Неизвестный Мао
Шрифт:
По их утверждению, Мао стремился стать «императором от партии».
Однако присутствовавший на собрании представитель Шанхая запретил им публично критиковать Мао, поскольку тот является «фигурой международного масштаба». Приказ был тут же выполнен, и мятежники решили доверить свою судьбу Шанхаю. «Мы должны известить Центр о злых планах Мао Цзэдуна и об истреблении партийной организации Цзянси — и пусть Центр решает его судьбу», — объявили офицеры солдатам.
Делегатами в Шанхай были назначены люди из числа подвергшихся пыткам Мао. Они могли предъявить партийному руководству неопровержимые доказательства — шрамы на собственном теле. Кроме того, они настаивали на том, что Мао «не выполняет [неоднократно повторяемых руководством] указаний. Он… проигнорировал полномочия эмиссаров Центра и намеренно создавал им затруднения… Из Центра приходило несколько писем о переводе Мао Цзэдуна, но он все их просто проигнорировал».
Однако
Показания жертв против Мао Шанхай отослал ему самому — что было воспринято Мао как знак того, что ему разрешается наказать их как заблагорассудится. На этих душераздирающих докладах стояли пометки паучьим почерком: «После перевода [на русский] отослать Мао». Или просто: «Отослать Мао». Эти слова вывела рука главы организационного департамента, Кан Шэна. Тощий усатый человечек в очках с золотой оправой, знаток и любитель китайского искусства и эротики, он таким же взглядом ценителя рассматривал и боль, причиняемую пытками, он предавал несчастных жертв в руки Мао — на верную смерть.
18
Даже если чистка приводит к отрицательному эффекту. В докладе китайской Коммунистической федерации труда от 1932 года говорится, что рабочие «просто боятся» вступать в коммунистические профсоюзы: «они видят, что множество (sic!) рабочих, членов профсоюза казнены [собственными товарищами] по обвинению в принадлежности к «Союз-АБ» (антибольшевики)».
Получив поддержку из Шанхая, Мао предал Лю Ди и его товарищей-повстанцев «суду» и казни. Перед смертью их провели по всей коммунистической территории в назидание местным. На просмотр казни согнали представителей всей базы.
Как гласил второй тайный доклад, красные в Цзянси были полностью разгромлены. «Вся работа прекратилась — шло избиение антибольшевиков». «Каждый жил в страхе… В худшем случае для возбуждения подозрений в антибольшевизме достаточно было просто поговорить о чем-то вдвоем… Всех, кто не лютовал в преследовании антибольшевиков, самих объявляли антибольшевиками…» Отвратительнейшие пытки стали обычным делом: «Их изобрели огромное множество… под странными названиями вроде… «Кресло наслаждений», «Питье жаб» или «Обезьяна держится за веревку». Некоторым в задний проход загоняли докрасна раскаленный шомпол… В одном только округе Победы существовало около 120 видов пыток». Вот одна из таких пыток, с больной фантазией названная «Ангел играет на цитре»: через половой член пытаемого пропускали проволоку и цепляли ее ему же на ухо, а палач дергал за проволоку. Существовали и кошмарные способы казни: «Во всех округах, — гласил доклад, — имеются случаи вспарывания животов или вырезания сердец».
Всего в Цзянси были убиты десятки тысяч человек. Согласно составленному по свежим следам секретному докладу, только в одной армии было убито около 10 тысяч человек — около четверти всего личного состава, находившегося в то время под командованием Мао. Это была первая настолько крупномасштабная партийная чистка, и произошла она задолго до великих сталинских чисток. Многие подробности этого очень важного для становления маоизма эпизода до сих пор скрываются. Личная ответственность Мао за произошедшее, как и мотивы его непомерной жестокости, остается табу.
Происходящее распространилось и на близлежащую Фуцзянь, где местные коммунисты тоже восстали против Мао, голосованием изгнав его последователей в июле 1930 года, когда его самого вместе с армией не было поблизости. Теперь же и здесь было казнено множество людей: точное число тех, чьи имена известны и кто был впоследствии оправдан, — 6352 человека. В одном из округов жертв прогоняли перед казнью по улицам, проткнув им мошонку ржавой проволокой. Глава Советского района в Фуцзяни в ужасе бежал при первой же возможности — когда его послали в Гонконг на закупку медикаментов. И это лишь один из множества высших коммунистических чиновников, поспешивших бежать, — можно назвать в их числе и приемного сына Пэн Дэхуая.
