Нелюбовный роман
Шрифт:
– И чему её научил предыдущий случай? Ладно… Пусть пробует. В этот раз её красоткой вместо государя заинтересуется даже не министр, а какой-нибудь конюх. Или чей-нибудь телохранитель.
– Телохранитель – это очень даже и хорошо. Это возможность шпионить за его господином, такое всегда пригодится…
– Ох… Стоит ли ради этого напрягаться? Ну, правда! Можно обойтись меньшей кровью. Ладно, пусть играет, раз ещё не наигралась в эти свои детские игры.
– Госпожа Есения просила вас с ней пообедать.
– Я говорила: называй её достопочтенная, даже в разговоре со мной. Вот однажды ляпнешь кому-нибудь другому, и мне придётся тебя выручать. Не делай глупостей, моя дорогая… Так что ей понадобилось?
– Её горничная, конечно, не сказала.
– Как всегда. Тайны! Вот им не лень… Подготовь мне что-нибудь дневное на твой вкус. Только не белое… Как ты сама, как себя чувствуешь?
– Всё в порядке. – Горничная помолчала и нехотя добавила. – Откровенно говоря, все меня жалеют, а я не чувствую никакой скорби. Признаться (хоть, наверное, это и чудовищно слышать), что после его смерти ощутила и ощущаю только облегчение.
– Да? Всё было настолько плохо?
– Не то, чтобы плохо. И дело даже не в том, что бил. Бил редко. Но до чего же тяжёлый характер, и как же с ним было сложно. Иногда мне казалось, ему нравилось уничтожать, раздавливать собеседника словами, так, чтоб он потом уже и голову поднять не мог.
– Зря я выдала тебя замуж.
– Что вы, ваша светлость! Я вам очень признательна! Спасибо вам за помощь и за приданое тоже. Даже сейчас – положение вдовы в любом случае лучше, чем незамужней.
– Ну, как бы там ни было, меня устраивает, что теперь ты снова будешь жить здесь. Что с твоим домом?
– Его придётся отдать Сильвейе и её сыну. Она требует ещё и второй дом, наследственный, а ещё все те деньги, которые я накопила за время брака – от имени сына. Не знаю, что у меня получится. Эта жадная… женщина совсем разошлась, требует себе буквально всё, даже то, к чему и муж-то не имел отношения. Давит на то, что ей повезло родить наследника. И ей всё мало. Если получит моё наследство и все накопления, наверное, потребует и долговую расписку на будущие заработки.
– Я скажу юристу, чтоб вмешался. Думаю, он сможет поставить твою Сильвейю на место. Приданое, конечно, придётся отдать, но не более того. Всё остальное ты сможешь оставить себе.
– Спасибо, ваша светлость.
– Но кому ты думаешь завещать свои накопления? Когда ты выходила замуж, я надеялась, что ты родишь дочь.
– У моей сестры две, видимо, оставлю им на приданое. Конечно, все будут ждать, что своим наследником я сделаю сына своего мужа. Но из-за его матери у меня нет ни малейшего желания. Хоть это и неправильно. Он всё-таки мужчина, и так должно быть. Но не получается, не могу себя заставить…
Рудена усмехнулась, а потом сразу вздохнула, показывая всем своим видом, какими странными ей кажутся слова горничной, как они нелепы.
– Ты так давно живёшь при дворе и до сих пор не усвоила, что миром правят отнюдь не мужчины? Повторю ещё раз: миром правят деньги и влияние. Тот, кто обладает деньгами и влиянием, всегда будет на высоте. И ты, если захочешь, сможешь выбрать себе ещё одного мужа, на этот раз доброго, спокойного и молчаливого, только смотри в оба. За твоими деньгами и связями пойдёт любой молодой красавец.
– Вы мне льстите, ваша светлость.
– Нисколько. Твоя красота тут ни при чём. Просто тебе нужно помнить: мужу придётся время от времени напоминать, как ему следует обращаться с тобой, чтобы ты оставалась с ним. Полагаю, своему покойному мужу ты об этом говорить не решалась.
– Меня совсем иначе воспитывали, ваша светлость.
– Тебя воспитывали в детстве, а живёшь ты сейчас, и жить именно тебе, а не тому, кто тебя воспитывал. Но, что тут говорить – решай сама, тут твоя воля… Семейные дела, значит? Отлично, буду заниматься семейными делами. Позови ко мне невестку, если она уже готова. Нужно же всё-таки принять глупышку.
Девушка – робкая и хрупкая – вступила на террасу, когда Рудена уже закончила завтракать, и слуги как раз убирали столик. Она выглядела и вела себя лет на пятнадцать, хотя уже была совершеннолетней и замужней дамой. Рудене эта девочка не то чтобы не нравилась, но слегка её раздражала. Рудена придерживалась твёрдого мнения, что высокородные дамы должны в любом случае справляться со своими сложными обязанностями. А с чем может справиться эта худышка со страхом и виной в глазах? Хорошо если совладает с вечерним туалетом и заказом блюд на вечер.
И при этом она – старшая сестра молодого наследника графа, владетеля Нинуртеи, огромной богатой области, и если что-нибудь случится с её единственным братом, окажется в центре общего внимания и целого вала обязанностей. Справится ли? Рудена была уверена, что нет.
А должна была – по её мнению.
Поэтому на просительницу она посмотрела снисходительно, сверху вниз. Было понятно, что если у Нинуртеи возникнут проблемы после смерти, допустим, и графа, и его наследника, то землями, вероятно, будет заниматься именно она, Рудена, как герцогиня и сюзерен графства. Конечно, могло показаться излишней фантазией уже теперь, когда в семье ещё было двое мужчин, приниматься считать затруднения, которые возникнут после их смерти. Но Рудена твёрдо стояла на том, что для человека, занимающего высокое положение, не может быть никаких неожиданностей. Он обязан… Вернее, не он, а она, да… То есть, она обязана предусмотреть любые проблемы и подготовиться к ним.
Пока девочке выговаривать не за что. Герцогиня решила быть любезной.
– Проходи, дорогая. Садись. Что случилось?
– Добрый день, ваша светлость. Простите, что потревожила…
– Ничего страшного. Я тебя слушаю.
– Дело в том, что обсудить это с отцом я никак не могу. И даже с матерью опасаюсь, потому что она, боюсь, немедленно сообщит о моих опасениях отцу и даже добавит от себя. Возможно, стоило поговорить со старшей супругой отца, но она сразу захочет принять какие-то меры…