Нелюбовный роман
Шрифт:
– Странно… Я думала… Раз они должны, так давно начали бы искать – или нет?
– По идее да, но, видимо, пока петух не клюнул в известное место, предпочитали особенно не шевелиться. А теперь надо готовить документы, и вот, внезапно нарисовалась необходимость. Теперь будут бегать и выяснять. Тебя уже опрашивали?
– Нет.
– Ну ладно, распоряжусь, чтоб сделали это либо в моём присутствии, либо при Анике. Она умеет обуздывать этих тёток. Мне не нужно, чтоб в документах ты была записана как чёрт знает кто. Репутация семьи – это серьёзный вопрос, ты должна понимать.
– Конечно, я понимаю, – пролепетала испуганная Севель, в воображении которой начали вырастать страшные картины. А вдруг ребёнка возьмут да и отдадут какой-нибудь другой семье? Более богатой, например.
Жизнь вдруг стала слишком хороша, чтоб не бояться её потерять – вот такую, замечательную. У Севель впервые за много лет появился досуг – какое-никакое, а всё-таки свободное время. Им нельзя было распоряжаться как угодно, но и возможность каждый день понемногу вышивать, или, например, читать книжку, появилась у неё только с рождением сына. В ближайшем книжном магазине был столик, куда покупательницы приносили и складывали ненужные дешёвые книжки, в большинстве уже зачитанные, разваливающиеся. Зато их можно было брать бесплатно.
Севель брала и читала, потом даже стала кое-что покупать. Любовные романы в мягких обложках стоили копейки, можно было выкроить какую-то мелочь, а потом принести прочитанный несколько раз роман на этот же столик и обменять на что-нибудь ещё. Романы были глупые, наивные, одинаковые, но какие-то мелочи, детали потихоньку открывали молодой женщине целый мир, о котором прежде она не имела ни малейшего представления. Это открытие зарождалось в ней так же медленно, как и само ощущение жизни. Это было странно, она смотрела по сторонам, на обыденные, привычные, как дыхание, вещи и явления, словно видела их впервые, и начинала задумываться. И пока сама не осознавала, о чём именно.
В конце концов, жизнь уж больно неожиданно повернулась. Конечно, и мысли были непривычные. Как иначе получилось бы осмыслить новое бытие?
Она и раньше знала, что является подданной империи, что в мире существует знать, которая всем управляет, а трудятся простые люди. Что, хотя этот мир в основном населён женщинами, власть принадлежит мужчинам. Но, зная, никогда не задумывалась об этом. Просто принимала как факт, а факты обдумывать незачем. Обдумывать надо вопросы наподобие: как выкроить денег на еду, сколько ещё протянет пара ботинок, как бы подыскать работу получше и уберечь себя от беды. Ей даже проще было, что вопросами бытия занимаются высокопоставленные мужчины. Она едва способна разобраться в своём скудном бюджете – куда ей думать о серьёзных вещах. А значит, всё на свете устроено правильно…
Наверное.
На разговор её позвали через неделю, и вместе с нею к дамам из опеки отправился сам Нумерий. Он был зол, потому что их заставили полчаса ждать в коридоре, и с женщиной, пригласившей их в кабинет, заговорил довольно резко. Но она почему-то не спасовала. Посмотрела спокойно и сообщила, что отец ребёнка – а один из мастеров завода готов признать себя отцом мальчика, поскольку вспомнил о том, что имел сношения с его матерью – намерен заявить о своих правах.
Севель впервые увидела, как выглядит холодное мужское бешенство. Нумерий не закричал, не стал ругаться или возмущаться – он шагнул к женщине и, глядя ей в лицо, осведомился:
– Что он хочет? Заявить о правах? О каких правах? Его права закончились там, где не спешили начаться обязанности, и об этом ему расскажет суд.
– Что там ещё мне расскажет суд? – закричал из кабинета грубый голос. Мужчина, который отшвырнул женщину и встал лицом к лицу с Нумерием, был зол не холодно, и, кажется, ещё и заметно под хмельком. Судя по поведению, он как раз не прочь был поскандалить и, может быть, даже подраться. – Что, а? Я отец мальчишки, а эта шваль ещё получит своё, что как следует не сообщила о ребёнке! Где мой сын, тварь? Я хочу его видеть! Я её забираю, и чтоб ребёнка мне привезла. Живо!
– Надо ли говорить, что ты мою жену никуда не заберёшь? Надо? Она принадлежит мне, так что прибери язык и следи за тем, что ты говоришь в её адрес, – Нумерий цедил слова сквозь зубы, и несмотря на то, что выглядел он не слишком-то впечатляюще – и ростом уступал заводскому мастеру, и крепостью тела – держался так убедительно, что набычившийся мужик в один момент поблек. – Я же с тобой ничего не собираюсь обсуждать. Будет суд, там и скажешь всё что захочешь. Севель, в машину! Я тут сам пообщаюсь.
Она отпрянула почти в панике и с облегчением оставила мужчин разбираться самостоятельно. Аника, ждавшая в машине, взглянула на неё с беспокойством. Разумеется, сразу схватила за локоть и принялась расспрашивать таким уверенным и жёстким голосом, что Севель мигом успокоилась. Она привыкла, что ей приказывают, и когда рядом появился человек, который взял на себя эту обязанность, мир сразу стал привычным и понятным, задышалось легче. Молодая женщина подробно изложила всё случившееся и взглянула на собеседницу с надеждой. Лёгкая тонкая морщинка, лёгшая на чистом высоком лбу старшей жены, обеспокоила её, но меньше, чем инцидент в здании. В конце концов, сейчас ответственность уже в руках других людей, а не в её собственных. Так – проще.
– Понятно, – сказала Аника. – Послушаем, что скажет муж. Печально, что ты своим прошлым создаёшь проблемы семье. Но я понимаю – ты не намеренно… Послушай, а это действительно отец Вани? Неужели ты совсем не видела человека, который тебя взял?
– Я же объяснила.
– Да, понимаю, подошёл сзади и прочее. Но неужели ты потом не посмотрела? Чисто из любопытства. Это же мужчина!
– Я… Нет, я испугалась. А потом сразу бросилась выполнять работу. Я боялась, что старшая будет недовольна, и что меня не оставят после испытательного срока. Да и он сразу ушёл. Я бы увидела только его спину.
– Но и по спине могла бы узнать.
– Вряд ли. Я тогда в мастерской работала всего два месяца, а на заводе была первый раз и с тех пор бывала там всего трижды. Я почти никого на заводе не знаю, тем более мужчин.
– Понятно, – вздохнула Аника. – Но если делать анализ, то, возможно, отцовство этого человека подтвердится. Что ж… Если муж с тобой разведётся, ты должна будешь искать себе другую квартиру, но одежду и вещи для ребёнка сможешь оставить себе.
Севель съёжилась.
Через пару дней женщины семьи решили собраться и обсудить ситуацию. Севель впервые позвали в семейный дом, и в глубине души она была разочарована. Слушая Анику, Дениз и Фруэлу, она представляла себе нечто невообразимо огромное и роскошное, но на деле это оказался обычный городской окраинный трёхэтажный дом, где нижний этаж был отдан под магазин, на втором сдавались квартиры, а семейство обитало на третьем. И, понятное дело, что места здесь хватало не всем – только самому Нумерию, его двум старшим жёнам и дочерям. Ещё была небольшая комнатка, где могла переночевать та из жён, которая понадобилась супругу и приехала из своего жилища. Но не более.