой кофе, и ни один не отказался. Хотя мы, между прочим, не нанимались кейтеринг устраивать. У нас того кофе не вагон.
— Церковь Искупителя хотела бы выступить арбитром… — начал священник.
— Комспас не признаёт ваш авторитет, — заявил немедленно майор.
— Да заткнись ты, — рявкнул на него Македонец, — тут никто ничей не признает! И что теперь?
— Я обязан обозначить нашу позицию, — набычился тот.
— В жопе ваша позиция! — а я говорил, что из Мака переговорщик — как из пулемёта кипятильник. То есть, греть-то он греет, но много побочных эффектов.
— И что же вы в нашу жопу лезете? — съязвил в ответ майор.
— В ней застрял наш маяк!
— С хрена ли он ваш?
— Хватит, хватит! — примиряющим жестом поднял руки священник. — Мы не для этого тут собрались.
— А для чего мы тут собрались? — буркнул Македонец. — Понятно же, что никто не уступит. Маяк-то один. Всё равно стрельбой кончится.
Нет, дипломатия — не его сильная сторона.
— Как минимум, чтобы открыто обозначить свои позиции, — мягко ответил тот, — может быть, удастся найти какие-то компромиссы.
— Наша позиция простая — маяк наш. Все остальные могут пойти и повеситься в любом удобном месте. Потому что ключа у них нет. А у нас — есть!
— Ну и что? — не сдавался комспасовец. — Этим ключом вы откроете маяк для любого, кто сможет его отнять. А мы — сможем, не сомневайтесь.
— То-то вы, такие могучие, везде от нас огребли! — вскинулся Македонец.
— Тактическая ситуация меняется быстро!
— Перестаньте! — сказал священник.
— Маяк забирает под свой протекторат Альтерион! — встал внезапно Кериси, и все посмотрели на него с изумлением, как на говорящий табурет.
— С хера ли? — невежливо спросил Мак.
— Как вы только что верно отметили, — альтерионец бледнел и потел, но держался, — в конце концов, его получит сильнейший. А сильнейшая сторона здесь мы.
— Не обоссысь от натуги, силач!
— Хочу обратить ваше внимание, что Альтерион единственный имеет прямой портал сюда. И единственный представляет собой полноценный населённый срез…
— Населённый малолетними соплежуями! — не сдавался Македонец. — Ваши Молодые могут только бантики друг другу повязывать!
— Ваши выводы устарели, — настаивал Кериси. — Альтерион меняет внутреннюю и внешнюю политику, на… скажем так — более активную и рациональную. А ресурсы Альтериона несравнимы…