Неизвестный Сталин
Шрифт:
О пакте Германии и СССР, подписанном в ночь на 24 августа 1939 года в Москве, существует обширная литература. Однако большинство исследователей обращает внимание на морально-этическую сторону сговора двух диктаторов, а не на его стратегические последствия. Многие стараются подчеркнуть, что Сталин якобы ничего не выиграл от этого пакта. Иногда пишут о том, что именно договоры о ненападении и о дружбе позволили Гитлеру осуществить внезапное нападение на СССР, которого никто не ожидал. Почти все эти объяснения имеют ту или иную политическую цель и далеки от объективности. В действительности, именно договор с Германией предоставил Советскому Союзу огромные стратегические преимущества в войне, которая так или иначе считалась неизбежной. Советский Союз смог отодвинуть свою западную границу на 200–300 километров на всем протяжении от Черного до Белого моря. Протяженность всей границы уменьшилась больше чем на 500 километров именно в северо-западном секторе. Это отодвигало и Ленинград вглубь «советской» территории.
Начав свой «блицкриг» 22 июня 1941 года, германская армия довольно быстро, всего за пять дней, вышла на старую границу в Белоруссии. В Украине выход вермахта на старую границу занял от 12 до 15 дней, а в Прибалтике — более
Последний день перед войной
Сталин работал в основном вечером и ночью и ложился спать лишь под утро. Так было и в ночь с 20 на 21 июня, когда, попрощавшись с группой ведущих работников оборонной промышленности и завершив другие дела, Сталин уехал на свою «ближнюю» дачу в Кунцево. Донесения, которые Сталин получал весь день 20 июня из Генерального штаба, от пограничников и моряков, от военной и политической разведки и из дипломатических источников, были очень тревожны. Во дворе германского посольства в Москве жгли бумаги, и столб дыма был виден во всем квартале. Однако в Кремле и даже в Наркомате обороны царило относительное спокойствие, хотя ведущие работники наркомата вот уже несколько дней с середины июня оставались спать в своих кабинетах. Но Сталин был уверен, что Германия не станет вести войну на два фронта, а мнение Сталина никто не решался тогда оспорить.
В войсках близ западной границы проводились обычные учения и спортивные соревнования. Тысячи самолетов на военных аэродромах, а также тысячи танков и автомашин не были даже замаскированы, хотя немецкие военные самолеты почти ежедневно летали над советской территорией. «Безнаказанность гитлеровских летчиков производила гнетущее впечатление, — писал позднее маршал авиации А. А. Новиков, командовавший в 1941 году авиацией ЛВО. — Иной раз рука сама собой тянулась к телефонной трубке, чтобы вызвать командира истребительной авиадивизии и приказать ему немедленно сбить нарушителя и на его примере проучить остальных. Но дисциплина быстро гасила этот порыв». [258] В приграничных военных округах только в конце дня 19 июня был получен приказ наркома обороны маршала СССР С. К. Тимошенко и начальника Генерального штаба Красной Армии генерала армии Г. К. Жукова — провести в срок до 1 июля маскировку аэродромов «под цвет окружающей местности» и рассредоточить скопившиеся на этих аэродромах самолеты. Военным округам предлагалось лишь к 15 июля провести мероприятия по маскировке складов, мастерских и парков для машин. Узнав о том, что командующий Прибалтийским Особым военным округом генерал-полковник Ф. И. Кузнецов отдал распоряжение о приведении в боевую готовность систем ПВО, а это означало затемнение в городах всей Прибалтики, Георгий Жуков приказал отменить введенную в ПВО округа повышенную боевую готовность, так как эти действия «наносят ущерб промышленности, вызывают различные толки и нервируют общественность». Сходные указания получили также генерал-полковник М. П. Кирпонос и генерал армии Д. Г. Павлов, командовавшие Киевским и Западным Особыми военными округами. «Сохраняйте спокойствие и не паникуйте», — говорил им по телефону военной связи Тимошенко.
