Негромкий голос труб
Шрифт:
Они начали переходить дорогу, лавируя среди повозок и бросая косые взгляды в сторону злополучного здания. Рядом с ним был припаркован фургон; запряженный в него эск нетерпеливо фыркал и топал ногой. Когда они достигли противоположной стороны магистрали, из дома вышли четверо с длинным матерчатым тюком и забросили его в фургон. Следом появилась пара с таким же тюком. Тюк был тяжелый: двое тащили его с большим трудом, пока первая четверка не подбежала помочь.
Энн с Форзоном прошли немного вперед, остановились и поглядели друг на друга.
– Что это?
– Не знаю, - сказала Энн.
–
– Да. Они увозят трубачей.
Форзон схватил ее за руку и потащил обратно.
– Постой, - запротестовала Энн, - вдвоем мы ничего не сможем сделать. Надо сказать Леблану…
– Мы даже не знаем, где он. Пошли!
Вернувшись на угол, они заколебались: к первому фургону подъехал второй, и шпики вытащили из дома еще один тюк. Форзону показалось, что он уловил в нем движение, но прохожие не обращали на поклажу никакого внимания: в Курре почти на каждом углу что-нибудь нагружают и выгружают.
Форзон в отчаянии ухватил за плечо какого-то паренька и закричал, указывая на фургоны:
– Они увозят трубачей!
Юнец непонимающе вытаращил глаза. Шпики забросили в первый фургон очередной тюк, и эск сдвинулся с места. Форзон остановил второго прохожего:
– Они увозят трубачей! Вон там, в том фургоне! Там трубачи!
– Трубачи!
– взвизгнул юнец.
– Трубачи!
– гаркнул Форзон.
– Трубачи!
– завопил второй прохожий.
– Они увозят трубачей! Вон там, в том фургоне! Там трубачи!
Это было волшебное слово, столь же чуждое для Курра, как и сам инструмент: в деревне одноруких Форзону как-то не пришло в голову найти для трубы и трубачей местные наименования.
Это было волшебное слово, и каждый, кто услышал его, немедленно остановился: ТРУБАЧИ? ГДЕ ТРУБАЧИ? Кое-какие повозки стали разворачиваться и устроили на магистрали кавардак, все новые и новые пешеходы при слове ТРУБАЧИ резко тормозили и начинали оглядываться по сторонам. Когда эск с фургоном дотрюхал до перекрестка, там уже стояла плотная толпа. Волшебное слово пронеслось по магистрали вдоль и поперек, и все движение внезапно прекратилось.
В наступившей тишине Форзон надсадно заорал:
– Они увозят трубачей! Их сунули в тюки и бросили вон в тот фургон! Король забирает трубачей!
– КОРОЛЬ ЗАБИРАЕТ НАШИХ ТРУБАЧЕЙ!
– оглушительно взвизгнула Энн.
Форзон набрал в грудь побольше воздуха:
– ТРУБАЧИ!!!
В этот миг на его голову набросили плотную тряпку и ловко обмотали ее концы вокруг туловища. Сильные руки связали его по рукам и ногам и, невзирая на отчаянное сопротивление и придушенные вопли, подняли и понесли. Через минуту, надежно упакованный, Форзон лежал в трясущемся фургоне. О том, что шпики схватили Энн, он узнал лишь тогда, когда за фургоном захлопнулись ворота замка и их обоих распаковали.
– Ну вот и допрыгались, - сказал он ей.
– Ты сделал все, как надо. У нас не было другого выхода. Гвардеец велел им заткнуться, и они молча стали ждать, что будет.
Весь двор кишел гвардейцами, готовыми принять груз, но они никак не могли понять, что делать с двумя безобидными горожанами. Наконец подошел офицер и расспросил доставившего их сюда тайного агента.
Их
– Кретин!
– раздраженно выкрикнул Уилер на галактическом.
– Не хватило ума посидеть спокойно? Какого черта тебя понесло на улицу? Теперь ты для меня совершенно бесполезен. Совершенно! А эта женщина… Ба-а, кого я вижу! Очаровательная Энн Кори, не так ли? Какой приятный сюрприз. Я и не надеялся!
– И не надейся, - с ненавистью отрезала Энн.
– Что ж, посмотрим. Я не стану спасать Форзона, его получит король Ровва, который очень, очень зол. Но тебя я не отдам, дорогуша!
– Гаск что-то забормотал, и Уилер переключился на куррианский.
– О, у нас нет от тебя секретов, дружище Гаск, просто нам удобней говорить по-нашему. Ты ведь помнишь инспектора Форзона, дружище? Инспектор вел себя очень плохо и поэтому дернулся сюда. Но эта женщина, я уверен, попала к нам по ошибке… Придется попенять твоим людям! Впрочем, я пока оставлю ее себе, - весело захихикал он.
– Возможно, найду для нее какое-нибудь применение!
Но Гаск уже не слушал: вскочив на ноги, он тревожно уставился на окна.
– Что там еще?
– недовольно спросил Уилер.
– Они вернулись!
– Министр бросился к оконной прорези, Уилер последовал за ним. Выглянув наружу, он небрежно пожал плечами и заметил:
– Память у них оказалась короче, чем я думал.
Форзон подтолкнул Энн к ближайшему окну. Гвардейцы нисколько не возражали: последовав их примеру, они прилипли к прорезям в дальнем конце зала.
Зрелище, которое предстало их взорам, могло пролить бальзам на душу любого агента Бюро: окрестные улицы, насколько хватало глаз, были забиты густой человеческой массой, медленно вытекающей на площадь под напором все прибывающих задних рядов. Стояла та же неестественная тишина, которая поразила Форзона два дня назад.
Толпа заливала площадь неспешно. Словно нехотя. С неотвратимостью могучей приливной волны, которой некуда торопиться. Этот прилив, подумал Форзон, не сможет остановить никто и ничто, пока он не достигнет своей высшей отметки… То ли кровли дворца, то ли тусклой куррианской луны!
– Чего они хотят?
Король Ровва вошел незамеченным; взглянув на площадь, он отпрянул от окна. В страхе? В смятении? В гневе? Форзон не мог понять.
– Чего они хотят?
– повторил король.
И словно в ответ, из толпы раздался одинокий крик:
– Верните нам трубачей!
– Трубачи! Трубачи!
– закричал другой, и вся площадь грозно подхватила:
– ТРУ-БА-ЧИ! ТРУ-БА-ЧИ!
– Где трубачи?
– резко спросил король.
Гаск быстро сделал знак одному из гвардейцев; вернувшись, тот отрицательно покачал головой.
– Отпустите их!
– потребовал король, не обратив внимания на эту интермедию.
– Немедленно!
– Но, Ваше Величество… - пролепетал Гаск.
– У нас их нет.
– Ведь их должны были доставить сюда?