Неизвестный Мао
Шрифт:
Именно в это время Мао узнал, что Москва собирается сделать ему окончательное предложение и назначить его на должность главы будущего государства. Агрессивное рвение к власти получило высшую награду. Теперь, имея благословение Москвы, Мао преисполнился намерения провести крупномасштабную чистку, чтобы избавиться от любой оппозиции, а в ходе ее развязать такой красный террор, чтобы никто и думать больше не смел о том, чтобы противоречить Мао.
У Шанхая на тот момент не было возможностей приструнить его, поскольку в середине ноября там вспыхнула жаркая борьба среди самого руководства, вызванная стараниями некоего малоизвестного человека по имени Ван Мин, которому в последующие годы предстояло возглавить
В конце ноября 1930 года Мао начал расправу. Он приказал всем войскам собраться в центре коммунистической территории, откуда сложно было скрыться. Там он объявил о раскрытии заговора антибольшевистского корпуса во главе с Пэн Дэхуаем и назвал заговорщиками всех, кто отказывался признать власть Мао. Начались аресты и казни. Один из палачей в своих неопубликованных мемуарах описывает пытки офицера, пытавшегося выйти из-под власти Мао: «Спина его была вся в ранах, похожих на рыбью чешую».
Остались у Мао счеты и в армии Чжу и Мао, откуда его год назад изгнали путем голосования. Многие офицеры относились к Мао неприязненно, примером чего может служить, в частности, письмо офицера по имени Лю Ди в Шанхай от 11 января 1931 года: «Я никогда не доверял Мао… [после одной из битв] я встречал много офицеров из различных армейских подразделений… они выглядели расстроенными и находились в угнетенном состоянии. Все жаловались, что их не предупредили, что для работы в коммунистической партии необходимо владеть навыками подхалимажа и что овчинка не стоит выделки. Я разделяю эти чувства и вижу, что партия день ото дня теряет большевистский дух…» Мао обвиняли в «преступном бросании за решетку товарищей» и называли его «злобным заговорщиком» — 20 декабря 1930 года он сам свидетельствовал об этом в Шанхае.
Для осуществления чистки Мао использовал своего приятеля Ли Шаоцю, о котором товарищи отзывались как о человеке «порочном и грязном». Один из партийных инспекторов писал о нем: «В армии Ли не любят за то, что перед боем он — сама храбрость, когда надо заводить солдат перед атакой, но, как только начинается бой, он превращается в труса». Люди, работающие под его руководством, умоляли партию «уволить и наказать его».
Сначала Ли арестовал лишь нескольких человек, после чего заставил их под пытками назвать имена других; за этим последовали новые аресты, опять пытки — так изобличались все новые и новые недоброжелатели Мао. Один из старших офицеров вспоминал впоследствии, что люди Ли просто «приходили и заявляли: «Среди вас есть антибольшевики», после чего называлось несколько имен… без приведения каких-либо доказательств вины этих людей… Под пытками их заставляли признаться [в своем антибольшевизме], а заодно и назвать еще с десяток имен. Названных тоже арестовывали и подвергали пыткам, и они называли уже другие имена…».
Сам Мао 20 декабря тоже написал в Шанхай письмо, где утверждалось, что за месяц «в рядах Красной армии было разоблачено более 4400 антибольшевиков». Большинство из них были казнены — и всех пытали, чего Мао и не отрицал. Но утверждал при этом, что если человек начинает лжесвидетельствовать, не в силах выдержать пыток, то он все равно виновен. «Разве верный революционер станет оговаривать своих товарищей под какими бы то ни было пытками?» — писал Мао.
Закрутив гайки в армии, Мао переключил внимание на коммунистов в Цзянси. 3 декабря он вручил Ли список своих врагов и послал его в Футянь, где жили лидеры Цзянси. Августовское собрание, на котором было принято решение об изгнании Лю, Мао заклеймил, как «антибольшевистское собрание», устроенное «против Мао Цзэдуна». Ли было приказано «подавить их» и «перебить их по всем округам и районам». «Если где-то отказываются арестовывать и убивать, значит, партией и правительством там управляют антибольшевики, и их можно смело схватить, чтобы разделаться с ними» [«сюньбань», что означает пытки и/или ликвидацию].
