Неизвестный Юлиан Семёнов. Разоблачение
Шрифт:
И теперь уже по Лондону неслась санитарная машина с включенной сиреной, а следом за ней микроавтобус службы по борьбе с наркотиками, и люди провожали этот эскорт испуганными взглядами...
— Как вы посмели согласиться идти на работу в это осиное гнездо?! — Романенко не смотрел на Ольгу, он смотрел только на начальство и иностранцев, с подчиненными говорил сухо, чуть лениво, очень тихо, чуть не шепотом, порою даже его нельзя было понять. — Почему не поставили меня в известность? Вы
— Об этом вы должны сказать Грэйву. Я — как было условлено в Москве — выполняю указания английской стороны...
— Повторяю: кто вам санкционировал согласие на работу у «Роу»? — еще тише произнес Романенко, намеренно отделяя слова долгими паузами. — Прошу ответить на вопрос.
— Товарищ Романенко, я пришла для того, чтобы вы срочно запросили данные на Ричарда... Он русский... Он говорит по-русски, как мы с вами... Я никому не сказала об этом, надо, чтобы первыми об этом узнали наши...
— Повторяю свой вопрос...
— Да в чем дело-то?!
— Я не хочу, чтобы меня, как вашего руководителя, упрекали в том, что мы вмешиваемся во внутренние дела этой страны, — тягуче ответил Романенко.
— Кто? — поразилась Ольга.
— Как это «кто»? Вы что, ребенок?
— Почему вы их так боитесь?
— Подрастете — поймете. Я никого не боюсь. Я знаю, как тут делали провокации. Так что в «Роу» больше не появляться. Ясно указание?
— Я не подчинюсь.
Романенко нахмурился:
— Не понял...
— Я не подчинюсь вашему указанию. Оно мешает делу.
— Если не подчинитесь — завтра же вернетесь домой.
— Не надо угрожать возвращением на родину, это противоестественно.
С этим Ольга и вышла из кабинета представительства Морфлота, где сидел Романенко.
А за нею из малолитражки смотрела та женщина, что пасла ее в тот день, когда Ричард ездил с ней «домой» — в Челси.
...Петров удивленно посмотрел на телефонный аппарат, — звонок был длинный, почти без перерывов, междугородний, снял трубку, ответил:
— Петров...
Ольга, стоявшая в автомате на лондонской улице, шепнула в мембрану:
— Он хочет меня убрать из гнезда. А там русский! Я отказалась ему подчиниться! Помогите мне, — и положила трубку.
Наконец-то Романенко почувствовал себя как дома; жена помощника представителя Морфлота сделала домашний ужин — борщ, вареная картошечка, селедка, винегрет; черный хлеб, копченая колбаска, бутылочка во льду. Москва, да и только.
Романенко, аккуратно и сладостно опрокинув рюмашку (обязательно оставлял четвертую часть недопитой, привычка прошлых лет), закусил селедочкой, положив ее на черный хлеб, и блаженно зажмурился.
— Признаться, здешний ватный хлеб, — заметил он, — у меня в горле колом стоит...
Туманов, помощник представителя, покачал головой с сокрушением:
—
— А не расторгуем так все свое, исконное?
— Так ведь не Рублева продаем! Назвать нашу черняшку «русским хлебом», рассол — «русским эликсиром», — чем не пропаганда?
Романенко нахмурился:
— Слава богу, что водку не предложили переименовать в «русский бальзам»...
Выпили по второй, и, как полагается, Туманов задал вопрос:
— Ну а что дома, Дмитрий Феоктистович?
— Как это понять, «что дома»? Перестраиваемся...
— Здесь такие страхи печатают — «кризис, тупиковая ситуация, явления анархии»...
— А вы их больше слушайте... Все развивается прекрасно...
Жена Туманова толкнула под столом ногу мужа; тот закашлялся:
— Да нет, мы, конечно, понимаем, что все в порядке, но хочется из первых уст... Тут еще пишут, что мыла нет, и еще...
Жена сладко улыбнулась благоверному:
— Милый, посмотри-ка в духовку, как бы котлеты не пережарились. — Повернулась к Романенко: — Как же мы завидуем тем, кто живет на родине! Здесь такой мрак и тоска, сил нет! Мы с Петечкой иногда просто-напросто готовы убежать отсюда на первом же отечественном теплоходе...
...Когда раздался звонок и супруги бросились открывать дверь, Романенко обвел оценивающим взглядом комнату: компьютер, радиосистема, плоский телевизор «Хитачи», хрустальные сервизы трех видов; «рвемся на родину...»
«Здесь пятьсот фунтов получают, фарца за фунт дает двадцатку, а дома сядут на двести пятьдесят... Он за тутошние деньги отца родного схарчит, на всю жизнь упакуется, — с тяжелым раздражением подумал Романенко, — и зачем врать в глаза, в толк не возьму?!»
— За вами машину прислали, — сказал Туманов. — Что-то срочное...
— Пусть товарищ подождет, — спокойно ответил Романенко, — от такого стола уходить грех... Через двадцать минут спущусь...
Шифровка была краткой: «Предоставьте Лысковой возможность действовать по плану, разработанному английской стороной. Что за русский служит в гнезде? Петров».
Романенко походил по маленькому кабинетику с тщательно зашторенным окном, потом взял бланк и написал ответ: «Ваше указание будет выполнено, но прошу снять с меня всю ответственность за безопасность товарищ Лысковой. Информация о некоем русском по имени "Ричард" носила крайне расплывчатый характер, фотографию отправляю завтра. Романенко».