Неисторический материализм, или ананасы для врага народа
Шрифт:
– Пожалуйста, – пожала та плечами. – Только меня переводчиком попросили быть.
Ректор недоверчиво посмотрел на нее.
– А где же англичане? – спросил он.
– Не знаю.
Англичан искали по институту долго. Тростникова добросовестно помогала в поисках, отчего они не стали короче. Клементий Николаевич все это время ждал переводчика в пустом деканате, злясь на нерасторопность декана. Пара была сорвана, Тростникову чуть было не отчислили, но потом оставили благодаря заступничеству того же Клементия Николаевича.
– Сам виноват, – сказал он. – Поддался на провокацию.
Потом он отвел Тростникову в сторону и растолковал ей, что за это дело могут припаять статью. Тростникова повозмущалась, что у работников НКВД нет чувства юмора, но потом затихла, вспомнив, что из их дома накануне ночью увезли на черном вороне вполне славного и порядочного человека. С чувством юмора в то время действительно не у всех было хорошо.
– У меня в их группе не будет семинаров? – с опаской спросил Сергей.
– Как же, обязательно будет, – пояснила Маргарита Николаевна. – Она ведь уже на четвертом курсе.
Сергей поник головой.
– Ничего, не дрейфь, – заржал Андрей. – Предупрежден – значит вооружен. Может, она на Клементия Николаевича весь свой юмор истратила.
Сергей от удивления чуть не подавился поросенком. Он первый раз слышал, чтобы его друг шутил – пускай неуклюже, зато от души.
– Вы на флоте служили? – приветливо спросил Андрея Николай Васильевич. Видимо, выражение «не дрейфь» вызвало у него морские ассоциации. Андрей судорожно дернул головой.
– Я тоже, – сказал Хворов, приняв это движение за кивок. – А вы где…
– Он – на Северном флоте, – торопливо сказал Сергей, уловив тоскливый взгляд друга. – Обслуживал радиомаяки на пути следования американских конвоев с гуманитарной помощью, – вспоминал он то, что успел прочитать о войне за последнюю неделю.
Он с любопытством покосился на кругленький животик Николая Васильевича, обтянутый розовой рубашкой с белыми костяными пуговичками. Интересно, налезала ли на него в свое время хоть какая-нибудь форма.
Андрей стал выбираться из-за стола, заявив, что он хочет проверить клей.
– Мы к вам сейчас присоединимся, – сказала Раиса Кузьминична, разливая чай.
– Ну что вы, – смутился Сергей. – Вы нам и так столько помогли…
Наклеивая первую полосу обоев, Андрей рассуждал об опасности мещанского быта, который засасывает, как приятное теплое болото.
– Уж ты бы молчал, – возмутился вдруг Сергей. – Если бы не они, мы бы с тобой еще два дня стены размывали. Люди нам помогли, накормили, а ты тут рассуждаешь. Тоже мне, экскурсант!
– Почему экскурсант? – искренне удивился Андрей.
– Как почему? Они здесь, между прочим, без дисков живут и удрать им некуда. А ты… нажрался поросенка и судишь тут!
Андрей надулся и покраснел.
От ссоры друзей опять спасли соседи, потихоньку присоединившиеся к ним.
Вновь прибывшие Любовь Борисовна и Михаил Андреевич Петровы энергично включились в наклеивание обоев.
– Сделали танец мои гаврики, – удовлетворенно говорил Михаил Андреевич. – Сами довольны.
– Гаврики? Почему Гаврики? А что за концерт у вас? – вежливо поинтересовался Андрей, примериваясь к новому куску обоев.
– Художественной самодеятельности, институтский, – объяснила Любовь Борисовна. – Надо же и культурную программу… А гавриками он наших студентов называет.
– Так неинтересно, – заявил Сергей, вспомнив свои студенческие времена. – Надо, чтобы сначала конкурс между факультетами, а потом – гала-концерт.
– Какой-какой концерт? – заинтересовался Михаил Андреевич.
– С лучшими номерами всех факультетов. И назвать все это дело – «Студенческая весна». Или зима. А обои-то все поклеили, – удивленно заключил он.
– Сергей Александрович! Какая замечательная мысль! – вскричали все преподаватели хором.
– Я думаю, – серьезно сказал Михаил Андреевич, – что вам надо возглавить это дело. Надо завтра с Валентином Яковлевичем поговорить. Вот вам и общественное поручение – будете председателем худсовета института.
Сергей скромно потупился. Как тут быть с вопросами этики, он не знал. Но признаться, что эта замечательная идея вовсе не его, он тоже не мог.
Соседи еще немного повосхищались творческим нестандартным мышлением нового специалиста, великолепными обоями («держу пари – завтра отклеятся» – нетактично заявил Николай Васильевич) и стали прощаться. Было десять вечера, и все очень устали.
– Я вам сейчас раскладушечку, – предложила Маргарита Николаевна.
– Что вы, что вы, – испугался Сергей. – Мне сейчас Андрей все доставит.
У соседей не было сил настаивать.
– Быстро за мебелью, – скомандовал Андрей, когда все ушли.
VI
В лаборатории их все еще дожидались Барсов с Катюшей.
– Невероятно, – восхищался Анатолий Васильевич, пока уставшие друзья сидели на диване. – За один вечер полностью отремонтировать комнату!
– Это соседи, – мрачно буркнул Андрей.
– Ты чего не в духе? – удивился Сергей.
– Ведра – обругали, – начал загибать пальцы Андрей. – Комбинезоны – не заметили, клей – не одобрили, обоям не позавидовали. И пылесосу не позавидовали, – сокрушенно заключил он, чуть не плача? и, надувшись, забился в угол дивана.
– Истинный ученый должен обладать терпением! – заявил Анатолий Васильевич. – Это же только начало эксперимента. Сергей еще не опробовал другие группы – рабочие окраины, крестьян, властные структуры…