Неисторический материализм, или ананасы для врага народа

Антонова Елена Ивановна

Деда он увидел, как только вошел на кафедру. Он оторвал взгляд от толстой тетради, видимо с лекциями, и недовольно посмотрел на внука. Сергей несколько оробел, несмотря на то, что сейчас он был всего на три года младше его: деду, который, правда, не то что дедом, даже отцом еще не был, было тридцать, а Сергею – двадцать семь. Он узнал его по отсутствию фаланги мизинца на левой руке – оторвало фугасом на войне.

Завкафедрой встретил его настороженно.

– Ну что же, очень рад. Вот, разгрузите Владимира Ивановича немного, – сказал он, указывая на деда. – Знакомьтесь – товарищ Денисов.

–

Оч-чень приятно, – сказал Сергей, энергично тряся его руку.

Дед нахмурился и с трудом высвободил ладонь.

– Вам что ближе, высшая математика или физика? – спросил он. – Какой курс вам лучше отдать?

– Если вам все равно, то математику, – вежливо сказал Сергей.

– Мне не все равно, – заворчал дед, – чему вы там моих студентов научите.

Сергей разозлился.

«Дедом еще не стал, а уже поучает», – подумал он.

– А почему вы решили, – резко сказал он, – что мне все равно?

Звонок раздался как нельзя кстати, – еще немного, и они наговорили бы друг другу массу неприятных вещей. Завкафедрой с облегчением отвел их в большую лекционную аудиторию, где столы амфитеатром спускались вниз. Сергей примостился сзади и стал внимательно слушать лекцию деда по молекулярной физике. Читал он неплохо, по тетрадке не бубнил и вниманием аудитории владел. Про враждебный капиталистический мир и советских ученых, которые покажут кузькину мать мировой буржуазии, к счастью, не говорил. «Справлюсь», – решил Сергей.

После лекции они немного поговорили об альфа-частицах, которыми Ферми бомбардировал ядра гелия, и дед подобрел – в этом Сергей явно разбирался лучше него. Но радовался он недолго. Вопрос деда, который был продиктован желанием сблизиться, поверг его в панику.

– Вы где воевали? – поинтересовался дед.

Сергей оторопел. Сказать, что не воевал, деду было невозможно – тот сразу же проникся бы презрением к трусу, который отсиживался в тылу.

– Вы, конечно, были очень молоды, – продолжал дед, – но последние два года войны, наверное, успели захватить?

– Да, успел, – пробормотал несчастный внук, который начал понимать, какую кашу заварил Андрей.

– На Западном направлении, – торопливо сказал он, посмотрел на часы и сделал вид, что очень торопится. – Извините, мне надо за багажом.

– Конечно, конечно, – спохватился дед. – Вам же надо устраиваться, а я вас задерживаю. Простите.

Сергей помчался на свою квартиру, встал перед камерой и торопливо сказал:

– Андрюха, срочно найди мне, где я мог воевать в сорок четвертом и сорок пятом. С фамилиями военачальников и прочими атрибутами. Давай быстрее, пока я портал перепрятываю.

Его следующей задачей было забрать временной портал со двора и спрятать его в квартире, чтобы в следующий раз возвращаться из лаборатории сразу туда. Он побежал обратно в тот двор, из которого начал свое путешествие по пятьдесят третьему году. Андрей спрятал портал за газовыми контейнерами. Начало темнеть, когда Сергей добрался туда. К его удивлению, улицы были довольно неплохо освещены, фонари горели уютным желтым светом. Но во дворе фонарей не было, и сгустившиеся сумерки, хотя и помогали ему избежать любопытных взглядов, мешали поискам. Он наклонился и пошарил в заборе, отделявшем заднюю сторону

двора от спортивной площадки школы. Ему нужно было найти кирпич, который Андрей пометил белой краской. В сумерках все кирпичи казались серыми. Пришлось включить фонарик. Кирпичей, помеченных белым в третьем снизу ряду, оказалось целых три. Видимо, два были случайно запачканы известкой. Сергей, молясь в душе, чтобы бдительным гражданам, проживающим в доме, не показались подозрительными его поиски, торопливо ощупывал забор. Наконец под его пальцами оказалась прохладная пластмасса, прикрывающая отверстие в кирпиче. Он нашел край пластинки и отломал ее. В глубине было отверстие, в котором лежал пластмассовый контейнер. Сергей торопливо сунул его в карман, разогнулся и увидел грозного гражданина, который направлялся к нему из-за газовых контейнеров.

– Что вы тут делали? Я все видел! – обличающе начал он.

– Раз видели, что же не помогли? – вознегодовал Сергей. – Стояли тут и смотрели, как я ползаю в снегу и ищу ключи? Где же ваша товарищеская помощь?

– Какие ключи? – растерялся гражданин.

– Которые мой сын тут обронил, когда играл у вас во дворе с вашими ребятами. Кстати, – продолжал наступать Сергей, – почему вы разрешаете им играть здесь? Безобразие, – заключил он и, обойдя раскрывшего рот гражданина, вышел со двора.

– Ни тебе такси вызвать, ни автобус поймать, – ворчал Сергей, несясь пешком назад к дому. – А как я вывернулся, однако, – гордо сказал

он. – Видел бы Барсов.

Дома он раскрыл контейнер. Внутри лежал прибор, похожий на крохотный осциллограф. На миниатюрном экранчике была полукруглая шкала, где на равном расстоянии друг от друга светились зеленые точки. Сергей закрыл крышечку и оглянулся. Портал надо было спрятать абсолютно надежно, чтобы в его отсутствие с ним ничего не случилось. Он вынул из дипломата баночку с белой пастой, расковырял дыру за печкой и пастой надежно замазал портал. Паста моментально высохла. Все. Пора было отправляться назад, в будущее.

V

– C учетной карточкой я действительно лопухнулся, – признал Андрей, когда Сергей материализовался в лаборатории. – Держи. – Он вручил ему конверт с черным московским штемпелем.

– Ты мотался в Москву? – удивился Сергей, разглядывая конверт.

– Еще чего! У нас хорошая копировальная техника!

Сергей недоверчиво вертел конверт в руках. Его терзали сомнения – в партийной документации он не разбирался.

– Ты хоть представляешь, как она выглядит, эта партийная карточка?

– Учетная карточка члена КПСС, – поправил Андрей. – Не волнуйся, мы в архиве уже выяснили, как все это выглядит. А ты молодец, – сказал он, помолчав. – Вникаешь потихоньку.

– Кхе. Гм, – деликатно напомнил о себе Анатолий Васильевич. – Давайте проанализируем сегодняшний день. В целом неплохо, явных проколов вроде нет.

Сергей немного подумал, стоит ли ему обидеться. Он-то собой очень гордился и считал, что сегодняшний день он прожил не просто хорошо, а даже отлично. В роли преподавателя он раньше никогда не выступал и немного трусил. Но Барсова заботило совсем другое: