Неизбежная могила

Гэлбрейт Роберт

— С какого хрена она знает, что мы пытаемся туда попасть? — спросил Барклай.

— С такого, что она уже побывала в клинике, когда агентство Паттерсона еще занималось делом ВГЦ, и это объясняет, почему Литтлджон утверждал, будто у него есть еще кое-что для меня — предположительно, она рассказала ему, что там видела.

— Теперь ты уже ничего не добьешься от Литтлджона, — заметила Мидж.

— Я знаю, — ответил Страйк, вычеркивая Паттерсона из списка, — но поэтому я еще сильнее, чем раньше, хочу, чтобы в эту чертову клинику попала женщина — обязательно женщина, Наваби сказала, что их там девяносто процентов. Я просто не думаю, что ты подходишь под этот типаж,

Мидж, — добавил Страйк, когда его коллега открыла рот, — нам нужен кто-то...

— Я и не собиралась выдвигать свою кандидатуру, — сказала Мидж, — я хотела сказать, что у нас есть идеальный человек.

— Робин не может этого сделать, она...

— Я знаю это, Страйк, я не идиотка. Таша.

— Таша, — повторил Страйк.

— Таша. Их тип, верно? Актриса, много денег. Она отыграла все спектакли. Она сделает это для нас, без проблем. Она очень благодарна за...

— Все еще общаешься с ней, да? — спросил Страйк.

Барклай и Робин потянулись за кофе и отпили из чашек совершенно синхронно.

— Да, — ответила Мидж. — Она же больше не наш клиент. Никаких проблем, верно?

Страйк поймал взгляд Пат.

— Да, — ответил он. — Никаких проблем.

102

Вникни в оракул, и от изначальной вечной стойкости хулы не будет.

«И цзин, или Книга перемен»

Перевод Ю. К. Щуцкого

Собрание закончилось. Пат вернулась в офис с Барклаем, которому нужно было оформить чеки, а Мидж ушла, чтобы узнать у Таши Майо, готова ли та провести неделю в эксклюзивной клинике доктора Энди Чжоу за счет агентства.

— Хочешь кофе? — спросил Страйк у Робин.

— Давай, — ответила Робин, хотя только что выпила две чашки.

Они вместе отправились на Фрит-стрит, в бар «Италия», который Страйк предпочитал «Старбаксу», через дорогу от джаз-клуба Ронни Скотта. Пока он покупал им напитки, Робин сидела за одним из круглых металлических столиков, наблюдая за прохожими и мечтая оказаться на месте любого из них.

— Ты в порядке? — спросил Страйк, ставя напитки на стол и садясь. Он прекрасно знал ответ, но не мог придумать другого способа начать разговор. Робин отпила глоток капучино и сказала:

— Все время думаю о ее дочерях.

— Да, — сказал Страйк. — Понимаю.

Оба смотрели на проезжающие мимо машины, а потом Страйк начал:

— Послушай.

— Не говори мне, что это произошло не из-за нас.

— Я как раз собираюсь сказать тебе, что это случилось не из-за нас.

— Страйк...

— Она сделала это. Это ее выбор.

— Да — из-за нас.

— Мы лишь задавали вопросы. Такая у нас работа.

— Именно это и сказал Райан. Такая у нас работа.

— Ну, здесь он прав, — отметил Страйк. — Хорошо ли мне от того, что произошло? Нет. Но мы не накидывали петлю ей на шею. Она сама это сделала.

У Робин, которая в последние два дня много плакала, когда была не на работе, не осталось слез. Страшный груз вины, который она носила с тех пор, как Страйк сообщил ей, что мать двоих детей была найдена повешенной в семейном гараже, не становился легче от его слов. У нее перед глазами все время всплывала картинка, приклеенная к холодильнику Кэрри Кёртис Вудс: два человечка в платьях принцесс, держащиеся за руки: «Я и мама».

— Мы пришли

задать ей вопросы, — сказал Страйк, — потому что семилетний ребенок, находившийся под ее присмотром, исчез с лица земли. Ты считаешь, что Кэрри должна была сделать вид, что ничего подобного не произошло, и больше никогда не отвечать ни на какие вопросы?

— Она уже ответила на вопросы полиции и следствия. Все закончилось, все было позади, у нее была счастливая жизнь и семья, а мы пришли и начали снова все это ворошить… У меня такое чувство, что они сделали меня одной из них, — тихо добавила Робин.

— О чем ты говоришь?

— Я стала носителем этой инфекции церкви. Я снова передала вирус Кэрри, и на этот раз она не выжила.

— При всем уважении, — сказал Страйк, — это полная чушь. Мы что, собираемся притворяться, что не замечаем очевидного? Если бы Кэрри собиралась покончить с собой из-за того, что сделала с ней церковь, у нее на это было два десятилетия. Дело не в церкви. Было что-то, чему она боялась взглянуть в лицо, что-то, чего она не могла пережить, если бы люди узнали, и это не наша вина.

— Но...

— Что я хочу знать, — объяснил Страйк, — так это — кто звонил ей тем утром, до нашего приезда. Полиция спрашивала тебя о номере мобильного телефона, который не узнал ее муж?

— Да, — уныло ответила Робин. — Это мог быть кто угодно. Ошиблись номером.

— Мог быть, только вот она перезвонила после нашего отъезда.

— Оу, — произнесла Робин. — Этого они мне не сказали.

— Они и мне не сказали. Я прочитал это в перевернутых вверх ногами записях парня, который допрашивал меня. Рини кто-то позвонил вскоре после того, как я с ним разговаривал, и он начал запасаться снотворным. Я не проверял, употреблял ли он его до нашей встречи, но похоже, что церковь предупреждает людей о том, что мы вынюхиваем о них, и хочет знать, много ли те нам рассказали.

— Это означает, что церковь знала, что мы собираемся к Шерри в тот день.

— Они могли видеть, что она вернулась из отпуска на ее странице в Фейсбуке, и хотели предупредить ее, чтобы она согласилась пообщаться с нами, когда мы придем. У меня было ощущение, что, когда мы представились, она не очень-то удивилась, увидев нас. Запаниковала — да. Но не была особо удивлена.

Робин ничего не ответила. Страйк наблюдал, как она делает еще один глоток кофе. Ее волосы были собраны в хвост. Они давно отросли после той дорогой стрижки, которую она сделала перед визитом в храм на Руперт-корт, но ей еще не пришло в голову посетить парикмахера.

— Чем хочешь заняться? — спросил Страйк, глядя на нее.

— О чем ты? — сказала она.

— Тебе не требуется еще пара выходных?

— Нет, — ответила Робин. Меньше всего ей нужно было еще больше свободного времени на то, чтобы терзаться чувством вины из-за Кэрри и переживаниями по поводу обвинений в жестоком обращении с детьми.

— Хочешь обсудить дело?

— Да, конечно.

— Есть что-нибудь о детях Уолтера Фёрнсби и Мэрион Хаксли?

— Не очень много, — ответила Робин, заставляя себя сосредоточиться. — Я разговаривала со старшей дочерью Мэрион, и, в общем, это точно не Мэрион вернулась на ферму после долгих лет отсутствия. Пока был жив ее муж, она практически не покидала Барнсли. После исчезновения Мэрион семья проверила ее рабочий компьютер, и выяснилось, что она безостановочно смотрела видеоролики Уэйса. Они считают, что она, должно быть, сходила на встречу. Теперь они получают от Мэрион письма, написанные совершенно не в ее стиле, в которых она сообщает, что хочет продать бизнес и отдать всю выручку ВГЦ.