Негромкий голос труб
Шрифт:
– Ничего. Как я уже сказал, моя идея не сработала. Назначаю совещание на завтра.
Форзон отправился в постель и спал долго и сладко. Он вздремнул бы еще, но около полудня в комнату ворвался Поль Леблан. В одно мгновение Форзон вскочил на ноги и кинулся в сторону потайной панели, но Леблан задержал его, ухватив за подол.
– Ты чародей!
– выдохнул он, глядя на Форзона с восторженным обожанием.
– О господи, что еще случилось?..
– Король только что разразился эдиктом! Никаких труб. Никакой духовой музыки. Никаких одноруких музыкантов, все они должны вернуться в свои деревни. Тяжкое наказание каждому, кто осмелится играть на трубе публично, и всем,
Форзон медленно кивнул.
– Да, но какого дьявола?.. Почему король, который еще вчера приветствовал трубачей… Нет, хоть убей меня, не понимаю.
Леблан озадаченно развел руками:
– И что теперь надо делать?
– Прежде всего - послать гонца к Тору. Пусть скажет: тот, кто подарил ему трубу, приветствует всех трубачей и просит их пройти маршем до королевской резиденции и подать петицию королю.
Из окна, выходящего на дворцовую площадь, замок был виден как на ладони. Форзон разглядывал его с большим интересом: когда он пребывал внутри, ему не представилось особой возможности для изучения куррианской замковой архитектуры. Теперь было заметно, что на самом деле замок-дворец состоит из нескольких больших зданий, соединенных переходами, и пока Форзон мысленно вычерчивал общий план постройки, он понял вдруг, что же подспудно беспокоило его с самого начала пребывания на Курре.
Застывшее искусство.
Местная архитектура эволюционировала от изогнутых деревьев до выгнутых наружу стен деревянных домов - и далее до выгнутых наружу стен из камня, где и остановилась. Но если в замках столь сложная кладка стен служила целям защиты, то в обычных домах она принципиально бесполезна, и все же…
Политическая ситуация на Курре в течение многих веков сохраняла удивительную стабильность. Структура населения и уклад жизни стабильны. Технология застыла на уровне Средневековья, но искусство и добросовестность куррианских работников достигли таких высот, что возведенные много веков назад дома простоят еще много веков. А в результате новые здания строятся крайне редко, и строители рабски копируют старые образцы, украшая их все более и более изысканными деталями. Проблема куррианской архитектуры состоит в том, что на Курре не существует архитекторов: здесь для них просто нет работы…
– Что ты там увидел? Что-нибудь полезное для твоего плана?
– взволнованно спросил Леблан.
– Да нет, - сказал Форзон, не отрывая глаз от замка.
– Но я только что сделал любопытное открытие по части местной архитектуры… На Курре, оказывается, нет архитекторов! Только строители.
Обернувшись, он обнаружил, что все присутствующие смотрят на него с непередаваемым выражением.
– Не понимаю, как можно в такой момент думать об архитектуре, - пробормотал раздраженный Леблан.
– Как можно смотреть на здание и не видеть его, - парировал Форзон.
На дворцовой площади собралась уже целая толпа, и не менее четвертой ее части составляли женщины, что было само по себе удивительно. С утра по городу ходили упорные слухи, что на вчерашнем фестивале было немало женщин, переодетых в мужское платье… Столь радикального воздействия духовой музыки на куррианское общество Форзон, по правде говоря, совсем не ожидал.
Почти во всех окнах, выходящих на площадь, виднелись любопытные мордашки детей, а те, что постарше, расселись на крышах, которые в Курре негласно почитались детским царством. Какое счастье, подумал Форзон, что на площади нет ребятишек: когда неразрушимый объект встречает неодолимую силу, без жертв не обходится.
Сперва по городу разнеслась весть, что король объявил трубачей вне
И все эти люди хранили странное, неестественное молчание.
Глядя на них, Форзон почувствовал себя любознательным химиком-недоучкой, который намешал в колбе что ни попалось под руку и только что поджег фитиль… Взорвется или погаснет с тяжким чадом? Он слишком мало знал об этих людях, хотя надеялся, что понимает их. Команда Б, напротив, знала о куррианцах практически все, но абсолютно не понимала.
– Раз в жизни я видел нечто подобное, - задумчиво произнес Леблан.
– В другом мире, когда хоронили народного героя. Эти люди действительно скорбят о кончине духовой музыки?
– Любопытство, - отрезала Энн.
– Кто и когда на Курре в последний раз подавал петицию королю?
– Нет, не так, - сказал Форзон.
– Они просто не в силах поверить… Как я надеюсь.
– Что кто-то осмелится подать петицию королю?
– Что король навсегда запретил трубачей. Народ не желает в это верить.
– Ты так считаешь, - сухо заметила Энн. Форзон упрямо кивнул.
Наконец издалека донеслись приветственные крики: к площади приближались трубачи. Медленно. Невыносимо медленно. Людская масса с трудом расступалась, образуя узенький проход для колонны в алых плащах, и моментально смыкалась за нею. Музыканты, гордо выпрямившись, шли по двое в ряд, прижав к груди сияющие медью трубы. Когда они вступили на площадь, запрудившая ее толпа, взревев от восторга, начала раздвигаться, однако Торовы трубачи шагали все медленней. Они остановились перед фасадом дворца (на таком расстоянии Форзон различал лишь алую полоску в многоцветном волнующемся море), и снова настала неестественная тишина.
– Я вижу короля, - вполголоса пробормотал Леблан, вооружившийся биноклем.
– В центральном окне, откуда Ровва обычно следит за празднествами.
Они не услышали ни слова из петиции Тора, но когда тот закончил говорить, в толпе прокатился одобрительный ропот. Король, по-видимому, ответил краткой фразой. Музыканты повернулись и начали прокладывать обратный путь через толпу.
Фитиль догорел - и ничего не случилось.
– Пустышка, - печально вздохнул Форзон.
– Пустышка?
– взорвался Леблан.
– Да ты хотя бы понимаешь, что мы впервые за четыреста лет вывели здешний народ на демонстрацию?! А что же будет дальше?
– Не знаю, - сказал Форзон.
– А впрочем… - Он высунулся из окна по пояс и крикнул что было мочи:
– Музыку!
– МУЗЫКУ!
– грянул над его ухом Леблан с такой акустической мощью, что Форзон чуть было не вывалился из окна.
– Му-зы-ку, му-зы-ку!
– завопили они дуэтом, и кто-то в толпе подхватил этот ритм. Через несколько секунд вся дворцовая площадь и все окрестные улицы грозно громыхали:
– МУ-ЗЫ-КУ! МУ-ЗЫ-КУ!
Музыканты остановились, по-прежнему прижимая свои трубы к груди. Ну давай, давай же, Тор, мысленно заклинал Форзон, неужто ты не осмелишься?.. И вдруг ворота замка отворились, и на площадь повалили королевские стражники: размахивая копьями и обнаженными мечами, они врезались в толпу.