Восстав против Мао, коммунисты Цзянси обратились за помощью к Чжу Дэ и Пэну. «Товарищи! — писали они. — Неужели наша партия так и останется во мраке?» Ни тот ни другой Мао не любили. Однажды, перебрав рисового вина, Чжу заметил своему старому другу: «Много старых товарищей… убили во время чистки. Ты знаешь, кто за этим стоит». Друг понял, что имеется в виду Мао, и отметил этот факт в своих мемуарах. Там же он цитирует слова Чжу: «Фуцзяньский инцидент целиком и полностью вызван проводимым Мао избиением антибольшевиков. Столько товарищей погибло!..» Чжу «выглядел очень грустным». Но тем не менее и он, и Пэн остались на стороне Мао. Ведь Мао поддержали Шанхай и Москва, и встать на сторону красных Цзянси означало порвать с партией. Мао проделал всю необходимую подготовительную работу, чтобы упрятать и Чжу, и Пэна за решетку. Он уже приступил к чистке штаба Чжу Дэ и казнил двоих из пяти его адъютантов. Для Мао ничего не стоило вынудить кого-нибудь из арестованных указать на Чжу — и на Пэна тоже. Шефу военной разведки России в Китае уже поступило донесение о том, что Пэн «наверняка замешан» в антибольшевизме.
Мао шантажировал своих командиров не только судом. Он добился того, чтобы повязать их кровью, приказав Чжу принять участие в трибунале, приговорившем Лю Ди к смерти.
Чжу и Пэн не выступили против Мао еще по одной причине: к тому времени, в декабре 1930 года, Чан Кайши покончил с раскольниками из числа националистов и вовсю готовил карательный поход против коммунистов. Чжу и Пэн переживали за Красную армию и боялись, что раскол окончательно ее разрушит. Они относились к армии по-хозяйски, в отличие от Мао, который не прекращал чистку ни теперь, ни в ходе наступления Чана в 1931 году — стоило генералиссимусу чуть ослабить натиск, как Мао удваивал ярость в борьбе с внутренним врагом, несмотря на то что казнимые им люди только что сражались с Чаном на фронте.
В своей безжалостности Мао разработал и эффективную политику борьбы против Чана — «заманить противника поглубже на территорию, контролируемую коммунистами, и нанести удар, когда тот выдохнется». Мао утверждал, что националисты не знают местности и это станет козырем красных. Дорог было мало, и националистам приходилось полагаться на местное снабжение, а сохраняя власть над населением, красные могли оставить противника без воды и пищи. По плану Мао местным жителям следовало закопать пищу и утварь, завалить колодцы камнями и уйти в горы, чтобы армии Чана не осталось ни воды, ни пищи, ни работников, ни проводников. В результате воплощения такой стратегии весь Советский район превращался в поле боя и все население подвергалось неимоверным тяготам.
С Мао мало кто согласился из лидеров красных, но стратегия оказалась действенной. Один из командиров националистов позже вспоминал, что повсюду «людей видно не было, дома были вычищены, как будто потопом, в них не было ни пищи, ни котелков, ни горшков. Мы не могли получить никакой военной информации». Чан писал в дневнике: «Уничтожить бандитов [коммунистов] оказывается труднее, чем победить в войне, поскольку они сражаются на своей территории и могут повелевать местным населением как хотят».
Однако победу красным обеспечила все же не жестокая стратегия Мао. На самом деле исход дела определила помощь русских, хотя этот факт и продолжает оставаться практически неизвестным. В Советском Союзе была учреждена группа военных советников высшего ранга для разработки стратегии, а в Шанхае — военный комитет, состоящий из русских и прочих (в первую очередь немецких) советников. Огромную важность имели сведения советской военной разведки, сеть агентов которой в Китае составляла более ста агентов, по большей части китайцев, работавших в штабах националистов в районах рядом с расположением Красной армии. Их основной задачей было предоставление информации китайским коммунистам. В начале 1930 года Москва отправила в Шанхай одного из своих старших офицеров, полунемца-полурусского Рихарда Зорге [19] . Главным достижением Зорге было то, что он смог проникнуть в группу немецких военных советников в штабе разведки Чана, где путем работы с недовольной женой одного из советников, Штёльцнера, сумел выкрасть коды гоминьдановцев, включая те, что использовались при переговорах Генерального штаба с полевыми подразделениями. Информация русских разведчиков принесла Мао неоценимую пользу. Были у КПК и собственные агенты в сердце разведки гоминьдановцев. Один из них, Цянь Чжуанфэй, пробился в доверенные секретари к шефу разведки гоминьдановцев У.Т. Сюю и сыграл важную роль в победе Мао.
19
Впоследствии он станет известен как разведчик, обеспечивший Сталина жизненно важной информацией о том, что Япония не собирается нападать на советский Дальний Восток, когда Гитлер вторгся в европейскую часть России. Среди помощников Зорге была женщина по имени Чжан Вэньцю, чьи две дочери впоследствии вышли замуж за двоих оставшихся в живых сыновей Мао.