258
Новый мир. 1970. № 2. С. 136.
Еще с 15 июня немецкие суда стали покидать советские порты, подчас не закончив разгрузки. В Рижском порту более 20 германских судов снялись с якоря, хотя некоторые из них даже не начали разгрузку. Начальник порта, почувствовав неладное, связался с Москвой и попросил указаний. Наркомвнешторг доложил о ситуации Сталину, так как начальник порта на свой страх и риск задержал германские суда. Сталин распорядился снять запрет на выход немецких судов в море. В то же время советские суда продолжали разгружаться в немецких портах и 22 июня были захвачены как военный трофей. [259] В то время как немецкое посольство в Москве систематически сокращало количество своих сотрудников, в советское посольство в Берлине все время прибывали новые сотрудники с семьями.
259
Бережков В. С дипломатической миссией в Берлин. М., 1996. С. 91, 116.
Между тем к утру 21 июня германские войска, а частично и войска союзников фашистской Германии, заканчивали выдвижение на исходные позиции для наступления на всем протяжении советско-германской границы. Все солдаты получили трехдневный сухой паек, танки и самолеты были заправлены горючим и стояли наготове. Огромная и хорошо вооруженная армия, имевшая опыт недавних военных действий в Европе, заканчивала последние приготовления, чтобы на рассвете следующего дня перейти границу Советского Союза. Германское командование завершило продолжавшееся более 6 месяцев развертывание своих основных сил, создав на важнейших направлениях группировки войск, превосходившие наши войска на этих направлениях в четыре-пять раз. Немецкое командование намеревалось и на этот раз использовать стратегию и тактику молниеносной войны, бросая в бой практически все наличные силы без разделения их на силы первого и второго эшелона. В резерве оставалось лишь 20–30 дивизий. Вводимый в действие план «Барбаросса» был рассчитан на разгром Красной Армии в западных округах страны в течение двухтрех недель. При этом основные силы нашей армии предполагалось уничтожить западнее линии Днепр, Западная Двина, не допустив их отхода в глубь страны, чего не смог сделать когда-то Наполеон. К исходу трех месяцев немецкие войска должны были выйти к Северному Кавказу, к Донецкому бассейну и в Центральный промышленный район, захватив Киев, Москву и Ленинград. Война должна была закончиться решающей победой Германии еще до наступления холодов. Готовился удар невиданной ранее силы. Вместе с разного рода вспомогательными
Советский Союз располагал в своих западных военных округах армией в 190 дивизий с личным составом около 3 миллионов человек. По общей численности танков и самолетов Красная Армия даже превосходила здесь Германию и ее союзников, но уступала им по числу орудий и минометов. Красная Армия не имела на западе достаточно сил для проведения каких-либо крупных наступательных операций, но у нее было достаточно сил для организации эффективной обороны. Однако советские дивизии не были приведены в состояние боевой готовности и не ждали нападения. Генерал-полковник Хайнс (Ганс) Гудериан, который командовал нацеленной на Минск 2-й танковой группой, наблюдавший в бинокль за советской территорией, был поражен: ничто не свидетельствовало о том, что Красная Армия чем-то обеспокоена. Позднее он вспоминал: «20 и 21 июня я находился в передовых частях моих корпусов, проверяя их готовность к наступлению. Тщательное наблюдение за русскими убеждало меня в том, что они ничего не подозревают о наших намерениях. Во дворе крепости Брест, который просматривался с наших наблюдательных пунктов, под звуки оркестра они проводили развод караулов. Береговые укрепления вдоль Западного Буга не были заняты русскими войсками. Перспектива сохранения внезапности была настолько велика, что возникает вопрос: а стоит ли при таких обстоятельствах проводить артиллерийскую подготовку». [260]
260
Гудериан Г. Воспоминания солдата. М., 1954. С. 146.
