Неизвестный Сталин

Медведев Рой Александрович

Как раз 15 июня Гитлер вызвал в Рейхсканцелярию нескольких ближайших к нему людей из верхушки нацистской партии и изложил им планы на ближайшие 10 дней. Й. Геббельс записывал на следующий день в своем дневнике: «Фюрер выглядит великолепно, и он подробно изложил обстановку. Наступление на Россию начнется примерно через одну неделю, и нам достанется большая часть урожая на Украине. Это будет грандиозное наступление невиданного масштаба, равного которому история еще не знала. То, что случилось с Наполеоном, не повторится с нами. В самое раннее утро начнется обстрел из 10 тысяч орудий. Нами будет использована новая мощная артиллерия, предназначавшаяся для линии Мажино, но не примененная там. Концентрация русских войск именно на границе предельно велика, и это самое лучшее, что только может произойти. Будь они рассредоточены в глубину страны, тогда они представляли бы большую опасность. Они располагают примерно 180–200

дивизиями, может быть, немного меньше, во всяком случае приблизительно таким же количеством, как и мы. Что касается личного состава и материального обеспечения, то они вообще не идут ни в какое сравнение с нашим. Прорыв будет осуществляться по нескольким направлениям. Они будут сметены. Фюрер рассчитывает завершить кампанию за 4 месяца, я полагаю раньше. Большевизм рухнет как карточный домик. Нам предстоит триумфальное шествие, не имеющее себе равных». [254] Немного раньше тот же Геббельс писал в дневнике, что «Сталин, видимо, начинает постепенно понимать, что происходит. Но в общем он в оцепенении, как кролик перед удавом». [255]

254

Агапов А. Б. Дневники Йозефа Геббельса. Прелюдия «Барбароссы». М., 2002. С. 338–339.

255

Там же. С. 307.

Говоря о предельной концентрации русских войск вдоль линии границы, Гитлер выдавал желаемое за действительное. Из 170 советских дивизий на западе лишь около половины было придвинуто близко к границе. Около 80 дивизий располагались вдоль старых границ СССР, которые были более насыщены оборонительными сооружениями и лагерями для размещения войск. Немалое число военных историков и в СССР, и на Западе считали такое «глубоко эшелонированное» расположение Красной Армии большой ошибкой Сталина. Наркомат обороны и Генштаб также настаивали весной 1941 года на более «плотном» и концентрированном расположении дислоцированных на западе дивизий.

Уже после войны, работая над первым изданием своих «Воспоминаний» и изучая все архивные карты своего же Генштаба, Г. Жуков изменил точку зрения на начало войны. «Принято обвинять Сталина в том, — писал маршал, — что он своевременно не дал указаний о подтягивании основных сил наших войск из глубины страны для встречи и отражения удара врага. Не берусь утверждать, что могло бы получиться в таком случае — хуже или лучше. Вполне возможно, что наши войска, будучи недостаточно обеспечены противотанковыми и противовоздушными средствами обороны, обладая меньшей подвижностью, чем войска противника, не выдержали бы рассекающих мощных ударов бронетанковых сил врага и могли оказаться в таком же тяжелом положении, в каком в первые дни войны оказались некоторые армии приграничных округов. И еще неизвестно, как тогда в последующем сложилась бы обстановка под Москвой, Ленинградом и на юге страны». [256]

256

Жуков Г. К. Указ. соч. Т. 2. С. 26–27.

Ко времени написания этих строк Жуков смог также ознакомиться и со стратегическими замыслами составителей плана «Барбаросса». Он мог убедиться в том, что многочисленные нарушения советских границ в апреле — июне 1941 года немецкими военными самолетами и открытый характер перебросок военных частей к границе имели определенную провокационную цель — «…гитлеровское командование серьезно рассчитывало на то, что мы подтянем ближе к государственной границе главные силы фронтов, где противник предполагал их окружить и уничтожить». [257]

257

Там же. С. 27.

Воюют, как известно, не числом, а умением. Сталин, как можно видеть, был значительно менее уверен, чем его генералы и маршалы, в действительной мощи Красной Армии. Он, безусловно, понимал, что те репрессии, которым подверглось командование Красной Армии в 1937–1938 годах в результате его же собственной кампании террора, очень сильно ослабили военные силы СССР. Именно слабость Красной Армии, лишившейся в годы террора своих лучших командиров, была одной из причин, которая заставила Сталина идти в 1939 году на договор

с Гитлером.

