Нечестивые джентльмены
Шрифт:
— Прости, что пришлось тебя оставить, Белимай, но инквизиторы арестовали Эдварда из-за меня. Я должен был его вытащить. Кому, как не тебе, понимать.
— О, я понимаю. Мне это просто не нравится.
Тычок в живот повторился ещё два раза, а затем Харпер перехватил стопу Белимая и дёрнул его на себя, заставив упасть на спину.
— Ты что, ревнуешь? Мне можно спасать только тебя? — Харпер навалился сверху, прижав Белимая к постели.
— Какая же ты иногда деспотичная задница, — возмущённо уставился на него тот.
— Знаю. — Харпер вытянулся, чтобы коснуться
Харпер улыбнулся и замер в ожидании язвительного ответа. А вместо него получил резкий тычок в бок и поморщился.
— Я слишком устал для острот, так что придётся тебе довольствоваться этим, — сказал Белимай.
— И как же расшифровать попытку сломать ребро?
— Сломать ребро? — Белимай приподнял чёрную бровь. — Да я тебя едва коснулся.
— К моему великому сожалению.
Харпер вновь наклонился и легонько поцеловал Белимая в губы. Он почувствовал, как у того перехватило дыхание при касании, и чуть отодвинулся — только чтобы увидеть, как глаза Белимая закрылись, а потом распахнулись вновь.
Он глядел пристально, как никогда раньше. Исчезла ватная наркотическая томность, к которой Харпер уже так успел привыкнуть. Теперь же Белимай рассматривал его с голодной сосредоточенностью. Его руки сомкнулись за спиной у Харпера и потянули вниз. Язык скользнул между губ, одновременно вторгаясь и приглашая. Весь поцелуй был пронизан свирепостью, которая пронеслась внутри Харпера обжигающей волной. Он забыл, что собирался быть нежным, забыл, о чём хотел поговорить.
Харпер грубо и отчаянно сорвал с Белимая великоватую одежду. Провёл руками по открывшемуся перед ним полотну оголённой бледной кожи, упиваясь каждой ямкой и каждым изгибом. Ладони Белимая, в свою очередь, проехались по его соскам под рубашкой. А потом с мучительной осторожностью погладили полоску кожи над ремнём.
Белимай поцеловал его ещё раз. Их языки толкались и переплетались. Всё тело Харпера напряглось. Он осыпал поцелуями горло, грудь и бёдра Белимая. Провёл зубами по его восставшей плоти. Поднял голову и вновь поцеловал в губы, передав Белимаю вкус его собственной кожи.
Белимай расстегнул на нём брюки, его пальцы сомкнулись вокруг Харпера. И словно преклонив колени для молитвы, он согнулся и накрыл Харпера мягким жаром своего рта. Харпер часто задышал, его бёдра ходили в такт волнам наслаждения. Он заставил себя вернуться от резких выпадов обратно к мягким покачиваниям. Мышцы ныли от необходимости сдерживаться и желания отпустить себя.
Харпер осторожно повернулся и сменил позу, чтобы доставить такое же удовольствие в ответ. Белимай передвинулся вместе с ним, ни на миг не подняв головы. Они скрутились друг вокруг друга, попеременно толкаясь и вбирая, засасывая и выгибаясь навстречу в подгонявшем ритме. Тело Харпера прошили разряды удовольствия, когда Белимай впустил его глубоко в горло.
Харпер подтянул поближе к себе его бёдра. Он сосал, словно никак не мог насытиться, и ликовал от стремительно ускоряющихся откликов Белимая. Его собственное тело уже взбесилось и вышло из-под контроля. Белимай толкался в него
Внутри Харпера всё взорвалось в экстазе. Горячая волна прокатилась по костям, крови и мышцам. Она погрузила его в незамутнённое, лишённое мыслей состояние, куда более глубокое, чем даже сон. Весь Харпер — с каждым его страхом, протестом, надеждой и желанием — затерялся в потоке плотского восторга.
А затем всё схлынуло, оставив Харпера в полном изнеможении. Он едва сумел повернуться и закинуть одну руку на обессиленного Белимая. И со слипающимися глазами прижался к его губам с поцелуем. Белимай вытянулся вдоль него и накрыл их обоих одеялом.
— Ну хорошо, — прошептал он так тихо, что Харпер едва расслышал, — да, для меня ты донельзя обаятельный.
Глава одиннадцатая: Лжец
Когда Харпер проснулся, в кровати рядом с ним никого не было. Сквозь разбитые окна в комнату лился тусклый свет редких уличных фонарей. Рваные занавески трепетали от порывов сумеречного ветра, который заносил внутрь крупные капли дождя. Харпер осмотрелся и заметил очертания худого тела Белимая. Тот одной рукой осторожно натягивал пальто, а другой держал ботинки. И как раз начал прокрадываться к выходу, умело огибая половицы, которые могли скрипнуть или затрещать.
— Ты куда? — спросил Харпер.
Белимай резко развернулся.
— Пойду пройдусь, — ответил он.
— На улице дождь. — Харпер сел в кровати. По комнате гулял холод.
— Мне надо размять ноги.
Белимай сделал еще один шаг к двери.
— Тогда я с тобой.
Его уклончивость настораживала. Она совершенно не вязалась с тем, как Белимай вёл себя всего несколько часов назад. Харпер похватал с пола свою разбросанную одежду. Натянул брюки. Их ткань неприятно холодила и всё ещё влажно липла к телу после утреннего дождя.
— Харпер, не надо, — сказал Белимай. — Не ходи со мной.
— Почему же? — У него уже имелись на этот счёт свои подозрения.
— Тебе нужно выспаться.
— Я всё равно встал, — выдавил из себя улыбку Харпер. — Найди другой аргумент.
— Некоторые вещи мне хотелось бы сделать в одиночку. — Голос Белимая нехарактерно смягчился.
— Ты за офориумом собрался? — Харпер быстро преодолел разделявшее их расстояние. Как же он раньше не догадался, что в столице Белимая снова поманит зависимость…
Белимай повернулся и посмотрел прямо на Харпера. Вблизи стало видно странное выражение его лица. Расширенные и необычно блестящие глаза. Сжатые губы и раздувающиеся от быстрых вдохов ноздри. Такое же лицо было у Белимая, когда ему едва не вспорол живот Скотт-Бек. И увидев то же самое вновь сейчас, Харпер не на шутку встревожился.
— Большинство людей испытывают соблазн вернуться. — Он постарался сгладить прозвучавшие ранее обвинительные намёки. — Это не та привычка, которую легко бросить. Обычно у всех случается несколько срывов, прежде чем они завязывают окончательно.