Нелюбовный роман
Шрифт:
А потом вдруг забеременела. Это было неожиданно, словно выстрел в ночной тишине. Севель даже побледнела, узнав об этом, зато граф и графиня были в восторге. Графиня одобрительно покивала, а граф просиял. Чуть позже он прислал с Хенемом подарок – золотое кольцо с огромным рубином и брошь. Ещё через неделю, когда врач подтвердил, что беременность развивается нормально, пришёл сам и принёс карточку.
– Здесь пять тысяч. Можешь потратит их как тебе угодно. Кроме того, мои люди уже присмотрели поблизости приятный домик. Он в хорошем месте, и его легко будет охранять. Его купят для тебя и оформят на твоё имя. Если даже получится девочка, ты всё-таки достойна подарка. Прислугу для дома я буду оплачивать сам. Но, конечно, ты должна заботиться о своём здоровье и хранить своего будущего малыша как зеницу ока. Никаких излишеств, никакого риска или неблагоразумных поступков. Все указания врача ты должна выполнять. Это тебе понятно? Что ж, хорошо… Что ты думаешь, какие у тебя ощущения? Такие же, как в прошлый раз? Это может быть мальчик?
– Такие же, ваша светлость.
– Замечательно. – Он ещё больше повеселел и ушёл довольный.
Севель была далека от того, чтоб больше ни о чём не тревожиться. Беременность, в конце концов, могла прерваться в любой момент. Но жизнь её уже теперь изменилась к лучшему. Сумма, которую можно было тратить за месяц, увеличилась, служанки стали ещё вежливее, началась неспешная подготовка к свадьбе, но что самое главное – граф перестал звать Севель к себе по ночам. Несмотря на то, что он не был с ней груб, она всегда воспринимала постель с ним как тяжкую обязанность, которую нужно пережить. С Нумерием было проще – он определённо что-то чувствовал к ней. Даже то, что теперь он не желал с ней общаться и видеться, говорило за это.
Граф же не испытывал к своей будущей жене ничего, кроме желания получить от неё ребёнка мужского пола. Кажется, он и сам страдал от того, что вынужден спать с женщиной, которая ему безразлична. Правда, похоже, именно по этой причине он отчасти понимал её чувства и старался не срываться, держался вежливо. Да они и общались мало, вот и не возникало поводов для столкновений.
Свадьбу назначили и объявили дату, когда у Севель уже заметно округлился живот, и платье, которое для неё сшили, не прятало, а подчёркивало этот факт. За четыре дня до церемонии Нумерий, пришедший повидаться с сыновьями, передал Севель просьбу спуститься к нему – со служанкой. Та смотрела на будущую госпожу с мученическим любопытством, но спрашивать не решалась. Именно её реакция заставила молодую женщину засомневаться, разумно ли это, но она не смогла придумать убедительно звучащую причину для отказа, а не приходить без причины показалось слишком вызывающим. Всё-таки её просил прийти бывший муж, человек, который сделал для неё много хорошего…
Вздохнув, Севель поплотнее завернулась в халат и спустилась.
Нумерий посмотрел на неё очень мрачно. Он держал на руках Славенту (Радовит же тем временем потрошил пакет с игрушкой, видимо, только-только подаренной), но казалось, будто сын занимает очень малую часть его внимания. Он долго подбирал слова, даже спустил малыша с рук, и его подхватила служанка.
– Ты всё-таки забеременела от него… И решила выйти за него замуж. Понятно… Нет, ты серьёзно считаешь, что с титулованным мужем будешь счастливее, чем со мной?
– Вы же знаете, что я ничего не думала, и меня никто не спрашивал.
– Вначале так и было. Но ты здесь уже два года. Любая женщина умеет показать мужчине, что он ей не по вкусу. Уж за два-то года ты могла бы десяток раз повести дело так, чтоб граф отправил тебя обратно. – Нумерий смотрел на неё всё мрачнее и мрачнее. – Признай – ты просто не захотела.
Севель не опустила глаз.
– Да. Не захотела.
– Что и требовалось доказать. – Он взмахнул рукой со смесью удовлетворения и восторга.