В июне 1941 года друг против друга стояли две примерно равные армии, но у каждой из них была своя история, свое вооружение, свой командный состав. Во главе германской армии стояли фельдмаршалы и генералы, имевшие еще опыт Первой мировой войны и отличившиеся в европейских войнах 1939–1941 годов. У большинства командующих советскими корпусами и армиями боевой опыт ограничивался их участием в зимней войне с Финляндией 1939–1940 года. Германия была много лучше подготовлена к войне, и немецкие офицеры рвались в бой. Сталин это понимал, и это вынуждало его к осторожности, во многом даже излишней.

Еще в сентябре 1938 года, проглотив Чехословакию, отданную Гитлеру Францией и Британией по соглашению в Мюнхене, Германия начала активную подготовку к войне с Польшей. Территориальные претензии Германии к Польше были хорошо известны. По Версальскому мирному договору 1919 года к только что образованной Польше отошли немалые территории в немецкой Прибалтике, включая порт Данциг. «Польский коридор» делил Германию на две части, и Гитлер не скрывал своих намерений к их воссоединению. Однако Польша отвергла претензии Гитлера. У Польши, созданной по Версальскому договору из территорий бывших Российской, Австро-Венгерской и Германской империй, были гарантии Франции и Великобритании на ее защиту. И хотя эти гарантии не являлись сверхнадежными, о чем говорила и судьба Чехословакии, имевшей такие же гарантии, не считаться с ними Германия не могла. Сама Польша считала более серьезной угрозу с Востока. Еще в 1920 году у слабых еще советских республик и у Литвы Польша отобрала в результате войны немалую территорию с городами Львов, Брест, Гродно и Вильнюс. Планируя разгром и оккупацию Польши, Гитлер не мог рассчитывать на присоединение к рейху и бывших областей Украины, Белоруссии и Литвы. Советский Союз мог защитить эти исторически российские земли, а у Германии не было тогда сия для войны со столь сильным противником. К середине 1939 года вермахт имел лишь 80 дивизий, и 60 из них выделялись для разгрома Польши, у которой имелось 50 дивизий, в основном пехотных и кавалерийских. В этих условиях Гитлеру нужно было обязательно договариваться со Сталиным.

Но и Сталин также не был готов в 1939 году к большой войне в Европе, хотя и по другой причине. Красная Армия уже в 1936 году являлась самой сильной армией мира. В ее составе служили полтора миллиона кадровых бойцов и командиров, сформированных в 113 пехотных и кавалерийских дивизий и 8 механизированных танковых корпусов. Особенно сильной была артиллерия, объединенная в 8 артиллерийских бригад, 50 полков тяжелой и 100 полков легкой артиллерии. Почти все командиры — от полка и выше окончили военные академии. Большая часть из них имела опыт Гражданской войны, а многие и Первой мировой.

К середине 1939 года уровень технического оснащения армии почти удвоился, а ее численность превысила 2 миллиона человек. Но это была уже не столь мощная армия. Ее слабость заключалась не в недостатке оснащения, а в остром недостатке кадров высшего и среднего командного состава, вызванного арестами и расстрелами 1937–1938 годов. В течение 15 месяцев были арестованы 36 760 командиров Красной Армии и около 4 тысяч офицеров флота. Эти трагические результаты сталинского террора вызвали деморализацию в воинских частях, особенно в приграничных округах, где репрессии против военных были особенно сильными. К настоящему времени существует обширная литература о причинах, масштабе и последствиях сталинского террора. Это самостоятельная большая тема. Достаточно указать, что к осени 1938 года, до того, как эта волна репрессий начала угасать, были расстреляны 13 из 15 имевшихся в Красной Армии командармов, 50 из 57 командующих корпусами и 154 командира дивизии из 195 имевшихся в армии офицеров этого ранга. На место репрессированных командиров обычно назначались новые из более низких по рангу. Но качество нового офицерского корпуса было уже, конечно, другим. Боеспособность армии всегда зависит от опыта и таланта ее командиров. Именно репрессии в Красной Армии в 1937–1938 гг. были одной из важных причин уверенности Гитлера в легкой победе в 1941 году. Но к августу 1939 года Гитлер еще не был уверен в своих силах, да и у германской армии не было тогда еще настоящего боевого опыта.

Инициатива в заключении пакта между Германией и СССР исходила, как известно, от Гитлера. Сталин колебался, но не очень долго. Стратегические выгоды от договора с Германией были слишком очевидны. Сталин уже с 1935 года был уверен, что Франция и Англия способствуют милитаризации Германии именно для ее нападения на СССР. Мюнхенские соглашения в сентябре 1938 года убедили его в этом еще больше. Заключив пакт с Гитлером, Сталин мог быть уверен, что возрожденную военную мощь Германии первыми испытают на себе Франция и Британия.