Ли прибыл в Футянь 7 декабря, арестовал всех, кто числился в списке Мао, и пытал их всю ночь. Одна из пыток называлась «пехотные мины», она заключалась в мучительном медленном дроблении большого пальца. Популярна была также пытка медленным прижиганием жертвы горящим тампоном. Особенную жестокость Ли проявил по отношению к женам лидеров Цзянси. Их раздевали догола, и, как гласит поданный сразу же после описываемых событий протест, «тела, особенно половые органы, прижигали горящим тампоном, а груди изрезали маленьким ножом».
В результате таких зверств вспыхнул бунт, первый бунт, открыто направленный именно против Мао. Во главе мятежников встал уже упомянутый Лю Ди, тоже хунанец, знавший Мао уже много лет. Ранее Мао хотел привлечь земляка на свою сторону, чтобы тот помог ему управлять армией Цзянси. По поручению Мао 9 декабря Ли вызвал Лю Ди к себе, где сначала предъявил ему обвинение в антибольшевизме, а затем пообещал отпустить, если тот согласится сотрудничать.
Лю Ди объяснил происходящее в письме в Шанхай сразу же после восстания. Он видел, как палачи устраивают пирушки с «выпивкой, мясом и ветчиной», устлав при этом пол своими жертвами, слышал, как Ли «бодро и весело» хвастается успехами в пытках и как остальные ему подражают. Уходя, Ли бросил фразу о том, что «главное тут не в антибольшевизме, а в политике». «Я твердо уверен, что антибольшевизм здесь вообще ни при чем, — писал Лю. — Это наверняка Мао Цзэдун играет в свои игры и прислал своего цепного пса Ли Шаоцю, чтобы тот истребил товарищей из Цзянси».
Лю Ди решил остановить Мао, но ему пришлось идти на уловки. «Если бы я стал действовать по-коммунистически прямо, меня ждала бы верная смерть. Так что я подавил свои чувства и на диалекте Чанша (чтобы подчеркнуть свое происхождение не из Цзянси) заявил Ли: «Я давний слуга вашей чести… Я изо всех сил буду стараться выполнять ваши политические поручения». Он поклялся также и в верности Мао. «После этих слов, — пишет Ди дальше, — отношение ко мне резко изменилось… Мне велели подождать в маленькой комнатке по соседству…» Там, лежа в постели и слушая всю ночь крики пытаемых товарищей из соседней комнаты, Лю Ди обдумывал дальнейшие действия.
На следующее утро он еще больше рассыпался в лести перед Ли, и тот наконец отпустил его, приказав вернуться и «немедленно разделаться со всеми антибольшевиками в своем полку». По возвращении Лю Ди рассказал своим товарищам-офицерам обо всем, что видел и слышал, и заручился их поддержкой. Утром 12 декабря он собрал войско, напал на тюрьму в Футяне и освободил всех заключенных. По природе своей Ди не был убийцей и всех сподвижников Мао, включая Ли, отпустил. Впрочем, Ли все равно вскоре убили из личной мести.
Ночью весь Футянь был увешан плакатами «Долой Мао Цзэдуна!», и на следующее утро состоялось собрание против Мао. В тот же день жители Цзянси покинули город и переправились через реку Гань, чтобы оказаться вне досягаемости Мао. Они разослали циркуляр с таким описанием Мао: «Он хитер, коварен, самолюбив и склонен к самовозвышению. Своим товарищам он раздает приказы направо и налево, угрожает им обвинениями в преступлениях, запугивает их. Крайне редко он проводит обсуждения партийных дел… Когда бы он ни высказывал свое мнение, все обязаны с ним соглашаться, на несогласных он обрушивает всю мощь партийной организации или выдумывает другие способы превратить жизнь в кошмар… Политические обвинения Мао всегда использовал для давления на товарищей. Он привык использовать всех… в личных целях. В целом его нельзя назвать не только партийным лидером, но и… большевиком».