Неисторический материализм, или ананасы для врага народа
Шрифт:
– Они все враги народа, – не задумываясь, выпалил полковник.
– Вот и поговори с ним! Вы хоть понимаете, что вас сейчас могли в тюрьму посадить за терроризм? Лет на пятнадцать – двадцать!
– Меня? – поразился Иванов, выпятив грудь. – Советского полковника?
– Сбрендившего, заметьте, полковника! – справедливо заметил Митя. – Вон, своему другу скажите спасибо, а то сидеть бы вам и сидеть.
Иванов выпятил нижнюю губу. Выражать признательность другу Бахметьеву он не собирался.
Митя с Иваном осторожно отпустили полковника. Тот обиженно оглянулся на магазин и потребовал, чтобы его немедленно доставили в ГПУ.
И он сел в машину, где его уже дожидался Иван.
– А вы что здесь делаете? – попробовал возмутиться Иванов.
– А мы вас проводим, – объяснил Иван.
– В ГПУ! – величественно махнул рукой полковник.
– Смотри ты! – поразился Митя. – Он еще и приказывает!
Когда они немного отъехали от стоянки, полковник почувствовал знакомую дурноту. Он хотел закричать, но ощущение стремительного падения в глубокую пропасть парализовало его. Как и в прошлый раз, это продолжалось несколько секунд, а когда он пришел в себя, огромный магазин скрылся за углом и они снова ехали по ухабистой дороге среди убогих домишек.
Переехав через мост, Митя остановился, распахнул дверцы и скомандовал:
– На выход!
Полковник Иванов вышел, полагая, что с машиной какие-то неполадки. Однако Митя коварно захлопнул дверцу и рванул с места.
– Стой! – завопил обманутый полковник и помчался следом. Но машина уже въехала на мост и посреди моста вдруг побледнела и буквально растаяла у него на глазах. Полковник протер глаза. Машины не было. Ее не было на мосту, и ее не было на лугу, простиравшемся за ним.
Полковник крепко прижал к груди пластиковые папки – единственное доказательство того, что магазин все же был.
Потоптавшись на мосту, он ринулся в ГПУ пешком. Через полчаса от него отъехал грузовик с вооруженными солдатами, два пустых грузовика и автомобиль, везущий первого секретаря обкома и вездесущего Селиванова. Впереди на черной «эмке» ехал сам полковник Иванов, воинственно раздувая ноздри и живот.
Промчавшись через мост, «эмка» запетляла по ухабам, лихо свернула в знакомый проулок и резко остановилась.
Вместо огромного здания перед ним расстилалась великолепная свалка, заваленная отбросами и битыми кирпичами.
Из «Москвича» вылез раздосадованный первый секретарь. Он как раз собирался в гости к шурину, и ему было достоверно известно, что там должен был быть холодец и пироги с мясом. Но беспощадный полковник обрушился на него с обвинениями, будто он, первый секретарь, проморгал у себя под носом целый район из огромных домов. Да еще в котором живут шпионы. И что он, секретарь, за это ответит. И теперь секретарь готовился к самому худшему. Потому что обстановку в городе он, судя по всему, не контролирует.
– Ну вот, – сказал он, – я же говорил, что у нас за рекой таких домов нет. Такую стройку ведь не спрячешь, – добавил он, зажимая нос носовым платком. Немного подтаяло, и отбросы начали весьма громко заявлять о себе.
Он немного успокоился.
Потрясенный полковник оглядывался вокруг. Никаких следов! Ни стоянки с машинами, ни здания, ни людей, которыми только что кишело это место.
– Как же так! – повторял он, размахивая папками. – Я же своими глазами… Я и адрес запомнил – на большой синей табличке.
Первый секретарь округлил глаза и беспомощно оглянулся.
– И какой адрес? – поинтересовался он.
– Старо-Никольская, дом 8, вот! – победно выкрикнул полковник и оглянулся. У всей его свиты были недоуменные лица и честное старание понять, о чем это он.
– В моем городе, – негодующе сказал секретарь, – таких старорежимных названий нет.
– Как это нет? – петушился полковник Иванов. – Это вот, – топал он ногой, – какая улица?
– Тут нет улиц, – растерянно ответил Селиванов, – это вообще просто…
– Заречный район это называется, – объяснил секретарь. – Тут все дома почти в одну линию стоят – какие тут улицы! Вот освоим этот район – тогда и улицы разметим.
Полковник рассердился. Как он ни был взбешен, у него хватило ума больше не обвинять первого секретаря. Крепко сжав руками папочки – свидетельство его безусловного здравомыслия и правоты, – он стоял, бессильный что-либо доказать, коварно покинутый Бахметьевым, и не без основания полагал, что он имел глупый вид.
Селиванов сочувственно смотрел на него. Похоже, этот Бахметьев его достал. Он подошел поближе. Иванов жалобно взглянул на него.
– Тут правда был магазин, – шепотом сказал он.
– Я верю, – так же шепотом кивнул Селиванов.
– А сейчас его нет.
– Это – Бахметьев. Он и не такое может…
Иванов просиял и протянул руки с папками.
– Вот, видите? Это – доказательство.
– Необычные папочки, – согласился Селиванов. – Я таких никогда не видел.
– У меня еще и кнопочки есть!
Селиванов оглянулся:
– Это все штучки Бахметьева.
– Да, но как ему удается? Целый магазин, и куча народу, и вещи… там про Ленина такое было! Впрочем, раз он американский шпион…
Если посреди города внезапно появляется и тут же исчезает целый огромный магазин с кучей народа, значит, это проделки американских шпионов. Хорошо, что есть американские шпионы. А то множество непонятных явлений было бы очень сложно объяснить.
Иванов спохватился и замолчал.
– Только вы никому не рассказывайте, – попросил он. – Все равно никто не поверит.
– Никто не поверит, – с тоской согласился Селиванов.
– Никому ничего не расскажут, – усмехнулся Барсов. – Иванов эту историю с магазином ни за что в отчет не включит!