– Я не захотела злить его светлость, господина всех этих земель, владельца и города, и пригородов, и всего прочего. Если его светлость желает что-то получить, он это получает. В противном случае, – Севель развела руками, – тот, кто ему отказывает, платит высокую цену.
– Вот именно, – проворчала разбиравшая какие-то бумаги младшая распорядительница дома, неодобрительно оглянувшись на Нумерия. И Севель, и Нумерий посмотрели на неё с удивлением. Трудно было рассудить, чему удивился он, но она впервые видела женщину, которая могла вот так спокойно и даже довольно жёстко спорить с мужчиной. – Ты, знаешь ли, забылся.
– Это ты забылась! Молчи и делай своё дело. Ещё всякое холопьё мне тут не раздавало указания!
– Да я-то, может, и холопьё! – Женщина выпрямилась и повысила голос. – А ты-то кто? Давай, скажи о том, что нужно делать невесте его светлости, хоть бы даже и графине, не говорю уж о самом господине! Что, только по углам силён языком трепать? Говнюк! – И, сердито хлопнув стопкой бумаг о бюро, вышла из холла.
Не решаясь развязать скандал с челядью графа, Нумерий обратил гневный, ненавидящий взгляд на Севель. Он долго искал, что бы такое ей сказать, и выдавил лишь:
– Даже не думай, что я приму тебя, когда граф вышвырнет тебя за дверь с дочкой на руках. И сыновей у тебя отберу, а потом расскажу им, что ты шлюха и беспринципная тварь, ты доброго слова не заслуживаешь, и не сомневайся – они мне поверят. А ты сдохнешь в канаве. Такого только конца ты и заслуживаешь, неблагодарная мерзавка.
Он оттолкнула Радовита, когда шёл к дверям, но мальчик лишь удивлённо посмотрел ему вслед. Его мысли были заняты другим. И Севель, дрожа, потянулась к нему, прижала к себе, приголубила.
Она не спала ночь, ворочалась и плакала. Она вспоминала, как чувствовала себя, когда узнала, что беременна. Какая безнадёжность овладела ею, когда она поняла, что скоро лишится своего сына. Каким облегчением окатило её, едва Нумерий принял решение… Он решил жениться на ней, едва увидел Ованеса, и тем самым её спас. Он ведь её спас… А как поступила она…
Слёзы невозможно было остановить. Севель время от времени уставала настолько, что забывалась подобием сна, потом просыпалась, и вина снова начинала выжимать из неё слёзы по капле. Под утро к ней в комнату ворвалась разъярённая служанка – та самая младшая распорядительница, что накануне выговорила Нумерию – и начала кричать, что госпожа сошла с ума. Что жизнь ребёнка, которого она носит, в тысячи раз важнее всего, ради чего стоит рыдать, и что женщина не может так дурно относиться к своему главному дару. Потом, глядя на измученное, осунувшееся, залитое слезами лицо Севель, чуть-чуть смягчилась и попробовала мягко выяснить, что же произошло.
И тогда Севель разрыдалась уже на её плече. Она путано и сбивчиво рассказала историю своего знакомства с Нумерием и рассказывала бы дальше, если б распорядительница решительно не остановила её. Женщина держалась твёрдо, но внимательно, с участием, а это всегда открывает душу того, кто пребывает в глубоком смятении и совершенно разбит.
– Послушай меня, девочка. Он, конечно, сделал для тебя многое, и тебе есть за что быть ему благодарной. Но подумай о том, что ты сама дала ему! Ты ведь подарила этому мужчине двух сыновей! Большинство мужчин и мечтать о таком не могут. Теперь в глазах окружающих он – вдвойне мужик, чем кто-либо из его знакомых. Думаешь, это ничего не стоит? Нет, дорогая моя, это стоит намного больше, чем его помощь тебе. Да, очень своевременная, но кто больше выиграл от этого? Нет, я не так спрошу – выиграл ли он от этого? Да конечно! Были ли бы у него двое сыновей, если б он не женился на тебе? Нет, не было бы. Может, и одного не было бы. А сейчас он злится на тебя, потому что не сумел оставить за собой женщину, которая понадобилась сильному мира сего. Сам упустил, а крысится на тебя. Это некрасивый поступок.