Собранная на границах Советского Союза германская армия являлась самой большой военной машиной в истории, и она находилась под управлением очень опытных военачальников. Группу армий «Север» возглавлял генерал-фельдмаршал Вильгельм Йозеф Франц фон Лееб. Группой армий «Центр» командовал генерал-фельдмаршал Федор фон Бок, во главе группы армий «Юг» стоял генерал-фельдмаршал Карл Рудольф Герд фон Рундштедт. Все они окончили немецкие военные академии еще до Первой мировой войны и отличились в военных действиях 1939–1940 гг. в Польше и Франции, в которых они командовали также группами армий. Им противостояли с советской стороны генералы Ф. И. Кузнецов, Д. Г. Павлов и М. П. Кирпонос. Все они отличились в советско-финской войне 1939–1940 гг., но тогда они командовали дивизиями, и у них не было опыта командования крупными соединениями. Именно это обстоятельство было решающим для Гитлера, когда он принимал решение о подготовке войны против СССР. Как показал на Нюрнбергском процессе генерал-фельдмаршал Вильгельм Кейтель, который был в 1940–1941 гг. одним из главных авторов плана «Барбаросса» и ближайшим военным советником Гитлера, многие немецкие генералы предостерегали Гитлера от нападения на СССР, считая, что Красная Армия — это очень сильный противник. Однако Гитлер отверг эти сомнения. «Первоклассный состав высших советских военных кадров, — заявил Гитлер своим генералам, — истреблен Сталиным в 1937 году. Таким образом необходимые умы в подрастающей смене еще пока отсутствуют». 9 января 1941 года, выступая на совещании высших нацистских генералов по поводу подготовки войны против СССР, Гитлер снова заявил: «У них нет сегодня хороших полководцев». [261]
261
Полторак А. И. Нюрнбергский эпилог. М., 1965. С. 324–326.
Утром 21 июня Сталин отдыхал на своей даче в Кунцево и приехал в Москву только после 4 часов дня. Еще в мае 1941 года в Кремле в том же здании Сената, где был служебный кабинет Сталина, для него была оборудована и большая новая квартира. Сталин мог принимать здесь и иностранных гостей, но никогда не ночевал. Сюда пришли в 5 часов дня некоторые из членов и кандидатов в члены Политбюро: Молотов, Микоян, Маленков, Берия, Вознесенский. «В субботу 21 июня, вечером, мы, члены Политбюро, были у Сталина на квартире, — писал в своих воспоминаниях А. И. Микоян. — Обменивались мнениями. Обстановка была напряженной. Сталин по-прежнему уверял, что Гитлер не начнет войны». [262] Но настроение в Генеральном штабе в эти часы уже начало меняться: на немецкой стороне происходили почти открытые перемещения войск, а германские самолеты непрерывно появлялись над советской территорией. Сталин попросил Молотова вызвать в Кремль германского посла графа фон Шуленбурга для объяснений.
262
Микоян А. И. Так было. М., 1999. С. 388.
Шуленбург явился по вызову. Молотов вручил ему заявление по поводу нарушения советской границы германскими самолетами. Он спросил также о причинах поспешного отъезда в Германию многих работников посольства. Почему в Германии не публикуются миролюбивые заявления Советского правительства и распространяется так много слухов о близкой войне между СССР и Германией? «Советское правительство не в состоянии понять, в чем заключается недовольство Германии в отношении СССР, если таковое имеется», — говорил Молотов. Шуленбург ответил, что вопросы Молотова имеют основание, но он не в состоянии на них ответить, так как Берлин его совершенно не информирует. Конечно, он сообщит в Берлин о беспокойстве Кремля. О разного рода слухах известно и Шуленбургу, но он не может дать им никакого объяснения. [263] Однако перед вызовом в Кремль Шуленбург руководил уничтожением в посольстве всех секретных бумаг — по срочному приказу, переданному ему лично по радио из Берлина. Это были не только слухи.
263
Городецкий Габриэль. Роковой самообман. Сталин и нападение Германии на Советский Союз. Пер. с англ. М., 1999. С. 346–347.