Неизвестный Мао
Шрифт:
Разветвленные разведывательные сети обеспечивали Мао точной информацией обо всех передвижениях армии Чана. 30 декабря 1930 года, через две недели после начала экспедиции, под началом Мао находилось 40 тысяч солдат и гражданских лиц, затаившихся в ожидании девятитысячного войска националистов. За день до того Мао точно узнал, какого именно противника ему ждать и когда именно. Мао с рассвета сидел на далекой горе, пока туман окутывал горы, а затем наблюдал за происходящим среди кленовых листьев, часть которых все еще краснела на деревьях, а часть — уже покоилась на мерзлой земле. Наконец, при свете дня, торжествующие крики снизу провозгласили победу. Большинство солдат националистов просто подняли руки вверх, а их командир был взят в плен. Затем этого генерала продемонстрировали
Этот разгром положил конец первой экспедиции Чана, в ходе которого Красная армия получила и оружие, и пленных, и радио, и обученных радистов. Авторитет Мао возрос. Мало кто знал о важной роли, которую сыграли в этой победе русская разведка, русские деньги, медикаменты и оружие (Мао просил даже химическое оружие).
В апреле 1931 года войска националистов отправились во второй карательный поход. И снова наткнулись на тактику «заманивания неприятеля в глубь коммунистической территории», и снова Москва оказала критически важную помощь как разведывательными данными, так и материальной частью, включая доставленный из Гонконга двусторонний радиопередатчик и обученных в России радистов. Теперь Мао мог перехватывать радиопереговоры неприятеля.
Но в начале июля 1931 года уже сам Чан Кайши повел в третий поход огромную трехсоттысячную армию. Он изменил тактику таким образом, что Мао стало гораздо сложнее использовать разведданные для организации засад. Кроме того, на этот раз генералиссимус имел десятикратное превосходство в живой силе, и его войска могли оставаться и оккупировать территории, куда их «заманили». Красной армии оказалось некуда возвращаться. За два месяца территория коммунистической базы сократилась до нескольких десятков квадратных километров, и Мао оказался на грани разгрома.
Но Чан не добил противника. Помощь Мао пришла оттуда, откуда никто не ждал, — со стороны фашистской Японии.
В 1931 году японцы вторглись на северо-восток Китая, в Маньчжурию. Перед лицом двух угроз с разных концов огромной страны Чан решил сначала все же покончить с внутренним врагом, с красными, а затем уже воевать с японцами. Но Япония сама форсировала процесс. 18 сентября Чан ступил на борт корабля, направлявшегося из Нанкина в Цзянси, чтобы подтолкнуть процесс уничтожения сжавшейся базы Мао. А в десять часов вечера того же дня японцы вторглись в Маньчжурию, начав тем самым Вторую мировую войну на Дальнем Востоке. Командир войск националистов в Маньчжурии, Чжан Сюэлян по прозвищу Юный маршал, не стал сражаться. Шестьдесят лет спустя он пояснил нам свое решение: сопротивление было бы бесполезным. «У нас не было ни единого шанса победить, — говорил он. — Мы могли бы вести только беспорядочную партизанскую войну… По качеству китайскую армию и сравнивать нельзя было с японской… Японская армия была действительно блестящей. «Непротивление» оставалось для нас единственной реальной стратегией».
На следующий день, 19 сентября, к тому времени, как Чан Кайши прибыл в Цзянси, японцы уже заняли столицу Маньчжурии, Шэньян (он же Мукден), и другие крупные города, и 20-го генералу пришлось броситься обратно в Нанкин, чтобы справиться с кризисом. Он не стал объявлять Японии войну, рассудив, как и Юный маршал, что вооруженное сопротивление окажется бесполезным в свете безоговорочного военного превосходства японцев. Чан решил использовать огромную территорию, людские ресурсы и особенности ландшафта Китая для того, чтобы выиграть время; ведь понятно было, что японцам не под силу оккупировать весь Китай целиком. Теперь Чан надеялся на вмешательство со стороны Лиги Наций. В его стратегические планы входили модернизация армии, восстановление экономики и только потом — война с Японией, в которой у него уже будут реальные шансы на победу.
Чан писал в дневнике: «Это несчастье может оказаться подарком судьбы, если только поможет объединить страну». В Нанкине тут же было принято решение «приостановить план… по уничтожению коммунистов» и предложить им объединение в «единый фронт» против японцев. Однако КПК с презрением отвергла это предложение, назвав «крайне причудливыми фантазиями» представления о том, что коммунисты могут вступить в какой-либо «единый фронт». Коммунисты считали своими главными врагами не японцев, а националистов, что явствует и из их лозунгов: с националистами призывалось «покончить», а «японским империалистам» — всего лишь «сопротивляться». Центральной задачей партии было «с оружием в руках защищать Советский Союз» (исходя из предположения Москвы о том, что вторжение японцев в Маньчжурию было только подготовкой к нападению на Советский Союз).
С тех пор история была полностью переписана, и весь мир считает, что КПК была патриотичнее, чем националисты, активнее рвалась в бой с Японией и именно от нее исходила инициатива образования единого фронта. Все это неправда.
Когда возникла идея единого фронта против Японии, Чан отвел войска из зоны боевых действий в Цзянси. Коммунисты тут же воспользовались моментом, восстановили свои владения в прежних границах и провозгласили собственную республику.
Это произошло 7 ноября 1931 года, в четырнадцатую годовщину революции в России. Пусть и не признанное никем в мире, даже хозяевами из Советского Союза, это было единственное коммунистическое государство за пределами советского блока, который состоял тогда только из СССР и Монголии.
Китайская советская республика состояла из нескольких советских районов, разбросанных по всей стране, в провинциях Цзянси, Фуцзянь, Хунань, Хубэй, Хэнань, Аньхой и Чжэцзян. Территория этого государства занимала самое большее 150–160 тысяч квадратных километров, с населением более 10 миллионов [20] . На момент основания республики самым крупным ее анклавом был Центральный советский район, регион под управлением Мао, куда входили Юго-Восточная Цзянси и Западная Фуцзянь, с территорией около 50 тысяч квадратных километров и населением 3–5 миллионов человек. Более года назад Москва уже указала на эту территорию как на место для размещения красного правительства со столицей в городе Жуйцзинь.
20
Благодаря контролю над этими территориями коммунистическая партия увеличилась с 18 тысяч членов в конце 1926 года до 120 тысяч в 1931 году.
Москва же назначила Мао главой этого государства, с совершенно некитайской должностью — председатель Центрального исполнительного комитета. Он же стал, по совместительству, и премьер-министром, и председателем органа под названием Народный комитет. Вечером того дня, когда Мао был провозглашен на свои должности, к нему пришел товарищ. Этот человек лично пытал Ли Вэньлиня, лидера красных Цзянси, которого Мао ненавидел больше всех, и затем рассказывал Мао подробности. Теперь он явился с поздравлениями. «Мао чжу-си» — «председатель Мао», — обратился вошедший.
— А ты быстро учишься, — ответил Мао. — Ты первый.
И действительно, этот палач оказался первым, кто обратился к Мао словами, под которыми его будет знать весь мир: «председатель Мао».
Глава 9
Мао и первое Советское государство
(1931–1934 гг.; возраст 37–40 лет)
Жуйцзинь, столица новой Советской республики, находился на юго-востоке Цзянси, посреди красноземной долины, с трех сторон окруженной горами. От контролируемой националистами столицы провинции, Наньчана, его отделяли 300 километров бездорожья, а от крупного красного города Тинчжоу на границе с Фуцзянью, связанного с внешним миром рекой, — всего 40 километров. Благодаря субтропическому климату почва здесь была плодородной. Тут росли такие необычные гигантские деревья, как камфорное дерево, или баньян, чьи старые узловатые корни поднимаются над землей, а молодые корни свисают с верхушки.